Читать книгу "Динамит пахнет ладаном - Евгений Костюченко"

«Он осматривает насыпь? Неужели они додумались, что кто-то мог спрыгнуть с поезда? Могли заметить?»

Орлов терялся в догадках. Он крался наперерез лошади скорее из любопытства, чем по необходимости. Впрочем, и охотничий азарт им двигал, и злость, да и лошадкой обзавестись было бы неплохо. Он не любил стрелять в темноте, но сейчас не было выбора. Следовало максимально сократить дистанцию, чтобы бить наверняка. Всадника можно будет разглядеть на фоне светлеющего неба…

И только он это подумал, как отчетливо разглядел лошадь. Лошадь без всадника. Ему понадобилось еще мгновение, чтобы понять — хозяин лошади волочится за ней по земле, застряв ногой в стремени.

Уже не таясь, он побежал за испугавшейся лошадью и схватил ее под уздцы. Когда он попытался высвободить стремя, человек жалобно вскрикнул.

«Живой, — подумал Орлов. — Плохо».

Осторожно, чтобы не вызвать новых криков, он вывернул застрявшую ступню и бегло осмотрел раненого. Вывихнутая нога и простреленное бедро — от этого не умирают. Во всяком случае, не так быстро, как требовала обстановка.

Он уже вынул нож, но заметил, что на бандите хороший меховой жилет. Ночью в горах холодно. Жилет пригодится Вере, поэтому не надо пачкать его кровью. Орлов перевернул раненого, вытряхнув его из жилета, и только потом перерезал ему горло.

Лошадь захрипела и задергала головой, почуяв запах крови. Орлов быстро повел ее прочь, к насыпи, на ходу ощупывая седло. Пара увесистых сумок, винчестер в седельной кобуре, тяжелая плоская фляга — таким трофеям можно было порадоваться. И он бы радовался, если б не покойник, оставшийся за спиной.

Наверно, его можно было и не убивать. Но капитан Орлов не оставлял подранков. После боя можно проявить милосердие и перевязать раненых врагов. Но это — после боя. А бой капитана Орлова еще только начинался.

Громовой раскат прокатился в ночи, отражаясь от скал. «Взорвали, — подумал Орлов. — Неужели пустили под откос? Держись, Нэт, держись».

Как бы он хотел сейчас оказаться рядом с маршалом! Паттерсон был единственным человеком в Техасе, кого Орлов мог бы назвать другом. Они виделись не слишком часто, и только по делу. При встречах почти не разговаривали. Потому что им все было ясно без лишних слов. Каждый знал, что если понадобится, он не останется без поддержки. И вот сейчас им пришлось пробиваться в одиночку.

Орлов и забыл, что рядом с маршалом есть хотя бы четверо, а он тут — совсем один. Те четверо — не в счет. Не с ними Паттерсон ходил на аресты, не с ними выбивал из каньона залетную банду, не с ними хоронил друзей… «Держись, Нэт», — повторил Орлов, услышав еще один раскат взрыва.

— У меня растяжение, — сказала Вера. — Я не могу идти.

Он помог ей привстать и подхватил на руки.

— Что вы себе позволяете!

Орлов поднялся с ней по насыпи, перешагнул рельсы и поднес Веру к лошади:

— Извините, сударыня, дамского седла не нашел.

Подсадив ее, он увидел, что одна ступня Веры туго обмотана платком.

— Болит?

— Это не имеет значения. Что это там гремит все время?

— Наверно, бандитам удалось остановить вагон. Там еще долго будет греметь.

Он повел лошадь вдоль рельсов, туда, где в темноте смутно белели какие-то низкие строения. Выстрелы за спиной продолжали гулко отдаваться среди скал.

— Куда ты меня везешь?

— Переночуем здесь. Это старый прииск. А утром сориентируемся.

— Что за прииск? Что здесь добывали?

Он понятия не имел об этом прииске. Больше того, он вообще не знал, прииск это или просто тупик. Но ответил уверенно и спокойно:

— Сначала свинец, потом серебро. Потом глину. А сейчас мы откроем здесь гостиницу.

— Здесь нет серебра. И не может быть. — Она зашевелилась в седле и ойкнула от боли. — Серебряный пояс заканчивается в южном Колорадо. А здесь предполагались залежи нефти.

— Да здесь повсюду предполагаются залежи нефти. И здесь, и в Мексике. — Он замолчал, встревоженный тем, что перестрелка утихла. Но вот опять затрещали далекие выстрелы, и Орлов заговорил снова: — Если не секрет, чем ты занималась в Техасе? Тоже искала нефть?

— Вам не терпится начать допрос?

Орлов снова разозлился на нее. И больше не проронил ни слова, пока они, наконец, не добрались до места.

Это были развалины саманных хижин. Ни на одной не осталось крыши, но стены давали хоть какое-то укрытие от холодного ветра. Орлов завел в пролом лошадь и снял Веру с седла. Ногой разгреб сор в углу, освободив достаточно места, чтобы расстелить одеяло.

— Ложись.

— Ты думаешь, я способна спать рядом с кобылой?

— Можешь не спать. Ложись. Надень вот это, к утру будет холодно.

Он протянул ей жилет. Но Вера не надела его, а свернула и уложила вместо подушки.

— Вы, сударь, будете охранять мой сон, маршируя вокруг? — по-французски спросила она, укладываясь.

— Вот еще! — Орлов раскатал на полу одеяло, обнаруженное им за седлом. Лег и перекатился с боку на бок, завернувшись, будто в кокон. — Постарайся заснуть. У нас есть часа два. Потом начнет светать. К рассвету мы должны убраться отсюда подальше.

Кобыла вдруг принялась мочиться. Струя, окутываясь паром, била в землю и гнала волны пыли.

Вера засмеялась:

— В такой гостинице я еще не останавливалась. Много чего повидала. Но душ из лошадиной мочи принимаю впервые.

— Она расслабилась, — сказал Орлов. — Она нас не боится. Теперь она с нами. Лошади понимают гораздо больше людей. Она нас боялась. Может быть, думала, что я хочу ее зарезать.

— Ты способен зарезать лошадь?

— Не знаю. Но и она этого не знала. И дрожала от страха. А теперь увидела, что мы спокойно легли, спокойно разговариваем. Увидела это и расслабилась. Она увидела, что мы пришли домой. Значит, и она дома. Значит, можно никого не бояться.

— Мочеиспускание есть процесс рефлекторный, и происходит по мере наполнения мочевого пузыря. Я вам это сообщаю как медик. И лошади не умеют дрожать от страха. Они дрожат от холода.

— Откуда ты знаешь? Расспрашивала лошадей?

— Наука использует другие методы познания. Настоящий ученый не берет показания у тех, кого изучает. Потому что показания никогда не содержат всей правды. Вам, Павел Григорьевич, это хорошо известно. Вы ведь в охранке служите.

— Не служу я в охранке.

— Ну, не служите, так подрабатываете. Это еще хуже.

Орлов повернулся к ней спиной. Он понимал, что Вере сейчас хочется поговорить — чтобы заглушить боль, чтобы не слышать далеких выстрелов, да и просто потому что женщина не может долго молчать. Но у него было слишком мало времени. Надо спать. Вера обидится. Но два часа сна для него сейчас важнее, чем ее обиды. Ему предстоит тяжелый день.