Читать книгу "Штопор - Иван Черных"

И попробуй докажи, что ты не верблюд, что вина твоя заключается в том, что ты боролся за жизнь и остался жив. Выходит, смерть иногда легче победить, чем неправду… Теперь начнут таскать по заседаниям, по собраниям, по всевозможным комиссиям.

В квартире было душно и тягостно: уходя на полеты, он закрыл окна и форточки от пыли, но, несмотря на это, она плавала в солнечном луче, падавшем на пол, тонким слоем лежала на столе, стульях, подоконнике — уже третий день он не протирал мебель, — и не было желания браться за тряпку. «Сесть бы сейчас в пассажирский поезд, а еще лучше в самолет, — мечтательно подумал он, — и умчаться куда-нибудь на самый Крайний Север или на Дальний Восток, где нет этого пекла, осточертевшего песка и пыли, где нет Сташенкова». Умчаться… Николай грустно усмехнулся. Не зря говорят: от судьбы и от себя не убежишь. Уехал же он из Белозерска, в надежде здесь, в Кызыл-Буруне, найти спокойствие и уединение… А нашел — бури, разочарование.

Он открыл окна, разделся до трусов. Облегчения не почувствовал. Пошел в ванную и включил горячую, какую могло только выдержать тело, воду. Долго стоял под сильной струей душа, мылил себя и тер, пока не начало перехватывать дыхание. А когда вышел из ванной, будто бы попал из ада в рай: комната казалась прохладнее, уютнее, и на душе сразу полегчало.

«Сейчас бы граммов сто пятьдесят для окончательного успокоения, — мелькнула мысль. И снова грустно усмехнулся. — Знать, плохи твои дела, коль решил водкой утешать себя».

Он сбросил с кровати покрывало и лег. «А почему, собственно, плохи? — спросил себя. — Почему так раскис, как кисейная барышня? К лицу ли летчику пасовать перед силой? Да и такая ли грозная сила Сташенков? В чем он может обвинить Николая? В том, что не сразу покинул полигон, получив штормовое предупреждение? Но разве Николай сделал это по злому умыслу, а не ради того, чтобы выполнить задание? И разве более высокие начальники не поймут истинную причину? Не покинул бомбардировщик и не сообщил об этом на КП полигона. А как покинешь, когда люк закрыт, и какой смысл сообщать на землю, когда ракета уже выпущена? Да, он виноват, что не проверил гнездо для предохранителей, но, если бы и обнаружил отсутствие оных, вряд ли бы стал настаивать, чтобы их поставили на место, самолет-то идет на уничтожение. А Сташенкову надо дать бой — за его хамство, за махинации при планировании заданий, за приписки. Жаль, что Николаю придется бороться в одиночку (одних Сташенков подкупил высокооплачиваемыми заданиями, других запугал) и вряд ли найдутся сторонники, но все равно молчать он не станет».

Эта мысль несколько успокоила, и он не заметил, как уснул крепким сном уставшего человека.

Разбудил его телефонный звонок. Николай сел на кровати и подумал, кто бы это мог быть и стоит ли снимать трубку? Снова вызывает Сташенков или кто-нибудь из более высокого начальства?

Посмотрел на часы: без десяти шесть. Вряд ли: в это время обычно все службы заканчивают работы и офицеры расходятся по домам. Правда, Сташенков нередко задерживается в штабе допоздна. Но его видеть совсем не хотелось.

Телефон продолжал дребезжать, настойчиво призывая снять трубку. А если что-то важное от Натальи или от кого-то из сослуживцев? Закадычными друзьями, правда, он не успел обзавестись, но с теми, с кем ему доводилось летать, установились хорошие, приятельские отношения, да и многие в отряде уважают его.

Он снял трубку:

— Слушаю.

— Спал, наверное, засоня ты этакий, — узнал он веселый голос Марины. — Так все счастье проспишь, если друзья не позаботятся. Угадала?

— Было малость, — признался Николай. — Ведь я, не как некоторые безработные, в пять встал, а не в десять.

— Не надо было идти в летчики, — парировала Марина. — Шел бы в официанты, они с двенадцати работают.

— Может, еще придется, — грустно вздохнул Николай, вспомнив угрозу Сташенкова.

— Ой ли, — усмехнулась Марина. — Думаешь, справишься?

— Я прилежный ученик, быстро научусь.

— Посмотрим, — заговорщически сказала Марина. — Я хотела пригласить тебя к семи, но, коль ты такой прилежный и можешь всему быстро научиться, приходи сейчас, поможешь мне стол накрыть.

— Это по какому же поводу?

— Придешь — узнаешь.

— Валентин вернулся?

— Если бы Валентин вернулся, я не просила бы тебя.

— Хорошо, минут через пятнадцать подойду.

Когда он пришел, Марина уже накрывала на стол: посередине стояли бутылка шампанского и коньяк, сбоку — тарелки, рюмки, фужеры, ножи, вилки.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — увлекла Марина его в комнату. Она сияла, как именинница — на щеках румянец, черные глаза задорно горели; энергичная, легкая, темпераментная. Дымчатое платьице, сквозь которое просвечивала цветастая комбинация, словно воздух, обтекало ее стройное, загорелое тело. — Первое тебе задание — сервировать стол. Посмотрим, какие у тебя способности.

— На сколько персон?

— Накрывай на всякий случай на троих. А пировать, по всей видимости, будем вдвоем. Валентин позвонил, сказал, что постарается вырваться, но твердо не обещал — там у них какое-то ЧП.

Николай догадался какое: разбираются, наверное, почему ракета прошла мимо цели. И действительно, сегодня вряд ли ему удастся вырваться домой. Но рассказывать о случившемся он не стал: зачем портить праздничное настроение женщине.

— Так признайся, по какому же поводу торжество? — спросил Николай.

— Успеешь. Всему свое время, — кокетливо передернула плечиками Марина и наклонилась к нему. — Вот и неправильно, — указала она взглядом на ножи. — Не раз, наверное, был в ресторане, а не запомнил, что ножи кладутся справа, а вилки — слева, и острием вверх, а не вниз. Вот теперь правильно. Спасибо. Теперь я сама. А ты позвони на полигон, спроси, не освободился ли Валентин. Потом включишь магнитофон.

Николай набрал номер коммутатора, дозвонился до полигона. Дежурный сообщил, что капитан Вихлянцев еще у начальства и что сегодня он не приедет: завтра утром к ним пожалует сам Первый.

— Может, отложим до завтра? — предложил он.

— Нет уж! — категорично возразила Марина. — День рождения, как и свадьбу, откладывать нельзя — плохая примета. Тем более такая дата — двадцать пять.

— Тебе двадцать пять, а ты молчала? В какое преглупое положение поставила меня. Я даже цветов не принес.

— В другой раз принесешь. А сейчас — давай музыку!

— Послушай, Марина, ей-богу, неловко. И что скажет Валентин?

— Валентин не такой ревнивец, как ты. И я предупредила его, что, если не вернется, буду день рождения отмечать с тобой.

— И он… не возражал?

— Что ты! Тебя он считает святым. Сказал: «С Николаем — пожалуйста».

Такое признание несколько успокоило Николая и озадачило: кому Валентин доверяет, ему или Марине?.. Он, Николай, тоже доверял Наталье, даже мысли не допускал… Зря так рискует. Николай, разумеется, никакой глупости не допустит, но мало ли таких хлюстов, как Артем…