Читать книгу "Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл"

Корд отключился и попытался связаться с другим информатором. С тех пор как Барракуда исчез из поля зрения, он не находил себе места.

– Да, – отозвался скучающий женский голос.

– Есть что-нибудь для меня? – поинтересовался он.

– Нет.

– Радиоперехват?

– Нет.

– А как с вдохновением?

– Никак.

– Черт, – пробормотал он. – Выпей чаю.

– Я подумываю о чашечке бодрящего кофе.

Невольно улыбнувшись, Корд отключился.

В этой части автобуса не было окон, только телевизионные экраны, отображавшие внешний мир в режиме реального времени. Все казалось абсолютно нормальным.

Воздух вокруг конюшен мерцал от жары, и яркого солнца, пыли и смога Лос-Анджелеса.

Корд видел сейчас горстку репортеров и тренеров, дюжину поклонниц наездников; некоторые участники соревнований прогуливались по двору или выполняли упражнения.

Манеж для конных соревнований уже готов, засыпан сланцем, а рабочие неустанно орудовали молотками, наверстывая то, что следовало сделать еще несколько недель назад. Вообще-то гонки в Санта-Аните продолжаются до июня. И не было времени, чтобы превратить гоночный трек в скаковой круг, воздвигнуть массивную новую открытую трибуну и множество жилых кварталов для людей и конюшен для животных.

Предполагалось, что всех рабочих проверили, перед тем как допустили до дела. Но Корд должен проверить их сам. Лично. Облачившись в грязную одежду, с инструментом, заткнутым за пояс, он ничем не выделялся среди остальных. Так он поступал не раз и в прошлом.

Из-за Барракуды.

Корд вернулся в крутящееся кресло, окруженное разной электроникой. Он набрал код Кентукки.

– Добрый день, мистер Эллиот, – отозвался Торн, растягивая слова. – Не правда ли, прелестный день.

Корд хмыкнул.

– Где она?

– Направляется к своему мотелю.

– Кто-нибудь новенький зарегистрировался?

– Никто.

– – Как насчет ее охраны? – спросил Корд, имея в виду агентов, ночевавших под открытым небом поблизости от Рейн.

– Мерривезер плачет, плохая карта.

– И блефует, – заметил Корд сухо.

– Да. Я только раз играл с ней в покер. С меня довольно.

– Она тебя обштопала?

В ответ Кентукки просто засмеялся.

Корд улыбнулся, несмотря на неловкость.

– Я подхвачу Рейн в семь. Если увижу, что кто-то наблюдает из окон, я выгребу их из стойла.

– Я передам ваши слова, сэр.

Разъединившись, Корд набрал другой код. Потом, через несколько секунд, набрал еще один номер, подождал и набрал другой.

– Какие новости? – спросил он, когда ему ответили.

– Никаких.

– Слухи?

– Нет.

– Предположения?

– Нет.

– Дерьмо.

– Этого всегда навалом, – согласился собеседник. – Считай, что ты зарегистрировался.

– Погоди, – – сказал Корд, прежде чем мужчина успел разъединиться. – Боннер зарегистрировался?

– Час назад.

Корд облегченно вздохнул.

– Хорошо. Если Боннер пропустит сеанс связи, сообщи мне немедленно.

– Принято.

Корд откинулся в вертящемся кресле. Интересно знать, чем вызвано его беспокойство? Но он не знал. И лишь в одном был твердо уверен: что-то где-то пошло к черту.

Глава 5

Рейн не поселилась вместе с членами олимпийской сборной в Санта-Аните. Ее товарищами по команде были одни мужчины. Не желая стеснять своих коллег, она решила остановиться в близлежащем мотеле.

Мотель «Круг победителя» был украшен позолотой, зеркалами и бархатом. Все это Рейн мысленно назвала «Рождество шлюхи». Но здесь была горячая вода, белье меняли ежедневно, а полотенца – дважды в день. В общем, то что надо.

Когда она открыла дверь номера, прохладный, слегка несвежий запах, специфический для арендованного жилья и кондиционера, ударил ей а нос. Хорошо уже, то, ;что она не почувствовала себя так, будто вошла в холодильник. Ей понадобилось два дня, чтобы убедить управляющего, что предпочитает температуру выше семидесяти градусов <По Фаренгейту. По Цельсию – 21,11 градуса.>.

Сбросив с себя грязную одежду, она торопливо прошла в ванную. Упругие струи душа обрушились на тело, быстро снимая напряжение в мышцах. Застонав от удовольствия, девушка закрыла глаза.

Постоянное беспокойство сводило ее с ума. Дни, часы, минуты перед началом соревнований по троеборью казались вечностью.

«Не думай об этом», – приказала она себе и отбросила мысль о соревнованиях. Скоротать время можно было только одним способом: отвлечься.

Улыбаясь, она подумала о Корде. Нет, она не собиралась влезать в это дело. Как бы сильно ее ни тянуло к нему, она знала, что такое – увлечься мужчиной на электронной привязи. Но обед с Кордом и скандал с невозмутимым мистером Эллиотом – это совершенно разные вещи.

Узнав о возможной диверсии, Рейн почувствовала необходимость в чьей-то защите.

Она высушила волосы и накрутила их на большие горячие бигуди. Пока усмирялись непослушные кудри, Рейн натирала тело ароматным кремом, потом сделала легкий макияж, лихорадочно думая, что надеть сегодня вечером.

Без колебаний она отбросила форменную одежду – цилиндр и накрахмаленную льняную рубашку, черный камзол с разрезом, брюки для верховой езды с острыми складками – и подумала еще об одном наряде. Он был необходим наезднику мирового класса так же, как униформа для тренировки.

Олимпийская сборная конников поддерживалась за счет частных пожертвований. Богатейшие спонсоры частенько устраивали элегантные вечеринки, и наездники были вынуждены соответствовать требованиям общества. Впрочем, к этому обществу Рейн Смит принадлежала по праву рождения. Она подобрала гардероб, подходящий для таких вечеринок.

После долгих раздумий она выбрала черное длинное обтягивающее платье. Сбоку до середины бедра был разрез.

Но, вспомнив широкий шаг Корда, Рейн заколебалась. Затем ее взгляд упал на шелковый туалет нефритового цвета. Спереди был глубокий треугольный вырез, почти до самой талии. Хотя он не слишком обнажал тело благодаря искусной драпировке и только намекал на нежный изгиб грудей, но открывал огромный простор для воображения. Плиссированная оборка из того же самого материала доставала до колена.

Рейн вытащила несколько очень тонких французских колготок. Смело декольтированное платье надо было носить без бюстгальтера. Но она не собиралась преступать границы приличий. Рейн влезла в платье, застегнула невидимую молнию на боку и открыла вырез так, чтобы он казался поскромнее.