Читать книгу "Расшатанные люди - Нана Рай"

повод его убить.

* * *

Свидетельство о рождении.

Свидетельство о смерти.

Везде одно и то же имя. Евсеева Зоя Ильинична. Ей едва исполнилось два года, когда произошла автокатастрофа.

Юлиана поправляет указательным пальцем одну из фотографий, которые она ровными рядами разложила на столе. Сладкая видимость контроля над происходящим. Но каждый снимок вызывает в ней бурю эмоций. Эту бурю можно усмирить лишь транквилизаторами. И то, если вколоть их прямо в вену. Но никакой горький кофе не способен унять расшатанные нервы.

Юлиана обхватывает кружку руками, на дне которой осталась черная жижа. Пятая по счету за этот вечер, и каждый раз гадание на кофейной гуще заканчивается одинаково. Юлиана предсказывает себе томительное будущее, полное неясности и страхов.

Она окидывает кухню взглядом, но не может сосредоточиться на мелочах. Все как в тумане. Неужели она варила на этой старомодной газовой плите с позолоченными вентилями кашу для ребенка? А здесь, под винтажной картиной с молоденькой вертихвосткой из двадцатых – стоял детский стульчик? Интересно, Илья избавился от всех детских вещей, когда она потеряла память? Оставил лишь эти фотографии да куклу. Видимо, ту самую, которая была с Зоей во время аварии. Но зачем?

Юлиана прижимает мягкую игрушку к лицу и вдыхает. Но ничего не чувствует. Почему она смотрит явно на столь дорогую сердцу вещь и ничего не испытывает? Со вздохом она кладет куклу обратно в коробку.

Да. Илья тщательно замел следы. Даже красная коробка из-под обуви… Юлиана ведь так редко заходила в его темную комнату из-за клаустрофобии. Один шанс на миллион, что она наткнется на коробку. Но в тот день…

– Может, тебе не стоит вспоминать? – Хриплый голос Ильи нарушает уединение Юлианы. Он стоит в дверях, зажав под мышкой бутылку вина. – Многие продали бы душу, лишь бы забыть такое горе. Я, например.

– Для горюющего ты слишком хорошо выглядишь, – то ли с иронией, то ли с недоумением произносит Юлиана.

Илья и правда выглядит первоклассно в сером костюме-тройке, хотя и видно, что тот уже не первой свежести.

– Ты многое не замечала. – Илья достает два бокала и разливает красное вино.

Судя по этикетке – дорогое, но Юлиана так редко пьет спиртное, что различает его лишь по цветам и крепости. Остальное – букеты вкусов, выдержка, названия марок – для нее все равно что для балетмейстера инженерные термины.

– Не чокаясь, – он ставит перед ней полный бокал и залпом опустошает свой.

– Лихо. Это кто из нас страдает из-за того, что он ни черта не помнит?

– К сожалению, не я, – с кривой усмешкой выдавливает Илья.

Он садится напротив, но избегает смотреть на фотографии, а лицо у него такое же бледное, как вчера вечером.

– Евгений звонил. Говорил, ты ходила к гинекологу, и та не оправдала твоих надежд.

– Не хочу об этом думать. Нет ничего хуже, чем когда тебя жалеют чужие люди. Скрывают равнодушие под вымученным состраданием. Хотя она была достаточно искренна… – Юлиана подносит к губам бокал и медленно перекатывает вино по языку. Интересно, какой эффект на нее возымеет спиртное поверх литра крепкого кофе на голодный желудок?

– Хорошо. А о чем ты хочешь поговорить?

– Об аварии, – Юлиана впивается в него взглядом. – Расскажи, как это было? Куда мы ехали? Несмотря на уйму доказательств, я все еще не верю. И не знаю, хочу ли поверить.

– Хорошо, – Илья кивает так серьезно, будто соглашается продать почку. – Закрой глаза и слушай мой голос. Это то, что знаю я. Многое так и осталось неизвестным.

– Ну, что ж… – Юлиана опирается спиной о стену и послушно закрывает глаза. – Добивай меня.

– Был поздний вечер…

Голос Ильи звучит мягко и тихо. С закрытыми глазами он уже не вызывает у нее раздражения и злости. Наоборот. Хочется, чтобы он говорил и говорил, несмотря на то, что с каждым сказанным словом по телу пробегает озноб.

– Мы поругались. Ты все еще не пришла в себя после смерти отца, он ведь так скоропостижно скончался. В тот день мы ссорились с самого утра. Я даже уже не вспомню, из-за чего. Вроде бы сперва я неправильно одел Зою. Потом ты опаздывала на работу… Не знаю. Причин было столько, и они были до такой степени мелкими и несущественными, что противно вспоминать. В общем… Поздним вечером, где-то в одиннадцатом часу, ты собрала Зою и решила отвезти ее к моей маме. Шел дождь….

– К твоей маме? – Юлиана широко раскрывает глаза, вырываясь из гипнотического транса, куда ее ввел монотонным рассказом Илья. – Шутишь? Я уже не помню, когда мы в последний раз с ней общались. Кажется, на нашей свадьбе, – она фыркает.

– Ты утрируешь. – Илья наливает себе еще один бокал. Вина в бутылке остается совсем немного, а Юлиана сделала всего один глоток. – Вы общались, особенно пока Зоя была жива. Но да, ты права. Ваше общение сводилось к скупому обмену любезностями. Но кроме нее в тот вечер тебе не с кем было оставить дочь.

– А почему я вдруг на ночь глядя решила отвезти… Зою?

Илья отводит глаза и потирает дрожащими пальцами переносицу:

– К концу дня мы разругались так, что Зоя долго плакала и никак не могла успокоиться. – Он нервно выдыхает. – И я сказал… сказал…

– Ну же, не томи! – вырывается у Юлианы.

Илья переводит на нее затравленный взгляд:

– Что мне осточертела жизнь с истеричкой, и я лучше найду нормальную женщину, которая будет сидеть дома с ребенком.

От шока Юлиана некоторое время молчит, потом замечает:

– Грубо. Черт, допустим. И на чьей машине мы разбились? На фото явно не мой «купер».

– Это была моя машина, потому что твоя стояла в ремонте.

– Хм, – Юлиана вглядывается в фотографию с места аварии.

Она ремонтировала «купер»? Боже, неужели ее память стерла все подчистую? Мурашки жути проскальзывают по запястьям и вверх, добираются до шеи и окольцовывают ее холодным прикосновением.

– Но твоя мать живет за городом. Почему я не оставила дочь с тобой? И не уехала сама?

Илья тяжело вздыхает и прячет лицо в ладонях. Невооруженным глазом видно, что он не хочет погружаться в прошлое и буквально заставляет себя нырять туда, каждый раз делая вдох все глубже и глубже.

– Потому что ты на меня обиделась.

– И только?

– Чтоб тебя, Юлиана, – Илья бьет кулаком по столу, едва не опрокидывая бокал с вином, – я не знаю, что творилось в тот вечер у тебя в голове! До сих пор казню себя за то, что позволил увезти Зою. – Он порывисто встает со стула и мечется по