Читать книгу "Последняя загадка Ивана Грозного - Наталья Александрова"

Лариса наскоро проанализировала их разговор и все поняла. Ну да, вот тут, когда он сказал «от тебя не убудет», а в мыслях, верно, добавил: «Что у тебя – семеро по лавкам, что ли, все равно в выходной делать нечего…» Приличный человек, удержал в себе эти слова, да и вообще обидеть Ларису не хотел. И ведь прав он, потому что в свои тридцать два года могла бы она иметь собственную семью и не куковала бы сейчас одна как перст.

И ведь получается, что и тут мамочка ей подгадила. Мамочка, которую она воочию видела один раз в жизни.

Тогда, после того как прислала она сто долларов из своей Америки с оказией, бабушка, прочитав письмо, выругалась неприлично. Лариса оторопела – никогда в жизни она от бабушки таких слов не слыхала. А бабушка прижала Ларису к себе и сказала, что проживут они сами по себе, раз никому не нужны. Но в голосе ее не было уверенности.

Прошло еще какое-то время, и явился отец.

Театр там, в Сибири, совсем разорился, отец работал где придется – на приисках, бичевал в порту и сильно подорвал здоровье. Устроился в газовую котельную оператором и стал пить. Сначала потихоньку, стесняясь Ларису, потом в открытую. Годы шли, а перед окончанием школы неожиданно умерла бабушка. Вроде и не болела, ни на что не жаловалась, а вдруг слегла и пролежала-то всего неделю.

После похорон отец совсем рехнулся. Плакал, рвал на себе волосы, пил без просыпу и даже начал выносить кое-что из дому, хотя, видит Бог, и тащить-то у них было нечего. Лариса школу кое-как закончила и поступила на второй курс медицинского училища – больше никуда с ее оценками не попасть было.

Жизнь тогда была у нее – хуже некуда. Дома нищета страшная, отец вечно пьяный, в квартире его дружки ошиваются, убирай не убирай – всегда свинарник. Сколько раз хотела с собой покончить от такой беспросветности! Один раз градусник разбила, хотела ртуть выпить, другой раз уже на окно встала, да передумала. Нагляделась на практике в больнице на самоубийц несостоявшихся, которые калеками на всю жизнь остались, только это ее и удержало.

Парень, протискивающийся к выходу, сильно наступил ей на ногу, и Лариса очнулась от горьких мыслей и выругала себя. Что за манера – копаться в прошлом, ни к чему хорошему это никогда не приводило. Вот сейчас едва не проехала свой дом.

– Подождите! – крикнула Лариса и выскочила вслед за парнем.

Тот ее не заметил и больно стукнул дверью маршрутки.

Дома было пусто и тихо. Лариса включила телевизор, чтобы не находиться в этой гулкой тишине. Хотелось есть, и она решила отварить макароны. И даже взяла себя в руки и приготовила к ним соус с сыром и помидорами. Усевшись в комнате перед телевизором в халате, она поставила тарелку на колени и пощелкала пультом.

И тут же выругалась, потому что по одной программе показывали ток-шоу, которое вела старшая сестричка, Ксюша. По другой шел бесконечный сериал с младшей сестричкой, Лушей. Потом была какая-то мура про еду и ремонт, потом спортивный канал, который Лариса никогда не смотрела, а по ретро-каналу шел старый фильм с мамочкой в главной роли, тот самый, после которого в прессе ее стали в один голос звать «русской Катрин Денев».

– Черт знает что! – громко сказала Лариса. – Они меня достали!

Аппетит пропал. Она вяло поковыряла макароны и отставила тарелку. Внезапно напала жуткая апатия, лень было даже пойти на кухню за чаем. Хорошо бы успокоиться, но в квартире она не курила, а спиртного не пила никогда, даже запаха не выносила – полностью отвратило ее, когда с отцом возилась.

