Читать книгу "Лопнувшее колесо фортуны - Валентина Андреева"

– Дурак, что ли? – подскочила на месте Анюта. – Денис, Сашка, скорее всего, и вправду наркоманит. По-тихому. Так, чтобы мы ничего не знали. Мое платье в багажнике лежало. В большой коробке. Ты же сам приволок мне ее из магазина в качестве чемодана. С какой стати мне напяливать его в дорогу? Нарколеплист обдолбанный! Дэник, проверь у Сашки руки.

– Охренела?! – заорал Алексаша. – Пусть он только подойдет ко мне, так вмажу! – И в доказательство сжал кулаки. – Ё-моё, нашли наркомана! Да я наркотики даже близко не видел!

– Я подойду, – ласково пообещала всем Алена. – По нейтральной полосе. Александр Сергеевич, надо быстренько отстоять твою честь и достоинство. Очень кушать хочется.

Довод был серьезным. Алексаша, сглотнув слюну, кивнул и вытянул руки вперед.

– Полная реабилитация! – осмотрев их, объявила Алена. – Теперь о нарколепсии. Диагноз ничего общего с наркоманией не имеет. Это заболевание центральной нервной системы, характеризующееся расстройствами сна. Весьма сложными. Обычно возникает в сознательном возрасте – от двадцати до пятидесяти лет.

– Поздравляем, – проворчала я. – Ты, Александр Сергеевич, достиг сознательного возраста.

Благодарности от него, естественно, не дождалась.

– Я понятно объясняю? – повысила голос Аленка.

Нестройный хор голосов подтвердил, что непонятливых в коллективе слушателей нет.

– Замечательно! – обрадовалась дочь. – Не буду мучить вас всеми симптомами, остановлюсь только на двух. Первый: резкая сонливость и приступы внезапного засыпания в дневное время. Как это ни печально, но машину Александра Сергеевича угнали вовремя. Ему опасно находиться за рулем. Вначале надо обследоваться и получить медикаментозное лечение. Приступы сонливости не поддаются самоконтролю и возникают независимо от обстановки. Более того, в течение дня возможны неоднократные рецидивы. Фактически – это полная отключка сознания. Второй симптом еще хуже: так называемая каталепсия. Иными словами, приступ внезапной мышечной слабости. Есть такое выражение: «ног под собой не чует». Человек внезапно падает и тут же засыпает. Все эти проявления наблюдались у Саши в течение всего сегодняшнего дня. Вы были свидетелями последнего приступа. Я не сразу разобралась, поскольку у меня несколько другая специализация. Просто вспомнила лекцию по курсу психиатрии.

– А нарколепо… Короче, эта болезнь лечится? – обеспокоенно спросил Денис, приобняв друга за плечи.

– Ну-у… – запнулась Алена, не успев придумать оптимистично-легкомысленный ответ. – Во всяком случае, с ней можно жить. С некоторыми ограничениями. Но следует избегать стрессовых ситуаций, перегрузок, треволнений, а также чрезмерных радостных всплесков.

Дочь оперативно спряталась за мужа. Сей набор прописных истин можно считать шаблонным. Больше похоже на приговор к пожизненному заключению в строгие рамки сплошных ограничений.

– А знаете что, – засуетилась Анюта, – пойдемте-ка в дом. Действительно, все голодные и уставшие. Сашок, ты не волнуйся. Тебе же сказали, что надо обследоваться. Может, диагноз и не подтвердится. Все будет хорошо. В том числе с твоей тачкой. Ребята, загоняйте машины в гараж, Дэник, дай ключи от дома. Женщины, за мной!

«А все-таки невеста очень симпатичная девчоночка», – подумалось мне.

