Читать книгу "На фейсбуке с сыном - Януш Леон Вишневский"

И Казичек, и Ты — вы оба выблядками были, сыночек.

Прости мне эту грубость. Вас поэтому и крестить не хотели — как незаконнорожденных — дескать, от греха родились и первородный грех с вас смывать крещением никак нельзя и невозможно. Я замужняя женщина — я ожидала развода, но официально замужем была, Леон — разведенный грешник. И только в ноябре 1954-го я получила свидетельство о разводе со вторым мужем. Почти десять лет понадобилось, чтобы этого добиться! Уже и Польский Красный крест был задействован, и польское посольство в Англии, и польский МИД, и английский МИД. И в конце концов я снова стала незамужней женщиной — так обо мне говорила своим подругам Твоя бабушка Цецилия. Ну не могла она из себя выдавить слово «разведенка», оно у нее поперек горла вставало. А уж тот факт, что это был мой второй развод, хранился в строжайшем секрете, как скелет в шкафу, высушенный временем. Потому это уж совсем ни в какие ворота не лезло — это ж только шлюха беспутная на такое способна, по ее-то мнению. Хотя ее Леон, сыночек ненаглядный, первенец, тоже был разведенным. Но это ее не смущало, она искренне верила, что мужчина имеет право ошибаться, а женщина — нет. Так что у меня есть все основания констатировать, что феминисткой твоя бабушка Цецилия, сыночек, не была.

Для меня ожидание, когда надо мной наконец смилостивятся бюрократы в Польше и Англии, в конце концов потеряло значение, а Твой отец очень этого хотел и очень ждал — хотел, чтобы мать его двоих детей была ему официальной женой. Таким он оказался консервативным.

А вот на вашем крещении он совсем не настаивал. Он в Штутхофе перестал верить в сплетню о Боге, рассказанную в Священном писании, говорил, что молчание Бога в Штутхофе лучше всего иллюстрирует Его отсутствие, является лучшим доказательством того, что эта сказка о бесконечно добром и милостивом Господе — сплетня и выдумка.

А я настаивала, потому что и тогда в Бога веровала, и сейчас верую, хотя, конечно, иначе. И ведь права оказалась! Потому что, сам посуди, без Него откуда бы ад взялся?

Когда некрещеный Казик после прививки БЦЖ заболел энцефалитом, врач сказал, что он может умереть и нам остается надеяться на чудо и молиться. И я молилась, сыночек, как молилась! И поедом себя ела за то, что позволила ему эту прививку сделать, ведь туберкулез уже лечить научились, а энцефалит этот — не всегда. И когда Казичек, слава Господу, выздоровел, заказала благодарственную мессу, но к ксендзу по этому поводу пошла бабушка Марта, которая солгала, что все это произошло с ее сыном, его тоже Казичком звали, он был летчиком, в британской армии воевал. Раз он тоже Казиком звался, во время мессы люди за Казичка моего, считай, молились и жертвовали тоже за него. Но об этом знали только мы, я, баба Марта и Господь Бог.

Но это, сыночек, ложь во спасение была. Бог-то не мог не понимать, что мы солгали по необходимости, от отчаяния, по вине не нашей — чиновников. Если бы я была Богом — я бы этих его «наместников на Земле», которые сидят в ризницах и усадьбах, всех бы разогнала. Это они Ему «черный пиар» устраивают. Люди из-за них к Богу спиной поворачиваются, чтобы Он заметил, как эти Его «наместники» их от Него отвращают.

Ведь они сами с собой часто справиться не могут, со страстями своими. Вертятся тут у нас в аду такие, в черных сутанах. Благодать с них слетает быстро, и оказываются они обычными слабыми людьми. Когда я с ними говорю, они часто жалуются: трудно им в земной жизни забыть, что они мужчины, не хватает им прикосновений нежных, а женщины-прихожанки вводят в искушение, да и мужчины иной раз. И я их понимаю, сыночек, потому что — ну нельзя же все время мастурбировать. Но вот тех, которые это естественное желание с женщиной быть в себе задушили, а взамен начали малолетних послушников соблазнять и совращать, ни понять, ни оправдать не могу. В последнее время с Земли много таких прибывает. Их здесь презирают, хоть и радуются их прибытию, потому для ада эти педофилы, прибывающие целыми вагонами из Англии, Ирландии, США и даже иногда Польши, — повод для гордости.

