Читать книгу "Цепные псы пантеонов - Игорь Чубаха"

А под носом у Олифанта шевельнулась земля, и вынырнувший розовый отросток стал принюхиваться к его сапогам... Как Джи-Джи бил рекорды по исчезновению с зараженной червями территории, в памяти стерлось, а вот как Олифанта сутки мариновали в сан-кубе под соусом из волчьего молока, к несчастью, запомнилось прекрасно. Потом расследование показало, что на экспериментальную делянку упало проклятие «солитерной чумы», причем это могло произойти как самопроизвольно, так и по злому умыслу...

Воспоминания гнома прервал властный голос, он исходил от портрета Гребахи Чучина, хотя изображение на полотне главнокомандующего «Старшей Эдды» не шевельнуло ни единым мускулом:

— По всем имевшим доступ к информации о провальных операциях начать полномасштабную проверку. И все же максимум внимания уделить проверке антииеромонаха обер-вампира дракульского толка Эрнста фон Зигфельда. Все свободны. Для спуска по ступеням используйте пароль «Маклин». — Это был тот же самый голос, который сказал оберсту «Войдите».

* * *

Ночь умирала где-то там — па востоке, — край неба озарился белым, и белый цвет, будто серная кислота, поедал мрак. Обреченному мраку ничего не оставалось, кроме как искать спасения в лесной чаще, и невольно он стал свидетелем странной сцены.

Один человек — в чем-то посконно рогожевом — без энтузиазма ковырял сырую землю штыковой лопатой и уже успел углубиться по колени. Здесь лопата все чаще стала натыкаться на узловатые корни, но землекопа это не очень огорчало, он не шибко торопился. Второй — в напяленном поверх военной формы цивильном длинном плаще — остановился метрах в пяти от первого и нервно гнул в руках офицерский стек.

— Каждая религия имеет, понятно, собственный пантеон богов разной степени крутости, и вся разгуливающая по миру нечисть, по сути, является богами-сержантами, богами-вахмистрами и богами вице-адмиралами сошедших с мировой арены религий-аутсайдеров. — Вещал, похлопывая себя по сапогу стеком, фон Зигфельд и чутко ловил косые взгляды пленника. — Но есть нынче «успешные», извини, смертный, за маркетинговый термин, религии: ислам, индуизм, конфуцианство, дзэн, православие, католицизм... которые негласно или гласно конкурируют между собой. Это как бы предпосылка. — Зигфельд вполне трезво оценивал боеспособность пленника и пытался отгадать, когда тот психанет и ринется на прорыв. А что пленник психанет, Зигфельд не сомневался ни на йоту.

Антон раз за разом стряхивал с ножа лопаты очередную пайку рыхло-сырой, богатой песком земли и надеялся, что его пристрелочные косяки остаются незамеченными. Кажется, судьба дразнит его последним шансом, вот только вопрос: исправно ли действует вне стен замка смирительная рубашка?

— Причем каждая церковь имеет не только официальную, открытую для смертных адептов сторону, но и тайную — аналог спецслужб у светских держав. И эти конфессиональные спецслужбы проводят спецоперации в подавляющем большинстве случаев силами завербованных представителей «ушедших в тираж» религий, чтобы «високосный» материал зря не пропадал, — хищно скалился фон Зигфельд.

А у Петрова перед глазами крутились кадры его бестолково истраченной жизни: первая сигарета на перемене за углом школы... как он с велика грохнулся в лужу... как они с Викой беседовали в летнем кафе, пили кофе с тополиным пухом, отплевывались и чихали тополиным пухом и были счастливы, как дети... А дальше Настя — как он приволок совершенно неспелый арбуз, а она делала вид, будто ужасно вкусно...

— Так, конфуцианство и буддизм привлекают к работе лис-оборотней и прочих, кто там еще есть в китайских эпосах. Ислам экспериментирует с дэвами, джиннами и другими персонажами из баек про Синдбада. Протестантизм и католицизм решают вопросы силами вампиров, вервольфов, скандинавско-валгальной нечисти и друидо-кельтской пурги. Православие обходится рекрутами от Даждь-бога до анчуток, шишлей и прочих мелких бесов, — нагонял смертную тоску Зигфельд.

