Читать книгу "Маска майя - Хуан Марторель"

Пение жрецов становилось все громче, и теперь они простерли руки к небу, пристально глядя на содержимое миски, которую девушка поставила на огонь. Миска была наполнена копалевой смолой, и дно ее было продырявлено в нескольких местах. Нагревшись, смола стала жидкой и начала протекать через отверстия, попадая на огонь, где сгорала, превращаясь в черные столбы дыма.

Через несколько минут густой дым образовал толстую пелену, закрывающую солнечный свет. Казалось, что на небе собрались тяжелые тучи, спешащие извергнуть свое содержимое на землю. Зрелище было настолько правдоподобным, что присутствующие разразились восторженными криками.

Балам тоже весело смеялся, держа при этом Чальмека за плечо. Его взгляд снова поднялся к вершине пирамиды, где, казалось, ничто не изменилось… до этого момента. Пока все присутствовавшие смотрели на небо, теперь затемненное, юноша стал непосредственным свидетелем того, что произошло.

Юный храмовый служка проходил мимо статуи Тлалока, и вдруг один из жрецов этого бога набросился на него, толкая его к ближайшему краю платформы. Застигнутый врасплох, этот мальчик, которому было не более пятнадцати лет, мог лишь схватиться за руку того, кто хотел его смерти.

Но в этот момент кое-кто вмешался. С быстротой, не свойственной его возрасту, Белый Нетопырь сделал шаг вперед и схватил мальчика за свободную руку, когда тот уже находился в нескольких сантиметрах от края. Он с силой потянул ребенка на себя, и ему удалось изменить направление его движения.

У Балама, наблюдавшего за ними снизу, создалось впечатление, что он видел, как змея ударила хвостом. Халач виник прижимал к себе мальчика, а тот, в свою очередь, держался за жреца. Толчок Белого Нетопыря задержал его падение, но теперь уже жрец продолжал двигаться вперед по инерции.

Человек, одетый в черное, оказался у края платформы, возвышавшейся над пирамидой. Он делал судорожные движения в поисках опоры, но в это время молодой служка отпустил его руку, за которую до этого держался. Ненадолго показалось, что жрецу удалось остановиться. Даже Белый Нетопырь, оставив мальчика, бросился на помощь жрецу.

Но тут человек упал. Его правая нога лишилась опоры, а с ней и все тело. Взоры почти всех зрителей в этот момент обратились на верхушку пирамиды, и воцарилась тишина. И из-за этой тишины звук, который затем последовал, оказался очень отчетливым: удары плоти о камень раздавались с одинаковыми интервалами, рождая мрачное и зловещее эхо.

Ни единого крика не вырвалось из толпы, хотя никто не сомневался в том, что жрец погиб: его голова свисала под невероятным углом. Никто также не сдвинулся с места, словно какая-то магия превратила людей в статуи.

— Стража, уберите труп, — послышался громкий голос короля К'ана, — и пусть церемония продолжается.

Но волшебство праздника уже развеялось.

Балам возвращался со своим учителем в город Караколь. Смеркалось, и вместе с ними многие другие горожане также направились в свои дома. Вторая половина дня была отмечена смертью жреца бога Тлалока, и на просторной прогалине, окружавшей пирамиду, говорили лишь об этом. Как только закончились религиозные обряды, послышалась музыка, были организованы игры и всем присутствовавшим стали раздавать взбитый шоколад и кукурузные пирожки с мясом. Однако то, что должно было стать безудержным весельем, скорее походило на благопристойное общественное собрание.

Официальная версия гласила: произошел всего лишь несчастный случай из-за оплошности человека, в результате лишившегося жизни. Но та поспешность, с которой убрали тело, подсказала людям: жрец хотел принести человеческую жертву богам, и, хотя все сложилось не так, как он хотел, можно было сказать, что он достиг своей цели.

— Это был суровый человек, — услышали Балам и Чальмек разговоры зрителей, группами собравшихся на поляне, — и он всегда утверждал, что боги должны получать то, что они испокон веков требовали. — Одобрительные отклики некоторых говорили о том, что это мнение не казалось им чуждым.

— Я знаю, что он много и горячо спорил с нашим верховным жрецом. — Это была еще одна фраза, которую услышали юноши. Но сказавший это замолчал, увидев, что они приближаются.

Нашлись и такие, кто считал, что Тлалок принял человеческую жертву, поскольку он позволил жрецу умереть. Но большинство сошлось на том, что жрец оскорбил богов и за это они его наказали.

Балам обсудил все услышанное с Белым Нетопырем, пока они шли по тропинке, ведущей в город. Шаман внимал ему молча и отвечал редко; черты его лица не могли скрыть овладевшую им озабоченность.

— Как бы ни сложилось, все будет плохо, — пробормотал он в конце. — Если урожай окажется обильным, найдется кто-нибудь, кто скажет, что Тлалок удовлетворен пролитой кровью, а если у нас будет мало дождей, это объявят подтверждением того, что бог требует человеческих жизней. — Он посмотрел на Балама с серьезным выражением лица. — Ив любом случае будут говорить о Тлалоке, о его культе, и его жрецы не упустят этой возможности. Королевы Нефритовые Глаза уже нет среди нас, и мало кто помнит о ней. — Эту последнюю фразу он сказал очень тихо, почти про себя.

— Ты тоже мог погибнуть. — Балам предпочел сменить тему. — Если бы этому мальчику не удалось удержаться наверху, он бы потянул за собой и тебя.

Белый Нетопырь лишь пожал плечами. При неярком свете, который в этот вечерний час только и мог проникнуть в сельву, его лицо казалось до боли усталым.

— Боги даровали мне долгую жизнь, и, когда они решат, что я не должен больше жить, я умру. Хотя не думаю, что этот момент уже наступил.

Сказав это, шаман остановился и сделал шаг в сторону от тропы, выйдя из шеренги тех, кто шагал в город. Его рука, державшая молодого майя за запястье, потянула его так, что тот оказался стоящим лицом к жрецу.

— Не думай, что я придаю себе какое-то особое значение и думаю, что боги как-то выделяют меня. Просто…

Белый Нетопырь замолчал, нахмурив брови. Балам его хорошо знал и теперь понимал, что мудрец подыскивает точные слова, прежде чем продолжить.

— …предсказание еще не сбылось, и если оно истинно, часть его касается меня. И не только меня… — Он нашел взглядом своего ученика. — Тебя тоже, Балам Кимиль.

Замешательство на лице юноши было настолько явным, что халач виник не смог сдержать улыбки, хотя она была усталой, едва заметной. Его руки сделали широкий круг и потом соединились у лба, как будто он просил прощения.

— Я понимаю твое потрясение, сын мой, и… прости меня. Я должен был с тобой поговорить раньше, возможно, той самой ночью, когда мы путешествовали вместе по сельве не в своих телах. Но… ты так молод…

Балам с любовью посмотрел на своего учителя и, несмотря на то что на его языке вертелись тысячи вопросов, продолжал молчать. Он чувствовал: стоит ему открыть рот и Белый Нетопырь поведает ему все.

— Да, Балам, есть много вещей, которые тебе следует знать. Но сейчас еще не время… и не место. После ужина приходи ко мне, поговорим.