Читать книгу "В пьянящей тишине - Альберт Санчес Пиньоль"

– Я вам не верю! Если все это правда, зачем вы тогда здесь? Почему вас послали на маяк, который не обслу­живает никакого морского пути?

Настроение Батиса постепенно менялось: раньше он боялся, что его животине уготована страшная участь, но теперь, когда он заполучил ее обратно, это действова­ло на него как успокоительный бальзам. Он рассмеялся и протянул мне фляжку – да, на сей раз он это сделал. Спиртное было холодным и кислым. Но этот жест стоил больше, чем все ликеры мира.

– Никто меня на этот маяк не посылал. Я метеоролог, ваш предшественник. Никакого специального образова­ния у меня нет, но навигационная служба не слишком привередничает, когда подбирает персонал для рабо­ты. – Он замолчал ненадолго. – А про маяк мне расска­зал один моряк с корабля, который привез меня на ост­ров. Он был из Южной Африки и знал всю эту историю.

Батис жестом попросил меня вернуть фляжку, сделал из нее глоток и добавил:

– Ваше здоровье, Камерад. А вы что здесь потеряли? Победители не жалуют своим присутствием такие мес­та. Никогда. Люди честные и благородные – тоже. Что с вами стряслось? Ваша жена сбежала с инженером-пу­тейцем? У вас не хватило духа записаться в Иностран­ный легион? Вы присвоили себе деньги в банке, где ра­ботали? А может быть, спустили все свое состояние в игорном доме? Ладно, молчите. Это не имеет никакого значения. Добро пожаловать в ад для неудачников, ми­лости просим в рай для сбившихся с пути. – Он вдруг сменил тему, и тон его голоса стал иным. – Где у вас вто­рой ремингтон?

Я был обескуражен и предоставил ему право действо­вать. Животина Батиса смотрела в землю безразличны­ми коровьими глазами, перебирая двумя пальцами су­хие комочки глины. Потом она поймала червяка и проглотила его, не разжевывая. Батис вошел в дом. Ко­гда он встал на колени перед сундуком с патронами, то напомнил мне пирата, наслаждающегося видом сокро­вищ. Созерцание второго ремингтона и боеприпасов де­лало его бесконечно счастливым.

– Ценная штука, да, ценная штука, – говорил он, трогая приклад винтовки и перебирая пальцами патроны, как ростовщик золотые монеты. – Помогите мне! – сказал он вдруг. – Становится темно. Сами знаете, что это значит.

Батис закинул на плечо свою винтовку и второй ре­мингтон. Мы взялись с двух сторон за ручки ящика с боеприпасами. Действительно, наступала ночь. Кафф пнул свое чудовище, сумасшедшая гонка началась.

– Скорее, торопитесь, – подгонял он меня, пока мы бежали по лесу, – к маяку, к маяку! – А потом то же са­мое по-немецки: – Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!

Однако координировать движения четырех ног было нелегко, я споткнулся о корень, и патроны посыпались на землю.

– Вы что, очумели? – ругал он меня, собирая патроны пригоршнями, – или пьяны в стельку?

Внутри ящика патроны смешались с мхом и землей. Мы бежали во весь дух, на землю спускалась ночь.

– О Боже мой, Боже, – шептал Батис, повторяя: – Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!

До маяка оставалось каких-нибудь двадцать метров. Тяжело дыша, мы стали подниматься на гранитную ска­лу у его подножия. Вдруг я услышал:

– Стреляйте, стреляйте!

Я не понял, зачем он это говорил.

– Идиот, с другой стороны маяка!

Я увидел какие-то смутные тени, одна выскочила сле­ва, потом две, три, четыре. Я выстрелил не целясь. Чудо­вища уже знали, как действует огнестрельное оружие, и одновременно отпрыгнули назад. Батис взялся за обе ручки ящика.

– Толкните дверь, она не заперта! – прокричал он.

