Читать книгу "Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон"

— В мое задание не входило изучать суть дела Веннерстрёма, но я следила за процессом и должна признать, что он меня совершенно поразил. Тут что-то не так, это совсем… не в характере Микаэля Блумквиста — публиковать бездоказательный материал, ведь это совершенно гиблое дело.

Саландер почесала нос. Фруде терпеливо ждал. Арманский не понимал, ошибается он или Саландер действительно сомневается в том, как ей продолжать. Та Саландер, которую он знал, никогда не проявляла неуверенности или сомнений. Наконец она, похоже, решилась:

— Исключительно, так сказать, за рамками протокола… Я не вникала всерьез в дело Веннерстрёма, но полагаю, что Калле Блумквиста… извините, Микаэля Блумквиста надули. Думаю, что за этой историей кроется нечто совсем другое, нежели то, о чем говорится в решении суда.

Теперь уже настала очередь Дирка Фруде встрепенуться. Адвокат смотрел на Саландер изучающим взглядом, и Арманский отметил, что впервые с начала ее отчета заказчик проявил отнюдь не просто вежливый интерес. Он зафиксировал в уме, что дело Веннерстрёма явно представляет для Фруде определенный интерес.

«Не совсем так, — тотчас подумал Арманский. — Фруде среагировал, только когда Саландер намекнула, что Блумквиста надули».

— Что вы, собственно, хотите сказать? — с интересом спросил Фруде.

— Это только предположение, но я почти уверена, что его кто-то обманул.

— Почему вы так думаете?

— Вся биография Блумквиста свидетельствует о том, что он очень осторожный журналист. Все его предыдущие разоблачения были хорошо подкреплены документами. Я была в один из дней на процессе и слушала. Он не представлял никаких контраргументов и, казалось, сдался без боя. Это не в его характере. Если верить суду, то он просто сочинил историю о Веннерстрёме, не имея никаких доказательств, и опубликовал ее как некий террорист-самоубийца от журналистики — но это просто-напросто не в стиле Блумквиста.

— А что, по вашему мнению, произошло?

— Я могу только догадываться. Сам Блумквист верил в свой материал, но по ходу дела что-то произошло, и информация оказалась фальшивкой. Это, в свою очередь, означает, что он доверял источнику, а его намеренно снабдили ложной информацией — что кажется сложным и маловероятным. Альтернативный вариант — он подвергся настолько серьезной угрозе, что сдался и предпочел предстать некомпетентным идиотом, нежели принять бой. Но повторяю, это лишь предположения.

Саландер хотела продолжить отчет, но Дирк Фруде поднял руку. Он немного помолчал, постукивая пальцами по подлокотнику, а потом, поколебавшись, снова обратился к ней:

— Если бы мы наняли вас, чтобы распутать дело Веннерстрёма и добраться до правды… насколько велик шанс, что вы что-нибудь найдете?

— Трудно сказать. Может быть, там и находить-то нечего.

— Но вы согласились бы попытаться?

Она пожала плечами:

— Не мне решать. Я работаю на Драгана Арманского, и он решает, какие дела мне поручать. Потом, все зависит от того, какого рода информацию вы хотите добыть.

— Тогда скажем так… Я правильно предполагаю, что наш разговор носит конфиденциальный характер?

Арманский кивнул.

— Об этом деле мне ничего не известно, — продолжал Фруде, — но я совершенно точно знаю, что в некоторых других случаях Веннерстрём действовал бесчестно. Дело Веннерстрёма самым серьезным образом отразилось на жизни Микаэля Блумквиста, и меня интересует, есть ли в ваших предположениях рациональное зерно.

Разговор приобрел неожиданный оборот, и Арманский тотчас насторожился. Дирк Фруде предлагал «Милтон секьюрити» покопаться в уже закрытом уголовном деле, в ходе которого Микаэль Блумквист, возможно, подвергался какой-то угрозе насилия и возникал риск столкновения с империей адвокатов Веннерстрёма. При таких обстоятельствах Арманского отнюдь не прельщала мысль выпускать на дело неконтролируемую крылатую ракету по имени Лисбет Саландер.

Дело было не только в заботе о предприятии. Когда-то Саландер четко дала ему понять, что не хочет иметь в лице Арманского некоего постоянно волнующегося отчима. Заключив с ней соглашение, он остерегался выступать в такой роли, но в глубине души не переставал за нее волноваться. Иногда он ловил себя на том, что сравнивает Саландер с собственными дочерьми. Арманский считал себя хорошим отцом и никогда понапрасну не вмешивался в их личную жизнь, однако сознавал, что, если бы они жили и вели себя так, как Лисбет Саландер, он не смог бы с этим мириться.

В глубине своей хорватской — или, может быть, боснийской или армянской — души он никак не мог отделаться от убеждения, что такой образ жизни приведет Саландер к катастрофе. По его мнению, ее особенности сделали бы ее идеальной жертвой для кого-нибудь, кто захочет ей зла, и он страшился того утра, когда его разбудят известием о том, что она пострадала.

— Подобное исследование может потребовать больших затрат, — сказал Арманский, пробуя деликатно отпугнуть Фруде, чтобы прощупать, насколько серьезны его намерения.

— Мы установим потолок, — трезво заметил тот. — Я не требую невозможного, но совершенно очевидно, что ваша сотрудница, как вы сами меня заверили, компетентна.

— Саландер? — взглянул на нее Арманский, подняв бровь.

— Я сейчас ничем не занята.

— Хорошо. Но я хочу, чтобы мы договорились о формах работы. Давайте дослушаем остаток отчета.

— Остались только подробности его личной жизни. В восемьдесят шестом году он женился на Монике Абрахамссон, и в том же году у них родилась дочь Пернилла. Сейчас ей шестнадцать. Брак был непродолжительным; супруги развелись в девяносто первом. Абрахамссон снова вышла замуж, но они явно продолжают сохранять дружеские отношения. Дочь живет с матерью и встречается с Блумквистом не особенно часто.

Фруде попросил долить ему кофе из термоса и вновь обратился к Саландер:

— В самом начале вы заметили, что у всех людей есть тайны. Удалось ли вам таковые найти?

— Я имела в виду, что у каждого человека есть вещи, которые он относит к сфере личной жизни и не особенно любит выставлять напоказ. Блумквист явно пользуется успехом у женщин. У него было несколько романов и очень много кратковременных связей. Короче говоря, он ведет активную сексуальную жизнь. Однако некая персона уже на протяжении многих лет периодически возникает в его жизни, и связь эта довольно необычна.

— В каком смысле?

— У него связь с Эрикой Бергер, главным редактором «Миллениума». Она принадлежит к высшему обществу, мать — шведка, отец — бельгиец, живущий в Швеции. Бергер и Блумквист знают друг друга со времени учебы в Высшей школе журналистики и с тех пор периодически возобновляют сексуальные отношения.

— Пожалуй, это не слишком необычно, — заметил Фруде.