Читать книгу "Библия улиток - Евгения Мелемина"

– Да, – сказал я, хотя знал, что он издевается и призывает других тоже потешиться надо мной.

Был он маленьким и тощим и хихикал мерзко, а еще голова у него действительно была как огурец, тени не шутили.

– Что вы думаете о причинах гибели планеты, молодой человек? Нам крайне интересно.

В первом ряду сидел толстый мужик и курил, пуская дым между колен. Ему было стыдно – я по лицу видел. Остальные смотрели жадно, рассчитывая посмеяться всласть.

– Меня там не было, – честно сказал я, и все они с облегчением рассмеялись.

Огурец тоже долго и с наслаждением смеялся, а потом отпустил меня на место и принялся показывать слайды.

Я его не слушал и только смотрел: вот планета, рыжеватая и лысая, с сине-зеленым синяком на боку. Вот снимки с орбиты, говорят, слитые с базы самого Командора. На снимках Небо-1 с разных мутных ракурсов.

Огурец назвал Небо «неопознанным летающим наблюдателем» и уверял, что точно такие же присутствуют каждый раз, когда гибнет какая-нибудь планета. Так или иначе.

Вот голубая морда поезда, вот разорванный посередине скафандр, и вдруг, среди привычных и понятных мне вещей – «сайлент», – не просто понятная мне машина, а половина меня, моя часть, замечательная, умная техника…

Чтобы сажать растения, нужно иметь пальцы. У «сайлента» были пальцы – длинные и гибкие.

– Это, – постукивая указкой по экрану, сказал Огурец, – «сайлент». Утерянная технология. Предположительно, боевая машина, с помощью которой был разрушен мир.

Этот чертов овощ был готов свалить вину за гибель мира на кого угодно.

– Давайте же, смело посмотрев в лицо разрушительному прошлому, восстановим наше будущее. Все средства, собранные сейчас, пойдут на озеленение и охрану девственно чистых уголков природы, где сохранились белки, зайчики и ежики.

Вместо денег я попробовал всучить ему банку с рыбкой, но он не взял и явно остался обо мне очень плохого мнения.

Возле рухнувшего здания на улице Свободы меня догнал толстый мужик с сигарой в зубах. Он пыхтел и почти стонал.

– Парень, – выдохнул он. – За углом есть приличная нора. Ты пьешь? Я угощаю.

– Можно, – ответил я. – Но я не ночую у незнакомых людей за десять долларов.

Он даже не моргнул.

– Чушь.

– Отлично.

Я не просто так завел об этом речь. Я насмотрелся. Мы почему-то являемся объектами повышенного интереса разных пропойц, старикашек и прочих уродов.

– Значит, нора за углом?

Это была действительно уютная нора: глубокая, с милым интерьером в виде восточной сказки – на стенах Уолли развесил разноцветные тряпки и украсил их коллекцией пластмассовых бус. Фонарики под этими тряпками светили одинаковым желтым, но на выходе свет окрашивался в разные цвета, и вся нора выглядела как радужный лишайник.

Уолли подавал отличный черный ром и сам нарезал лимоны тонкими кружочками. Очень мило.

Мне не стыдно таскаться по норам и пить за чужой счет, отрабатывая роль аттракциона. Правда не стыдно. Ром стоит семь долларов за литр, и этот литр еще нужно суметь достать. Весь мой доход – два с половиной доллара в неделю от Лиги Прав и Законностей, которой просто нечем больше заниматься, кроме как учреждать различные пенсии.

Я совершенно не приспособлен ни к какого рода работе. По двум причинам: во-первых, работы толком нет, во-вторых, я почти ничего не умею.

Работа – значит шляться по развалинам в поисках того, что можно продать, и этим я заниматься не люблю, я уж лучше честно куплю это на деньги Лиги, тем самым избавившись от клейма мародера.

Я умею чинить разную технику, но почти никто не умеет ей пользоваться, поэтому смысла навязываться в качестве ремонтника не вижу.

Говорят, сейчас прибыльно запаивать тазики. Мастеров по запаиванию тазиков очень уважают.

Теперь ясно, почему я согласен быть аттракционом за определенную плату? Во мне нет никакой гордости. Я мог бы ходить, задрав нос, и размахивать плакатом: «Последнее дитя. Горд. Не бухаю за чужой счет», но чем мне это поможет?

Уолли указал нам на дальний столик, делая вид, что заведение его забито битком и приходится сажать гостей на галерку, хотя в норе торчали всего два тощих доходяги и какой-то небритый тип со стаканом мутного пива.

– Ром. Два. Три, – сказал я и протиснулся в щель между стеной и столиком. Надо мной громыхали желтые и белые бусины. Толстяк сел напротив, выдвинув стул так далеко, чтобы вместился пропотевший на лекции о спасении мира живот, и с облегчением снова закурил.

– Злодейские сборища, – проворчал он.

– Ну что вы, – ответил я, – парниковый эффект «сайлентов»…

– Вот я о нем! – обрадовался он. – Именно!

Уолли принес ром и лимончик. Лед он забыл, и я не стал спрашивать.

– Парень, что ты скажешь, если мы попросим тебя продать нам «сайлента»?

Пришлось покатать во рту глоток рома, чтобы осознать смысл его вопроса. Кто – «мы»? Толстый и его сигара? Что значит – продать «сайлента»? У меня где-то есть гараж с ними?

Наверное, у меня все на лице было написано, потому что толстый выплюнул сигару.

– Мы обещаем полное финансирование. Ты находишь «сайлента» и приводишь его нам.

И он сделал такой жест фокусника. Вуаля!

Можно было послать его сразу, но мне еще не принесли третий стакан.

– Уолли, где ты берешь лимоны? – спросил я, когда третий стакан появился.

– Ращу их дома, – с достоинством ответил Уолли. – Вырастил деревце. Они мне как дети. Один лимон – один доллар.

– Зачем вам «сайлент»? – поинтересовался я, когда Уолли ушел.

– Это неважно, – ответил толстый. – Твое дело – найти и привести.

– Вы знаете, что они… (пастыри новой жизни. Не покидайте рая) не боевые машины?

– Но они могут все?

– Но они не боевые машины.

– Но они…

– Ладно. И кого прочите в пилоты?

Я откажусь. Точно откажусь. Это против правил.

– У нас есть пилот.

– Чего-о?

– Один из вас согласен пилотировать «сайлента».

– Так пусть сам и ищет, – огрызнулся я, отодвинул недопитый стакан и вышел, с грохотом опрокинув стул. Случайность – я не собирался создавать шумовых эффектов, просто там очень узкая щель между стеной и столиком.

На улицах уже стемнело. Павшее на колени здание я обошел по периметру и нашел засыпанную хламом вывеску: «ГОРОДСКОЙ СУ…»

Городской суп?

Ну да, так оно и было, пожалуй. Раньше в мраморных залах варилась ежедневно сотня-другая людей в костюмах и при галстуках, настоящий суп, как те рыбки в баночке.