Через секунду после того, как мы закрыли дверь и за­перли засовы, чудища уже стучали по железу с бешеной яростью. Кафф бросился к ящику с патронами, но я встал на его пути.

– А теперь чего вам надо? – рассердился он. – Они штурмуют маяк, и мне нужны патроны!

– Посмотрите мне в глаза.

– Это еще зачем?

– Посмотрите мне в глаза.

– Чего вам надо?

– Чтобы вы посмотрели мне в глаза.

Он подчинился. Я взялся за ствол его ружья и приста­вил дуло к своей груди.

– Вы хотите убить меня? Действуйте. Мне отврати­тельна мысль, что смерть застигнет меня во сне. Если вы намерены убить меня, сделайте это сейчас. Это будет убийством, но, по крайней мере, избавит вас от допол­нительной ответственности за предательство.

Он вдохнул воздух и выдохнул его с яростью челове­ка, который не может найти нужных слов, чтобы отве­тить на невнятное оскорбление.

Резким движением он выхватил у меня из рук вин­товку и прижал ее дуло к моему виску. Оно было очень холодным.

– Вы из тех, кто хочет жить вечно. Ваши добрые ро­дители не читали вам слов Иисуса Христа? Они вам не объяснили, что нам на роду написано умирать много раз? – Он отвел ружье и опустил глаза: – Мы все ког­да-нибудь умрем. Сегодня или завтра, когда судьба укажет. Сейчас у нас по винтовке на каждого. Если вам так хочется, можете застрелиться сами.

Я никак этого не ожидал: на его каменном лице мелькнуло подобие улыбки. Несмотря на наше отчаян­ное положение, Батис замолчал и позволил себе выдер­жать паузу. На фоне рычания, которое раздавалось за стеной, он оценивал меня в соответствии с какими-то непонятными мне критериями и наконец заключил:

– Вы хотели спрятаться на маяке – и добились этого. Хотите, чтобы я поздравил вас? Вы не понимаете ниче­го. Вы из тех, кто чувствует себя свободнее, когда при­ближается к решетке своей тюрьмы. – Он сделал нетер­пеливый жест. – А сейчас давайте патроны. Лягушаны уже на подходе.

Я отодвинулся и пропустил его к ящику. Несмотря на то что Батис нес свое ружье, ремингтон и ящик с патро­нами, он взлетел по лестнице одним махом. Я увидел на полу пустые мешки, которые могли послужить мне мат­расом. Чудища выли. Кафф стрелял где-то наверху. Мо­ей единственной мыслью было только одно: а сейчас спать, спать.

Спать.

Спать.

Спать.

6

Когда я проснулся, в мире царила безмятежная ти­шина. Этой ночью жизненные силы вернулись ко мне подобно душе Лазаря, которой было при­казано возвратиться на свое место. Там, снаружи, волны мягко плескались о прибрежные камни, и шум моря служил мне целительным бальзамом. Я лежал на полу и рассматривал внутреннее пространство маяка, кото­рое казалось мне сейчас одновременно строгим и уют­ным. Около винтовой лестницы, на уровне каждого ее витка, в стене были сделаны узкие бойницы, сквозь ко­торые сейчас проникали солнечные лучи. Б самом ближнем от меня я заметил медленно кружившуюся невесомую пылинку. Ее движения казались исполненны­ми печальной и безрассудной гармонией.

Во рту пересохло. Я приподнялся и взял какую-то бу­тыль. В ней оказался винный уксус, но мне было все рав­но. Будь эта жидкость даже кипящей смолой, я бы ее все равно выпил. Движение причинило боль: тысячи иго­лок впились в мое тело, словно кровь многие годы не бежала по жилам. Все еще сидя на полу, я заметил значи­тельные перемены в обстановке помещения. Оно и раньше служило складом, но сейчас здесь повсюду громоздились ящики, мешки и сундуки. Я присмотрел­ся. Это был мой багаж. Батис вошел на маяк.