Читать книгу "Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко"

Сам по себе плен не считается чем-то постыдным. Поляки, даже обозленные, ничего плохого не сделают, не то время. Это в двадцатом веке людей, словно скот, начнут сгонять в концлагеря, зажгут печи крематориев, будут практиковать массовые показательные расстрелы. Видимо, с развитием «цивилизации» в человеке начинает отмирать милосердие, не сочетается с ним научно-технический прогресс, и баста, ничего не попишешь. Золотой миллиард с жиру бесится, а по соседству люди от голода пухнут.

На мое счастье, я попал в восемнадцатый век. С пленными принято обращаться гуманно без всяких международных конвенций. Достаточно дать честное слово, что не сбежишь, и тебе развяжут руки и ноги, разрешат свободное перемещение. Мелькнула мысль поступить таким образом, а потом, при удобном случае, смыться. И тут же зашевелился настоящий Дитрих, для которого нарушить слово дворянина немыслимое дело. Вот и приходится принимать решение за двоих.

Я стал осматриваться и прикидывать, как бы мне отсюда слинять. Ничего особенного придумать не удалось – плен, руки-ноги связаны. Полякам, разумеется, плевать, что у меня конечности уже затекли, но понять их несложно, крови мы им попортили. Наверняка человек восемь-десять убили или ранили.

Мы по-прежнему находились в лесу, заблудиться в котором пара пустяков. Поляки это прекрасно понимали. Дураков отправляться ночью в далекий и чреватый долгими скитаниями путь не нашлось. Все дожидались рассвета.

С первыми лучами солнца прибыла делегация из деревни староверов. Бородатые мужики били челом и просили выдать хотя бы одного из «щепотников». Сильнее всех усердствовал дедок, похожий на библейского патриарха. Он считался у староверов за главного. У него было благообразное лицо землистого цвета и кровожадный взгляд маньяка, способного зарезать на месте. Разговаривая, он не выпускал из рук длинный деревянный крест. Хоть при разговоре не прозвучало ни одной угрозы в наш адрес, я физически ощущал, как от старца исходят мощные волны зла.

– Христом-богом прошу, отдай нам хучь энтого. – Дедок повел крестом в мою сторону.

Я невольно подобрал ноги, сжался. Добра от раскольников ждать не стоило. Слишком много мы натворили в их деревне.

– Простите, святой отец. – Потоцкий улыбнулся. В его словах, особенно когда он называл старца «святым отцом», слышалась ирония. – Они мои пленные, я должен доставить их крулю.

– Ты взял пятерых, зачем тебе столько? – резонно спросил «патриарх». – Нам много не надо. На одного согласны.

– Верно, – закивали мужики.

– Не хочешь энтого отдать, любого выбери, – продолжил увещевать старовер. – На усмотрение свое. Нам без разницы будет.

Я почему-то в это поверил сразу. Пепел в любом случае одинаковый.

– А зачем, святой отец?

– Скверну хочу изгнать, – деловито разъяснил ситуацию старец. – Много в них скверны накопилось, земля-матушка стонет, плачет слезами горькими. Пусть в огне очистятся, грешники.

Вообще-то я придерживаюсь другого мнения насчет собственной персоны. Может, до идеала мне далеко, но вряд ли у меня накопилось грехов столько, что земля не держит. Готов побиться об заклад, зато этот святоша кого хочешь переплюнет. Уж кто-кто, а он точно заслужил раскаленную кочергу в одно место.

– Увы, на мне лежит долг перед королем и отечеством, – церемонно произнес шляхтич. – Я обязан выполнить его сполна. Не обижайтесь на меня, святой отец, выполнить вашу просьбу я не могу. Не стану вас больше задерживать.

Старец осенил его крестом, пропел что-то заунывное и со скорбным видом удалился. Раскольники последовали за ним, будто привязанные.

Мы облегченно вздохнули: бывшие соотечественники, с которыми у нас было расхождение по некоторым аспектам веры, слишком усердствовали с «огненным очищением», сжигая и своих и чужих за милую душу. Будь их воля, нас бы давно поджарили.

Кашевары известили, что еда готова. Поляки сели за завтрак, запуская по очереди ложки в чугунный котел, реквизированный в деревне. Раскольники иноверцев на постой не пустили, поэтому даже раненому Потоцкому пришлось ночевать под открытым небом. Для него на скорую руку соорудили что-то вроде шалаша, в котором он поселился вместе с Дроздом.

По соседству паслись расседланные кони, я разглядел среди них и свою кобылу. Верно, не пропадать же добру.

Нас оставили голодными, никому и в голову не пришло кормить врагов, от рук которых полегло немало товарищей. Трупы положили на подводы, изъятые у староверов. Одну приготовили для нас, даже рогожу постелили. На охрану поставили двух холопов в кунтушах, с ружьями. Они по очереди сбегали к кашеварам и теперь с видимым удовольствием посасывали трубочки и тихо переговаривались. Другие ляхи грелись возле костров, утро выдалось не по-летнему прохладным.

Я подкатился к Карлу, спросил, как он себя чувствует.

– Не волнуйся, Дитрих. Дыркой в шкуре больше, дыркой меньше, – беззаботно произнес кузен. – В любом случае я не собирался жить вечно, а там посмотрим…

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, – сказал я.

– Да? – удивился Карл. – Надеюсь, ты удовлетворишь мое любопытство.

– Без проблем. Пан Потоцкий в порыве откровения поделился планами. Они с Чарторыжским решили устроить небольшую мировую войну, и, кажется, у них может получиться. Нас доставят в столицу, покажут королю Августу, живописно обрисуют все детали – как мы с тобой напали на несчастных хлебопашцев, сожгли дома, убили ни в чем не повинных «крестьян» вроде того голландского мастера и его помощников, перестреляли кучу шляхтичей и их холопов. Свидетели, я думаю, найдутся… Потом докажут, что мы находимся на службе у русской императрицы – «спасибо» пану Сердецкому! Если Август не проникнется, на сцену выйдет Лещинский, того хлебом не корми, сразу вцепится. Накрутить шляхту – пара пустяков! Шведы, скорее всего, предупреждены заранее. Если поляки пойдут воевать, подключатся. Такие вот, брат, дела.

– Брось, Дитрих. Ты сгущаешь краски. Не будет никакой войны, – с сомнением сказал Карл.

– Да в том-то и дело, что не сгущаю. Потоцкий говорил совершенно серьезно. Ну подумай, какой смысл ему обманывать? Война сейчас выгодна всем, кроме России. Повод нашелся, осталось поднести огонь, и так полыхнет!

– Получается, что единственный способ избежать войны…

– Побег, – закончил я за него. – Не знаю, как ты, а я в гостях у пана Потоцкого долго задерживаться не намерен.

– Можно подумать, я в восторге от нынешнего положения, – фыркнул кузен. – Вот только удрать будет непросто.

Он устремил тоскливый взгляд на поляков.

– Что-нибудь придумаем, – пообещал я. – Обязательно надо придумать.

– Думай, – любезно разрешил Карл. – А у меня что-то голова разболелась.

Я кое-как сел, прислонившись спиной к колесу телеги, рядом пристроился Карл, сбоку от него расположились остальные. Видок у всех был еще тот: синяки под глазами, разбитые губы, размазанная по лицу кровь. Да, крепко досталось ребятам. Хорошо, хоть никто не погиб, но тому есть объяснение: Потоцкий на мизантропа не похож. Приказали взять живыми, вот он и старался.