Что ж, она отдает себе отчет, что стала законченной неврастеничкой. Но пить транквилизаторы тоже не хочется – она все-таки медик, знает, что ни к чему хорошему это не приведет. Ходила даже она как-то к психоаналитику – был такой у них в центре, только недолго проработал. Дал совет – не бежать от неприятных воспоминаний, не гнать их от себя, не прятать голову в песок, как страус, а честно и открыто встретить их. Лицом к лицу – дескать, вот она я, берите меня, делайте что хотите. Да, все это со мной было, и с этим я теперь буду жить.

Что ж, возможно, в этом есть своя сермяжная правда, подумала Лариса, вытягиваясь на диване. Звук у телевизора она выключила, и теперь на экране крупным планом была мамочка. Она раскрывала рот и говорила какие-то хорошие и правильные слова своему киношному возлюбленному, глаза ее сияли, полные губы шевелились.

Лариса отвернулась от телевизора и вспомнила, как эти губы были плотно сжаты, как будто мамочка жалела для нее слова, только шевелилась изредка возле них брезгливая складка.

Когда Лариса закончила медицинское училище, отцу в пьяной драке проломили голову бутылкой, и он умер в больнице через три дня, не приходя в сознание.

Как-то она со всеми скорбными делами разобралась, помогли люди с работы, выбросила кровать отца, его немногочисленную одежду и стол, за которым собиралась пьяная компания. И вздохнула свободно. Показалось даже, что теперь начнется у нее новая, лучшая жизнь.

И как раз случился у них в городе какой-то кинофестиваль, на который приехала мамочка. Она давно уже вернулась из Штатов, и муж ее к тому времени умер, она успела даже побывать замужем за каким-то художником. Лариса как узнала про это, так и решила, дурочка, что это судьба. Обязательно должно произойти воссоединение семьи. И все будет хорошо. В общем, размечталась.

Тогда, конечно, не так, как сейчас, охраны особой мамочке не полагалось, но в гостиницу Ларису не пустили, даже номера телефонного не дали. Но пробрались они с подружкой на показ фильма, а после подошли к артистам, когда они автографы давали.

Ясное дело, мамочка ее не узнала. Откуда бы, если видела ее живьем только в младенчестве? А у Ларисы язык к гортани прилип, слово «мама» не выговорить никак. Еще бы, не привыкла ведь… Как выяснилось, все к лучшему оказалось, потому что подружка тут встряла – это, говорит, Лариса, она – ваша…

Надо мамочке отдать должное – мигом все просекла. Ларису за руку схватила, в щеку ткнулась – ах, милая, как тебя рада видеть! А сама шепчет – приходи вечером ко мне в гостиницу, а тут не болтайся. И ушли они все. А к Ларисе один такой скользкий типчик подскочил с фотоаппаратом. Кто вы, да откуда Людмилу Ионовну знаете?

Еле отвязалась от него Лариса и в гостиницу пошла уже одна, без подружки. Мамочка дверь открывает в халате, но полностью накрашенная, смотрит неприветливо. Губы сжала, как будто для Ларисы и слов ей жалко. Номер большой, двухкомнатный. На столе фотография стоит – две девочки, дочки ее. Хорошенькие, разодетые в пух и прах.

А Лариса вдруг свое отражение в большом зеркале увидела и обомлела. Джинсы вытертые, свитерок китайский, волосы висят, как неживые, под одним глазом тушь дешевая размазана.

И подглядела в зеркале Лариса мамочкин взгляд. Брезгливый такой, досадливый – дескать, вот неприятность некстати возникла.

Тут позвонил кто-то, мамочка поговорила на повышенных тонах, потом трубку бросила. И посмотрела колючим взглядом, бросила вопрос какой-то, как, мол, живешь? Никак ее не назвала – ни дочкой, ни по имени. И Лариса ее мамой ну никак назвать не может. Еле выговорила, что отец умер, и теперь она живет одна. Мамочка вышла на минутку в спальню и выносит оттуда две бумажки зелененькие. Сунула их Ларисе и говорит, что ей вообще-то некогда, время все расписано по минутам, сейчас срочно уходить нужно на прием в Дом кино. А завтра она уезжает.