Читать книгу "Ностальгия по черной магии - Венсан Равалек"

Ты царь иудейский, ха-ха-ха!

Было уже темно, часы показывали семь вечера, я спрятал добычу в рюкзак и пошел назад к Бютт-Шомон, с пушкой в руке, каждую секунду готовый отразить нападение; но и на сей раз все обошлось, дома ждала Марианна, напевавшая Флавию гимны, спокойно, безмятежно, нисколько не сомневаясь в исходе моей затеи; я сказал, вот вода, она взяла бутылочку с соской и дала попить Младенцу-Избраннику, самым естественным образом, а за окном город умирал от жажды.

Мы поели фуа-гра с джемом, роскошный пир, Флавий отрыгнул и заснул, я рассказал Марианне о видениях, о своем прошлом солдата-наемника с молотком, и то, что я осознал свои былые злодейства, ее ничуть не встревожило, наоборот, подтвердило ее понимание нашего нынешнего бытия, нашей жизни, целиком посвященной Богу и его Сыну:

– Если ты действительно был среди палачей того, кого звали Иисусом Христом, то знай, что деяние твое вписано в великую книгу достославных дел, ибо без помощи злодеев и предателей Господь бы не смог в полной мере свершить уготованное ему. Имя Иуды священно в вышних, и твое непременно стоит рядом с ним.

Назавтра мне повстречалось на улице множество обезображенных людей, их лица были покрыты жуткими багровыми волдырями, сочившимися желтоватой жидкостью, говорили, что эти люди превратились в страшилищ за одну ночь, от зрелища их гнойников у кого угодно могли начаться кошмары, я не стал задерживаться и направился прямиком к Нотр-Дам, к своему подземному источнику.

И в этот день, и в следующие все происходило так же, как накануне: я добирался до сырого места и, пока наливались бутыли, погружался в оцепенение, полное образов, я плавал в каком-то странном измерении, между сном и совсем иным состоянием, наполовину бодрствуя, а наполовину словно развоплотившись, словно вдруг преодолев границы материи и пространства, меня посещали озарения, видения наподобие тех, что были в ночь с мертвецами, но в конце, когда я приходил в себя, от них оставалось лишь смутное, мимолетное ощущение, все это запечатлевалось и всплывало в какой-то части моего «я», не выходя, однако, на свет, и я только-только успевал вернуться домой и поймать несколько крыс. Причиной волдырей, которыми теперь страдали многие, было, скорее всего, сочетание отравленной пищи и освещения, все, что еще не погибло, становилось источником заразы, кроме крыс, так, по крайней мере, говорили: всякие мерзости начались уже давно, крысы вырабатывали антитела на любой случай, их можно есть, ничем не рискуя, если эти слова еще имели какой-то смысл; не беспокойся, предупредил я Марианну, разделывая тушки, мы ничем не рискуем, абсолютно ничем, да и вообще они почти как кролики. Кроме того, нужно было предохраняться от света, люди выходили на улицу в кожаных или матерчатых защитных масках, а раковые больные еще и скрывали таким образом свои раздувшиеся лица, не пострадали только те, у кого была смуглая кожа, и уже поговаривали, что Бог оставил белую расу, проклял ее и все мы там будем.

Признаться, постоянно встречать на улице фигуры с замотанными лицами, в масках, наспех сооруженных из старой одежды или коробок, было ровно тем, чего мне не хватало для полного счастья. – со своей стороны, я обошелся капюшоном из одеяла с прорезями для глаз, привет друзьям из ку-клукс-клана; если попытаться представить себе, что было на этих площадях, на этих улицах год назад, всего лишь двенадцать месяцев, какой-то несчастный годик, ум заходил за разум, в это невозможно было поверить, хотелось схватиться руками за голову или кататься по земле, со многими, впрочем, так и случалось: вдруг ехала крыша и они отказывались играть в эту игру, молодой человек примерно моих лет раскроил себе череп о стену, он бился долго, бился и кричал, пока не превратился в какую-то судорожно корчащуюся, агонизирующую фигуру, увенчанную красной лохматой массой. По вечерам, набрав воды, я по дороге домой заходил к одному старику, у него еще оставались консервы, – похоже, он набрел на какой-то склад, потому что я каждый вечер менял влагу на пищу, и манна все не иссякала, еще один верный признак, что незримые силы не дремлют, облегчая нам жизнь, помогая выполнить возложенную на меня задачу.

Сверхъестественные защитники.

И моя миссия.

Все-таки очень неслабо: быть защитником и слугой не кому-нибудь, а, может, новому Мессии.

Мною овладела бесконечная апатия, я устал и отчаялся, мне тоже хотелось послать все к черту, уйти от всех, привет, ребята, и чешите вальсом, шли бы вы все в задницу, верните мне мою славную жизнь, и облапошенных стариков, и огни кафе, и грохот метро, меня брала жуткая тоска при мысли, что всего этого, наверно, уже никогда не будет, что мы хоть и не теряем надежды, но подошли к последней черте: «и вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы»[11], да, предсказанные Сроки явно приближаются, и когда-то еще мы сможем снова забить косячок.

От старика с консервами я узнал, что в Дефанс скоро будут раздавать лекарства, – видимо, сохранилась какая-то организация, и каких-то невесть откуда взявшихся людей беспокоила судьба себе подобных, химики якобы изобрели лекарство против свирепствовавшей в городе раковой проказы, тех, кто пока не заболел, приглашали запастись им заранее, для профилактики, больные же могли получить возможность хотя бы на время облегчить свои страдания. Поскольку несколько дней назад у Флавия на лице появились прыщи, перепуганная Марианна настоятельно просила меня туда сходить.

Квартал Дефанс был для меня далекой окраиной, я там отродясь не бывал, даже пока город еще существовал, сплошные башни, сквозняки и торговый центр, до того нашпигованный сигнализацией, что и не подступиться; я раздобыл велосипед и пустился к площади Звезды, мне хотелось, воспользовавшись просветом в подземных буднях, взглянуть хоть одним глазком на мою фреску, я ее не видал с той дьявольской ночи, мою фреску, зримый след моего присутствия на земле и дарованного мне грандиозного видения; при мне, естественно, была моя пушка в кобуре, она била меня по ноге – одинокий всадник, куда несешься ты на своем чудесном велике? – мостовые и брусчатка были разворочены непогодой и пятимесячным наводнением, всюду валялись кучи мусора, мой внедорожник с трудом пробирался к месту назначения, зато собаки, закончив работу, исчезли, нигде не осталось даже намека на трупы, и я сказал себе, что, если подумать, их появление было, наверное, знаком того, что наша жизнь еще под контролем, что после хаоса наступит мир, и Флавий, наш Избранник, наверняка станет его орудием. Мое творение под Триумфальной аркой было на месте, и даже не испачканное никакими граффити, одна радость в эти смутные времена – стеномараки исчезли как класс. Конечно, фреска еще не окончена, но все равно она была великолепна, делала честь нашей эпохе, выдающийся памятник, предназначенный для грядущих цивилизаций, я представил себе, как через много веков, когда меня уже давно не будет на свете, восхищенные исследователи обнаружат это замечательное свидетельство далекой эры, как мы – творения египтян или доисторические рисунки.