Читать книгу "Там, где нас нет - Татьяна Устинова"

Это было в той жизни, которой больше нет, и Волкова в тойжизни больше нет, а в этой, новой, Юлька не могла приехать к нему на работу!

Выходит, наврал Усков? Или просто ошибся?!

Ускоряя шаг, Волков помчался по коридору в свой кабинет,чтобы выкопать из-под бумаг телефон и немедленно позвонить жене, даже если натом конце провода окажется не Юлька, а туманность Андромеды! Все равно ондолжен знать, зачем она к нему вчера приезжала.

Если приезжала!..

Он бежал все быстрее и чуть не упал, споткнувшись обо что-тодовольно значительное, красное и мягкое.

– Господи Иисусе!

Красное и мягкое зашевелилось и вдруг оказалось задомуборщицы Вали, которая вытирала пол. Огромный мусорный мешок стоял в некоторомотдалении.

– Черт возьми!

– Носются, как оглашенные, – сказала Валя сердито. – Носютсяи людей с ног сшибают. Ой, так то Павел Николаич! Здрасте, Павел Николаич!

– Добрый день, Валя.

Уборщица плюхнула тряпку в ведро и вытерла руку о нестерпимокрасные тренировочные штаны. Поверх штанов и футболки у нее был повязанконсервативный длинный зеленый фартук с надписью «Cleaning Company».

– Валя, – тоскуя, сказал Волков, – если мне память неизменяет, месяц назад Сиротин Николай Иванович купил вам моющий пылесос закакие-то бешеные деньги! Почему вы тряпкой пол моете?

Теперь затосковала Валя.

– Так тряпкой оно сподручней, Павел Николаич! Я как глянулатудой, в пылесос этот, так взяла меня оторопь! Чегой-то там только нет, игубки, и щетки, и сетки, а еще какая-то штука, мне Виталька сказал, вродерезерв, что ли!.. Так энтот резерв надо под краном полоскать, и он того глядиверхом пойдет, если воды много, а где мне это уследить, пойдет он или непойдет, когда у меня высшего образования не имеется, а имеется только...

В голове у Волкова проскакали лошади, и распорядитель скачексобрался ударить в медный, ослепительно блестящий на солнце гонг.

– Не резерв, а резервуар, вы хотите сказать, – неизвестнозачем поправил он. – То есть пылесос нам не освоить, верно?

– Верно, – преданно согласилась Валя и моргнула.

– Так, значит, продаем пылесос?

– И давно пора, – согласилась Валя и махнула рукой, – а я итогда говорила, такие деньжищи на ветер бросать!.. Все равно мне не уследить,если он верхом пойдет, а Виталька сказал, как бы замыкания не вышло, там жепровода кругом и вода в самое нутро налита! Да и что это за уборка, щеткойвозить! Лучше все равно не вымоешь, чем руками-то! А я во все углы залезу,отовсюду пыль соберу!

– Да ведь удобней пылесосом! И быстрее, и сил меньшетратишь, и наклоняться не надо, – завопил Волков. – Вы же молодая женщина,Валя, что ж вы себя не жалеете?

Валя насупилась и засопела:

– А кто нас когда жалел? Нас никто и не жалел никогда! Присоветской власти еще кое-как жили, а при нынешних... – Тут она понесла какую-точепуху, которую Волкову тошно и стыдно было слушать.

Изменить ничего не удастся.

Пылесос осваивать неохота, это долго и трудно, лучше уж безнего. Современные моющие средства – куда там, химия одна, небось и инструкциючитать неохота.

Мы лучше по старинке, тряпкой, пятой точкой вверх, и такцелый день, а потом будем жаловаться соседке на свою невыносимую долю и сынаВасилия. Чем пылесосы покупать, лучше б денег прибавили, так мы бы на них новыйтелевизор справили, шириной с окно!.. Сидели бы перед ним, семечки лузгали иругательски ругали то, что в нем показывают. Вот это жизнь!..

Волков обошел Валю, взялся двумя руками за мешок и спросил:

– Куда его? К лифту?

– Ой, да что вы, Павел Николаич, да я сама, куда вы такуютягость хватаете!..

Большими шагами, таща мешок на вытянутых руках, Волков дошелдо лифта и плюхнул его на пол. Мешок раскрылся, и поверх бумаг, чайныхпакетиков и еще какого-то офисного мусора, Волков увидел россыпь коричневыхокурков.

Такие сигареты он уже сегодня видел. Не простые сигареты.Особенные.

– Валечка, – спросил Волков, позабыв о пылесосе и о том, чтоничем нельзя помочь, разве что мешок поднести, – окурки вы откуда вытряхнули?Ну, вот эти, которые сверху?

Уборщица приблизилась и с интересом заглянула в мешок:

– Так это вон оттеда! – И она показала рукой в коридор,продолжавшийся за лифтом. Там была только одна комната. – Я пришла, вонища,хоть беги вон! Ну, думаю, небось всю ночь курили! А убрать за собой, ну хоть наплощадку вынести, так это нет! А еще культурные люди, на машинах ездиют!..

– Ездиют, – согласился Волков, – это точно.

Вспомнив про машину, он пошел было в свой кабинет, но Валяего остановила.

– А что, Павел Николаич, когда хоронить-то будем покойника?– И она пригорюнилась. – Надо бы в церкву сходить, все по-людски сделать, а товедь...

– Я пока не знаю, Валя.

* * *

В его кабинете в пепельнице лежали два окурка, егособственный, и точно такой же, какие он видел в мешке.

И что это значит? И как это понимать?

Камаровский, Осипов и Рыбалко играли в бильярд. Выходиликурить. Осипов сказал, что выходил один раз, а Камаровский сказал, что разадва, точно не помнит. Усков видел Осипова, который вышел из бильярдной и пошелв сторону, противоположную лестнице, то есть к лифтам. Валя выгребла кучуокурков из единственной комнаты, которая находится за лифтами, и это комната МашиДаниловой, которая не курит и которая вчера сидела допоздна, дожидаясь мужа, аон все не ехал.

При этом никто, кроме Ускова, ни разу не слышал, чтосигнализация на машине Сиротина то и дело срабатывает, да и, вообще говоря,было бы странно, если бы кто-нибудь слышал – дом дореволюционный, стенытолстенные, рамы двойные, уличный шум сюда почти не доносится.

Тем не менее все, как сговорившись, повторяют, чтосигнализация все время орала. Откуда они это взяли?.. Кто из них вчера всевремя твердил остальным, что слышал сиротинскую сигнализацию, так что всеповерили, что слышали ее сами? И зачем? Чтобы убедить всех, что она на самомделе срабатывала, а она сработала только один раз, когда Сиротин и вывалился вокно?

И если предположить, ну просто предположить, будто Сиротинастолкнули, нужны... как это называется... мотивы, вот что!.. А еще нужно былокак-то заставить его открыть окно, влезть на подоконник, высунуться как можнодальше! То, что его не волокли силой, очевидно. То, что он был не вбессознательном состоянии, тоже известно. Никаких следов борьбы или невестьоткуда взявшихся синяков!