Читать книгу "Милый ангел - Колин Маккалоу"

— Если бы не миссис Дельвеккио-Шварц, мы жили бы хуже собак, — сказала мне Джим. — Вечно боялись бы, что про нас узнают и выставят за дверь, а собственное жилье нам вообще не по карману. Дом — наше спасение.

Так вот, о Крис Гамильтон. Беда в том, что на таких, как она, мужчины не клюют. Фигура бочонком, волосы ни в одну прическу не уложишь, очки, неудачный макияж и коротенькие, как у рояля, ножки. Но все было бы поправимо, будь у нее хоть капля здравого смысла, а его-то как раз и нет. Я про отношение к мужчинам: стоит мужчине, особенно в белом халате, забрести к нам, как Кристина становится сама не своя — жеманится, суетится, из кожи вон лезет, лишь бы на нее обратили внимание. Само собой, не перед носильщиками-эмигрантами — этих она не замечает, но даже санитарам перепадает чашка чаю с печеньем и кокетливой беседой. Так бывает всегда, если у нас нет запарки. Закадычная подруга Крис — Мария О'Каллахан, сестра «травмы». Обе снимают квартирку в Куджи, они ровесницы. И у обеих синдром старой девы! Почему женщины не считают себя людьми, пока у них нет мужа и детей? Если бы Крис прочла эти строки, она только усмехнулась бы и сказала, что мне-то хорошо — я симпатичная, у меня отбоя нет от ухажеров. Но к чему подчеркивать эти различия?

Младшая лаборантка у нас застенчивая и, как во всех отделениях, где много работы, почти не показывается из темной комнаты. Я еще помню, как стажировалась сама: мне порой казалось, что для работы в «Кодаке» я подготовлена лучше, чем в рентгенологии. Но мало-помалу все образовалось, нам хватило опыта, чтобы сначала сдать экзамены, а потом отправлять подчиненных в темные комнаты. Разница лишь в том, что в «травме» мы не имеем права ошибиться или запороть пленку.

Пяти минут не прошло, прежде чем я осознала, что и в травматологии меня не оставят в покое. Хирург-ординатор, заглянувший к нам в лабораторию вместе со старшим врачом, взглянул на меня и тут же сделал стойку. Не знаю, почему я так действую на некоторых врачей (хорошо еще, не на всех!), тем более что у меня и в мыслях нет заводить отношения с людьми в белых халатах. Лучше остаться старой девой, чем выйти за человека, которого могут в любой момент вызвать на службу. И разговоры у них только о медицине. Пэппи говорит, что я сексапильная, но если про Брижитт Бардо так говорят, значит, я не понимаю смысл этого слова. Я не виляю задом, не надуваю губы, не бросаю на мужчин томные взгляды и не выгляжу так, будто у меня в голове нет ни одной извилины. Если не считать встречи с мистером Дунканом Подхалимом Форсайтом, я всегда смотрю мужчинам прямо в глаза. Врачей я ничем не поощряю, а они по-прежнему увиваются вокруг меня. Наконец я не выдержала и прогнала их — к ужасу Крис (и нашей подчиненной).

К счастью, как раз в этот момент в наши двустворчатые двери вкатили больного с подозрением на трещину шейного отдела позвоночника. И я занялась делом, твердо решив не дать Крис Гамильтон ни единого повода пожаловаться на меня сестре Агате.

Скоро я обнаружила, что у меня совсем не остается времени обедать с Пэппи — мы перекусываем на бегу. За четыре часа, которые я провела на новом месте, к нам привезли трех больных с подозрениями на трещины позвоночника, переломовывихом Потта на большеберцовой, малоберцовой и таранной костях, несколькими осколочными переломами длинных костей, трещинами ребер, десятками других травм и одного с серьезной травмой головы и в коме, которого прямо от нас увезли в нейрохирургию на операцию. Как только Крис перестала дуться на врачей, она приняла меры, чтобы хотя бы внимание пациентов мне не доставалось безраздельно. На этом мы и поладили.

Наша лаборатория официально открыта с шести утра до шести вечера. Крис взяла себе раннюю смену, чтобы заканчивать к двум, а мне предстояло выходить на работу к десяти и заканчивать ее в шесть.