Петрову так и хотелось ляпнуть, что его кормят бредом сивой кобылы под стебовым соусом. Но обстановка: мрак, сосны, как ни сачкуй, углубляющаяся могилка — подчеркивала, что все это очень серьезно. Антон наметил место для удара штыком лопаты — под длинным костлявым заостренным подбородком. Надо только, чтобы этот эсесовец подошел поближе. То что после баншей и големов глупая судьба свела Петрова с вампиром, сомнений не оставалось, и в этом ракурсе становилась простецкой загадка, для кого ботаник сейчас копает могилку. И было что-то особо издевательское в том, что кровосос перед прогулкой переоделся в воинскую форму. Интересно, на кой ляд?

Конечно, можно было приложить максимум усилий, чтобы последний приют ботаника удался по евростандарту, но Антон Петров мечтал истратить эти усилия на другое, он еще на что-то надеялся. А злодей, знай, читал лекцию, и его голос здесь, под непроглядной сенью колючих сосновых лап, звучал отчасти похоже на волчий вой.

— Из этих существ конфессиональными спецслужбами формируются боеспособные на мистическом уровне «иностранные легионы», — хитро улыбался фон Зигфельд. — Незримая для простых смертных война, иногда густо кровавая, с жертвами в миллионы банальных смертных (эпидемии, межнациональные конфликты, стихийные бедствия...), иногда префрезеративно скрытая от глаз посторонних, вечна.

Вопрос, зачем ему грузят все эти легендарно-ирреальные подробности, Антона не мытарил. Почему бы благородному вампиру и не побалагурить перед поздним ужином? Конечно, на лопату у Петрова выпадало мало надежды, по классическим шпаргалкам здесь гораздо больше выручил бы крепкий осиновый кол, да где ж ему взяться-то, в хвойном лесу? Вот и придется обходиться подручными средствами... Жаль, что больше не будет ни Вик, ни Насть, ни зеленого арбуза, ни тополиного пуха...

— Тактика подобной незримой войны — создание каждой стороной по каждому радиусу фронта мобильной инфернально-военной базы с приданной ей группировкой полевых войск, — тревожно глянул на часы фон Зигфельд. — Я служу восточной инферн-группе войск «Старшая Эдда», нам с православной стороны противостоит дивизион волхв-спецназа «Ярило».

Антон пошел на простительную хитрость: он стал приседать в коленках, чтобы со стороны могилка казалась глубже. Он молил Бога, в которого до последних приключений не верил, чтобы болтун-эсесовец подошел поближе проинспектировать качество земляных работ.

— Достаточно? — попытался Петров голосом выразить безмерный трепет.

— Ты, я вижу, примериваешься огреть меня лопатой? — надменно фыркнул фон Зигфельд. — Бессмысленная трата сил. Да и не угрожает ничего твоей жизни. Не дури, копай-копай.

Так Антон и поверил, будто его жизни ничего не угрожает, но делать нечего, метать лопаты по движущейся мишени его не тренировали. И опять спрятавшиеся в земле корни заскрипели под напором железа. Собственно, последней ставкой Петрова в игре не на жизнь, а на смерть оставались нечастые россказни из художественной литературы, дескать, вампиру смертельно и железо. Только вампир приблизится, тут мы и узнаем, где правда.

— Собственно, — будто украв подходящее слово в мыслях пленника, продолжил фон Зигфельд, — развал СССР и последовавший социальный кризис вплоть где-то до середины девяностых в России случился не по экономическим закидонам, а благодаря успешным операциям «иностранных легионов» Запада. Однако русский «иностранный легион» с девяносто восьмого года провел ряд ответных операций, и ситуация кардинально изменилась. — Вампир прокашлялся и поторопил: — Ты не дрейфь зря, не жажду я вкусить твоей крови, для «Старшей Эдды» ты слишком ценный кадр.