Читать книгу "Навозный жук летает в сумерках… - Мария Грипе"

— Да.

— Тогда начнем?

— Конечно!

— Я бы хотела играть белыми, если ты не против.

— Нет, пожалуйста.

— Я начинаю… так, посмотрим… я хожу конем gl и ставлю его на f3.

— Так… gl на f3… Интересное начало!

В трубке раздался смешок.

— Ты считаешь? Что ж… Ходи. Или хочешь подумать?

— Я хотел бы немного подумать.

— Это разумно. Я позвоню позже. Тогда до скорого, Давид!

— До свидания.

Юлия повесила трубку. Разговор казался каким-то нереальным, но при этом очень важным. Давид медленно опустил трубку.

Он увидел Аннику и Юнаса, которые спускались по лестнице.

— Где ты так долго был? — Юнас нервно жевал «салмиак» и готов был лопнуть от нетерпения.

— Звонила Юлия, — ответил Давид.

— Что она хотела на этот раз?

— Играть в шахматы.

— Что?

Давид повторил: да, Юлия хотела сыграть с ним в шахматы.

— В шахматы? С тобой? По телефону?

— Да, а что тут такого? Думаешь, я не умею играть в шахматы?

— Нет, но это же бред какой-то, — Юнас пожал плечами. — Ладно, теперь мы идем наверх открывать шкатулку! — сказал он и побежал вверх по лестнице.

И вдруг на первом этаже начали бить часы, старые напольные часы. Они бесперебойно ходили с тех пор, как их растряс поезд, но бить еще не били.

Во всяком случае, дети этого не слышали. Часы пробили восемь раз. Восемь легких, почти боязливых ударов.

— Странно, — сказал Давид. — Что это может означать?

— Пошли! — нетерпеливо закричал Юнас с чердака.

— Как красиво бьют, — сказала Анника. — Как живые…

Анника постепенно привыкала к этому дому. Страх перед неизвестным прошел. Ей казалось, что шкатулку наверняка можно открыть. Ведь должен же быть во всем этом какой-то смысл. Поднявшись в летнюю комнату, ребята сразу подняли половицу и вытащили шкатулку. Они поставили ее на стол у окна. Под липами уже сгущались сумерки.

Ребята напряженно смотрели на ключ в замке. Давид повернул ключ, замок легко поддался.

Дети переглянулись, их глаза блестели. Кто откроет шкатулку?

— Я! — сказала Анника и положила руку на крышку.

— И не страшно тебе? — зловеще произнес Юнас. — Кто знает, что таится в этой…

Но Анника уже подняла крышку!

— Ну-у… всего лишь стопка писем! — разочарованно произнес Юнас. Он явно ожидал увидеть сокровища: золото, серебро, драгоценные камни…

— Ничего себе — «всего лишь»! — ответил Давид.

— Смотрите! Зеркало! — Анника встретилась взглядом с Давидом в тусклом зеркале на внутренней стороне крышки.

Юнас снова оживился. Ему вдруг пришло в голову, что в письмах могут содержаться тайные карты, документы и указания, как найти тайник с сокровищами.

На самом верху стопки лежал небольшой свиток. Дети развернули его и увидели, что он весь исписан старинным изящным почерком, довольно неразборчивым. Но Анника сказала, что попробует прочитать.

— Читай вслух! — сказал Давид. И Анника начала:

«Сегодня 30 июня 1763 года.

Часы внизу только что пробили восемь…».

Анника замолчала и посмотрела на Давида.

Ведь сегодня тоже тридцатое июня, и они только что слышали, как часы пробили восемь…

Юнас вытаращил глаза. Вот это да! Он включил магнитофон. Письмо надо было зачитать для репортажа.

Листок в руке Анники дрожал. Собравшись с духом, она продолжила:

«Я сижу у окна. Цветут липы, и мне так хочется открыть окно и вдохнуть их аромат, но сейчас у меня нет сил. Я знаю, что мне недолго осталось. Но я спокойна.

На столе передо мной шкатулка, которую смастерил Андреас на мой четырнадцатый день рождения. Когда в зеркале на крышке я встречаю свой собственный взгляд и вижу свое отражение, я думаю об Андреасе и мечтаю, чтобы зеркало запечатлело мое лицо и чтобы в один прекрасный день мои глаза встретили бы взгляд того, кто найдет и откроет эту шкатулку. Как бы я хотела увидеть глаза этого человека, узнать его сердце и характер, ибо то, что я оставляю в этом тайнике, бесконечно мне дорого.

В шкатулке лежат письма, в которых Андреас изложил свои мысли, и это очень важные мысли. Но их время еще не пришло. Посему я надеюсь, что нашедший письма будет жить в иную эпоху, которая сможет по достоинству оценить его идеи.

Но если случится вдруг так, что письма увидят свет в эпоху столь же неразумную и нещадную, как моя, то пусть нашедший, не раздумывая, положит их обратно в шкатулку и спрячет куда-нибудь.

Здесь не все письма принадлежат перу Андреаса — некоторые написаны его сестрой, моей дражайшей подругой, Магдаленой Ульстадиус. Не зная, как лучше сохранить ее письма, я положила их в шкатулку вместе с письмами Андреаса.

И, наконец, хочу привести здесь слова, которые часто повторял Андреас: «Все живое взаимосвязано». Он просил меня как следует их обдумать и никогда не забывать. Он не знал, что и мертвые тоже живут.

Дни мои сочтены. Но наш цветок будет жить, хотя скоро меня, так же, как Андреаса, не будет в живых.

Вот последние слова, которые выведет моя рука и которые произнесут мои губы: я всегда, всегда любила Андреаса».

Анника закончила читать, и в маленькой комнате стало тихо. Последние слова дались ей нелегко, она была растрогана и чуть не плакала.

— Возьми «салмиак», Анника, — сказал Юнас, чтобы ее утешить, и, как ни странно, Анника взяла одну конфетку и положила в рот.

— Анника, а письмо не подписано? — спросил Давид. — Там не сказано, кто его написал?

— Сказано… — Анника кивнула и вытерла слезы. — Там написано… что ее зовут Эмилия, — едва слышно прошептала она.

Даже Юнас был потрясен.

— Не может быть! Жуть какая! Ведь это имя, которое Давид услышал на пленке! Похоже, мы впутались в какую-то историю!

Анника слегка улыбнулась и снова вытерла глаза.

— Я это предчувствовала и немного боялась. Но назад пути нет. Остается только двигаться дальше.

— Да, назад пути нет, — медленно повторил Давид.

— Может, посмотрим остальные письма? — предложил Юнас.

Они переставили шкатулку на пол и зажгли свечку, чтобы всем было видно.

Давид посмотрел на Аннику и Юнаса и неуверенно улыбнулся.

— Выходит, мы втроем — ты, Анника, я и Юнас — должны решить, пришло ли время для идей Андреаса.