— Никогда не видела, чтобы мы заканчивали вовремя, — заявила Крис, в половине четвертого застегивая пальто, надетое поверх формы, — с другой стороны, такая у нас работа. Я не одобряю, когда задерживают младших лаборанток, так что будьте любезны отпустить ее в четыре — конечно, если ничего экстренного не случится.

«Будет исполнено, мэм».

Я освободилась только в восьмом часу — такая усталая, что уже подумывала, не взять ли мне такси. В конце концов я поплелась домой пешком, хотя и знала, что в Сиднее девушкам по вечерам лучше не бродить. Но я рискнула, и ничего со мной не случилось. До самой больницы Винни я не встретила ни души. Ну все, спать. Я вымоталась.

Вторник

16 февраля 1960 года

Сегодня я наконец-то виделась с Пэппи. Толкнув входную дверь, я чуть не сшибла ее с ног. Наверное, она просто шла прогуляться, потому что отменила прогулку и согласилась зайти ко мне в гости на кофе.

Устроившись в кресле, я присмотрелась и вдруг заметила, что Пэппи неважно выглядит. Ее кожа стала желтоватой, глаза — более узкими, чем обычно, под ними появились черные круги усталости. Губы припухли, за ушами виднелись уродливые ссадины. Вечер выдался теплым, но Пэппи не снимала кофту с длинными рукавами — значит, у нее и руки в синяках?

Готовлю я отвратительно, потому предложила самое простое: жареные сосиски с салатом из сырой капусты и картошки, который мне до сих пор не приелся. Пэппи с улыбкой покачала головой.

— Попроси Клауса, пусть научит тебя готовить, — посоветовала она. — Он гений, а у тебя темперамент в самый раз для поварихи.

— А каким он должен быть, этот темперамент? — спросила я.

— Как у тебя. Ты расторопная и организованная, — ответила она и откинула голову на высокую спинку стула.

Конечно, я поняла, что стряслось. Кто-то из воскресных гостей грубо обошелся с Пэппи. Но она, само собой, не призналась бы в этом даже мне. Меня так и подмывало объяснить ей, чем она рискует, ложась в постель с едва знакомыми мужчинами, но что-то меня остановило, и я промолчала. Хотя с Пэппи я ладила лучше, чем с Мерл, — интересный подтекст! — у меня возникло неожиданное чувство, что кое в какие дела мне не стоит соваться. Мы с Мерл были рапными, пусть даже она пережила пару бурных романов, а я ни одного. С другой стороны, Пэппи не только на десять лет старше меня, но и гораздо опытнее. Мне не хватит духу даже притворяться, будто я ей ровня.

Пэппи жалела, что в последнее время мы редко видимся — не обедаем вместе, не ходим до больницы и обратно. Крис Гамильтон она знала и считала стервой, так же как и я.

— Ты с ней поосторожнее — вот как она выразилась.

— Если ты хочешь сказать «на мужчин не заглядывайся», я так и делаю, — ответила я. — Хорошо, что у нас дел по горло. Пока она поит чаем какого-нибудь болвана в белых штанах, я работаю. — Я осторожно прокашлялась. — А у тебя все хорошо?

— Так себе, — со вздохом ответила она и сменила тему: — Ты с Гарольдом уже встречалась? — Вопрос был задан нарочито небрежно. Он удивил меня.

— С учителем, который живет надо мной? Нет.

Развивать эту тему Пэппи не стала, и я последовала ее примеру.

Она ушла, а я поджарила себе пару сосисок, с аппетитом съела, закусывая салатом из картофеля и сырой капусты, а потом в поисках общения отправилась наверх. Чтобы явиться на работу к десяти, рано вставать не надо, и я поняла: если я лягу спать сейчас, то проснусь вместе с птицами. К Джим и Боб явно заглянули гости: из-за двери доносился гул незнакомых голосов и безудержный звучный хохот. Лестница в мансарду Тоби была опущена, я позвонила в колокольчик, который он пристроил у входа специально для гостей, и дождалась разрешения войти.