Но я, сыночек, уверена, Бог этого не хочет.

И больно Ему и стыдно за таких земных Своих послов. И все-то Он знает, но по каким-то неведомым нам и лишь Ему одному известным причинам замкнулся, молчит и не вмешивается. Может, ждет чего. Здесь, в аду, молчанию Бога рады, здесь все спят и видят, чтобы оно никогда не кончалось. Потому что молчание Бога — это для Неба кара и страдание, а для ада — самая что ни на есть небывалая радость.

Да.

Так вот, выздоровление Казика меня очень обрадовало, но и страх за него во мне на многие годы поселило. Врач сказал Твоему отцу, что Казичек может «не очень умным быть». Ну, телом будет вроде здоровый, а умом недоразвитый. И я всю жизнь за ним наблюдала, пристально и с тревогой. К счастью, врач ошибся: Казичек школу с отличием окончил, степень ученую имеет, мудр и начитан до бесконечности, так что даже порой страшно было к нему и обращаться, чтобы не показаться совсем уж дубиной. Стал преподавателем, а у них время на чтение остается, правда, вот денег мало платят. И я Тебе, сыночек, скажу не в обиду: он, Казичек, гораздо больше эрудит, чем Ты. Он накупает книг больше, чем некоторые болящие лекарств. Меня жена его развеселила, когда ему сказала: «Если я вдруг потеряю работу и наступят голодные времена, мы с тобой можем целлюлозу из твоих книжек гнать и с голоду не умрем». Хлестко, конечно, но ведь книг у них в квартире больше, чем у всех соседей вместе взятых.

Завтра Страстная Пятница.

Это у нас в Аду важный день. У нас завтра будет популярная лекция на тему «Что чувствовал Господь в Страстную Пятницу». Эти популярные лекции, которые еще называют «семинарами», надоели мне хуже горькой редьки, на них всегда одно и то же балакают. Больше тридцати лет — каждый год! — я одни и те же тезисы выслушиваю и одни и те же старые картинки с Распятым наблюдаю. Впрочем, нет, картинки меняются: раньше были черно-белые, а теперь цветные, и с каждым годом у Иисуса на них все меньше морщин, все пушистее волосы, все более выразительное страдание на лице и все больше крови на ладонях и стопах. И с каждым годом кровь эта все краснее и краснее. Потому что Иисуса, сыночек, как и любую звезду или знаменитость, обрабатывают в фотошопе. Еще несколько лет — и Иисус на кресте станет метросексуалом.

А что Бог испытывал в Страстную Пятницу — я и так знаю.

Это Тебе каждый отец может рассказать, у которого сына убили. Но Богу-то и легче все-таки было, чем, скажем, отцу, сына которого грузовик с пьяным водителем переехал.

Бог-то ведь точно знал, что и как вообще случится. Я, сыночек, больше Тебе скажу — Он это Сам все задумал и спланировал. И Великую Пятницу, и уж тем более Великое Воскресение. И у нас в аду это считают самой совершенной в истории Вселенной махинацией. Пиар на высшем уровне. Начиная с участия Святого Духа в оплодотворении Пречистой Девы. Это ж надо было убедить Иосифа, ее мужа, простого плотника, чтобы он ее ребенка своим назвал! Потом сделать сына Марии и Иосифа мудрецом и чудотворцем: научить его ходить по воде, превращать воду в вино, возвращать зрение слепцам, воскрешать мертвых, становиться всегда на сторону обиженных, пусть ленивых, но бедных, клеймить иноверцев, бороться с изменниками. Сделать популизм религией. Организовать секту преданных этой религии фанатиков, назвав их апостолами. Это ж абсолютно оригинальный и гениальный проект. За две тысячи лет никто его и повторить не смог, не то что превзойти. А еще этот финал, волнующий эпилог, когда на последнем этапе воздвигают три креста и на одном из них распинают Божьего Сына. Мать под крестом стоит, а они Ему руки и ноги гвоздями приколачивают — каково? А Он на среднем кресте, рядом с нами, обычными грешниками. Ворами, разбойниками и убийцами. Слабыми, нечестивыми, обычными людьми. Умирает за нас, за наше спасение. В этом кроется огромная надежда, призыв к тому, чтобы очиститься, покаяться, искупить. Это не могло не подействовать. У нас в аду об этом с завистью говорят. Эта идея — о Спасителе — во всех учебниках по маркетингу анализируется. Как непревзойденная.