Приняв предложение, мы легко обошли Анюту в беге на столь короткую дистанцию. И пока она, стоя на первой ступеньке крыльца, рылась в связке ключей, подбирая нужные, мы нетерпеливо переминались с ноги на ногу перед входной дверью. Внутрь ввалились всем скопом и всем скопом (исключая меня) дружно завизжали. Я просто онемела от ужаса. Середина холла была отмечена сколь оригинальным, столь и отвратительным способом. Сознание отказывалось воспринимать чью-то кошмарную выходку. Согбенная фигура человека на плиточном полу, опирающаяся на колени. Выцветшая клетчатая рубашка с полуоторванными рукавами выбилась из линялых тренировочных штанов, обнажив часть желто-пергаментного тела. Руки мученика, словно сломанные крылья, торчали где-то впереди. Еще одной точкой опоры ему служила собственная голова, покоившаяся в старом оцинкованном ведре, помеченном загадочными красными буквами «Х.Ц.».

Визг женской троицы произвел ошеломляющее впечатление на покойника. Он потерял устойчивость и повалился на бок. Вместе с ведром. Воды в нем не было. Звяканье пустого ведра при стыковке с плитками пола леденило душу.

На сей раз и я подключилась к трио, в унисон проорав: «Мама!!!» Что мы вопили, вылетев наружу, не помню, каждый вел свою партию. Я со своей, обличающей, но плохо озвученной, явно проигрывала. Вторая смена состава – мужская, пробыла внутри немного дольше, чем мы. Главное, они не орали. Кто-то из них просто многозначительно присвистнул. После осмотра «свадебного сувенира» на крыльце появился Гоша и благожелательно посоветовал нам немедленно катиться к реке, пообещав райское наслаждение от купания. Вода такая волшебная субстанция… Весь негатив смоет. Нам очень хотелось верить в это. Еще больше хотелось верить в то, что Денис и его компания не причастны к убийству человека с ведром, иначе говоря, продавца коттеджа.

8

Сидя на берегу реки, мы дружно выбивали зубами дробь, убеждая друг друга, что это не от страха – элементарный холод. Нельзя сказать, что с заходом солнца температура воздуха резко понизилась. Градусов тридцать точно имелось, да и вода в реке соответствовала стандартному образцу комфорта – «как парное молоко». Вот только зря мы полезли в воду прямо в одежде. Послушались Наталью, заявившую, что негатив следует смывать и с нее: шмотки ведь тоже были свидетелями жуткой сцены. Еще хорошо, что разулись.

Немного успокоившись, смывали негатив долго, повизгивая от удовольствия. И упорно гнали мысли о покойнике. Не ночевать же с ним в одном доме. Ему, конечно, все равно, иначе он до приезда бригады оперов по нашему вызову, сделанному из Святого места, лежал бы в родной развалюхе. Увы, кое-кто оказался оперативнее самих оперативников. Теперь бы такой же оперативности нашим ребяткам.

Возвращаться в дом без особого приглашения мы не собирались. Тем более что Алена грустно продекламировала: «Жил на свете человек – скрюченные ножки…»

На нее дружно зашикали. Она тут же перешла на прозу и внесла пояснение:

– Я имела в виду стадию трупного окоченения вынужденного подселенца. Оно развивается в течение одного – трех часов после смерти. Выпрямить труп невозможно, но через 18–20 часов, когда он сам отмякнет…

– О-о-о-о… Через 18–20 часов ноги нашей здесь не будет! – твердо заявила Наташка, натягивая на себя выжатую майку. – На сборы нам и десяти минут хватит. А на дорогу… Ну, не буду загадывать – плохая примета. Вот немного подсохнем…

– А где будет ваша нога? – плаксиво поинтересовалась Анюта. – В милиции? Может, мне к вам и свою пристроить?

– Где же мой второй плетенок? – озадаченно бормотала Аленка, перепахивая ногой песок. – А это чей лапоть?

– Обувай то, что есть, пока не отняли, – мудро заметила Наташка и повернулась к Анюте: – Наша нога будет на наших задымленных дачах! В такой ситуации «и дым Отечества нам сладок и приятен!» Умный человек умно подметил. Ир, надеюсь, ты его помнишь?