Читать книгу "Ё - Евгений Лукин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Народ-точка-ру! — неистово призвал всех к молчанию Сергей Овсяночкин.
И камерное заседание литстудии продолжилось.
* * *
Итак, язык есть единый организм. И подобно всем организмам он подвержен старению и недугам. Если в какой-либо его клеточке случается информационный сбой и она вместо «жёлчь» начинает выдавать «желчь», это болезнь. Язык чувствует недомогание и вынужден принимать меры. Но какие меры может он принять? Удалить или, допустим, прижечь поражённую клеточку язык не в силах, поскольку, простите, ни ручек, ни ножек у него в наличии не имеется. Зато многочисленные ручки и ножки имеются в наличии у его носителей, то есть у нас с вами. А поскольку язык и мышление — в сущности одно и то же…
— Почему одно и то же? — не понял Славик.
— Потому что логические структуры, — просветил сообщника Пётр Пёдиков, — выявляются лишь путём анализа языковых выражений.
— Это где ж ты такую дурь вычитал?
— В учебнике логики для юридических вузов, — любезно информировал скромный серийный убийца.
Крыть было нечем.
— Народ-точка-ру!..
— Слушаем, Серёженька, слушаем…
Итак (продолжал поэт), поскольку язык и мышление — в сущности одно и то же, мы имеем право предположить, что он способен мобилизовать свои здоровые клеточки на борьбу с клеточками поражёнными. Практически это происходит так: услышав неправильное речение, человек, призванный языком в ряды защитников, испытывает жгучее желание уничтожить безграмотного субъекта. И уничтожает.
— Минутку, минутку!.. — Теперь уже возмутился Пётр Пёдиков. — Если язык, ты говоришь, может полностью овладеть человеческим сознанием, к чему все эти излишества? Пусть овладеет сознанием того, кто его коверкает, и учинит ему инсульт! Или, скажем, заставит совершить самоубийство… Зачем подключать кого-то ещё?
Судя по тому, с каким блеском Сергей Овсяночкин парировал это довольно каверзное возражение, предъявлено оно ему было не впервые.
— Стало быть, блин, приходится допустить, — объявил поэт, — что над повреждёнными носителями язык уже не властен. Вышли из-под контроля, блин! Иначе бы он просто заставил их всё произносить правильно… Ну? И как вам, блин, версия в целом?
— Знаешь, — искренне признался Славик, глядя на дозревший синяк и запёкшуюся царапину. — По-моему, ты ещё легко отделался.
В следующий миг железная дверь завыла, загрохотала, залязгала — и в камеру заглянуло суровое рыло под милицейской фуражкой.
— Иванов!..
— А чего я? — весьма натурально пробухтел Славик, поднимаясь с койки.
— На выход! Чего…
Вместо восьмой главы
Несмотря на то, что именно Алексей Михайлович Мыльный первым заподозрил роковую роль буквы «ё» в расследуемом деле, сам он, честно сказать, давно уже готов был послать куда подальше всю эту филологию с психологией. Три убийства совершены в течение недели на территории Центрального района предположительно одним и тем же лицом. Причём около восьми часов вечера — видимо, по пути домой. Не исключено, что со службы. Наиболее многообещающим старшему оперуполномоченному представлялось убийство номер два. Судите сами, Неудобняк и Кочерявов — личности достаточно известные. Речения Лаврентия слышала вся область, да и Исай Исаевич не раз выступал по местному телевидению, а вот неприметного Николая Пешко знали немногие. Этих немногих и перебирали сейчас орлята Мыльного.
Было, было, с чем работать, лишь бы не дёргали.
Дёргали, однако, сильно.
Честно говоря, будь воля Алексея Михайловича, немедленно бы вышиб из следственного изолятора обоих стихоплётов и бросил Славика на подмогу тому же Костику. Однако против начальства шибко не попрёшь, а оно, родимое, в последние дни буквально свихнулось на всех этих ёфикаторах. И кто его, Мыльного, за язык тянул! Хотя и сами бы со временем допёрли…
Вызвав Славика в кабинет, старший опер выслушал его с кислым видом, после чего вернул под замок.
— Дурики твои курят? — спросил на прощание.
— Пётр — нет, а Овсяночкин — как паровоз…
— Тогда возьми, угостишь, — буркнул опер, извлекая из ящика стола три сигареты (разных марок) и пяток спичек. — Скажешь, пока вели, по дороге стре́льнул…
— Стрельну́л, — машинально поправил Славик. Сказывалось долгое пребывание в одной камере с литераторами.
Последовала страшная предынфарктная пауза. Взгляд старшего оперуполномоченного был невыносим.
— Слушай, а на кой ты вообще уходил из универа?.. — казняще-вкрадчивым голосом осведомился наконец Алексей Михайлович. — Чего тебя в Высшую следственную понесло?.. — И, не дожидаясь ответа, буркнул: — Иди работай…
* * *
За время отсутствия Славика страсти в полупустом следственном изоляторе накалились настолько, что сокамерники даже забыли поинтересоваться, куда и зачем таскали их товарища.
— Почему нет? — запальчиво вопрошал Сергей Овсяночкин. — Почему, блин, нет? Личность Джека Потрошителя до сих пор не установлена. Почему не допустить, что человек он был грамотный? Его просто раздражал, блин, жаргон проституток! Его, блин, сводило с ума то, что они творят с английским литературным языком…
— Но сам-то он считал, что убивает их по другой причине!
— Да мало ли, что он, блин, считал! Он, блин, был всё равно что под гипнозом! А ты знаешь, как изобретательны загипнотизированные в плане мотиваций?..
Услышав знакомое слово «мотивации», Славик подсел поближе.
— Не помню, где читал, но ты послушай! — продолжал Овсяночкин. — Домашний сеанс гипноза. Погрузили девушку в транс. Дали установку, что, проснувшись, она публично, при всех поцелует друга своего брата. Проснулась. Приятель с братом играют в шахматы. Девушка начинает болеть за приятеля (а в шахматах сама, блин, ни уха ни рыла!). Приятель выигрывает. Девушка на радостях его целует. И докажи ей теперь, блин, что она выполняла установку гипнотизёра!..
— А если бы проиграл?
— А если бы проиграл, она бы его, блин, чтобы утешить, поцеловала!..
— Ребят! Вам к психиатру не пора? — задумчиво осведомился Славик.
Очнулись.
— Пора-пора. Давно пора, — с очаровательной улыбкой успокоил его Пётр. — Кстати, а где вы были, Вячеслав?
— По-моему, у следователя…
— И что?
— Похоже, к утру нас отсюда выгонят, — уклончиво отозвался Славик.
— Куда?
— На волю.
— Так сейчас что? Ночь?
— Вечер… — Молодой опер полез в карман и бережно, чтобы, упаси бог, не сломать, высвободил разрозненные сигареты и спички. — Вот. Пока вели, настрелял…
Сергей Овсяночкин ошалело уставился на пронесённое тайком сокровище.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Ё - Евгений Лукин», после закрытия браузера.