Читать книгу "Овация сенатору - Данила Комастри Монтанари"

подобного, — парировал Аврелий.

— Другими словами, надо искать женщину. Признавайся, мой господин, не хитри со мной, в чем дело? Жена, дочь или любовница? — не стесняясь, наступал секретарь, а патриций только качал головой.

— Ну, значит, сестра, которая, возможно, не так добродетельна, как кажется!

— До того как увидел её недавно в доме консула, я знал её лишь ребёнком.

— Ну не знаю, не знаю… — проворчал вольноотпущенник, не слишком убеждённый.

— Хватит уже болтать ерунду! — грубо перебил секретаря сенатор и сердито указал на дверь.

Привыкший к частым переменам настроения хозяина, Кастор промолчал и неслышно удалился, держа в руках семьдесят сестерциев. Парису он отдал пятнадцать за менялу и ещё пять Цирии, так что чистый заработок составил половину ауреса.

В этот день он достаточно потрудился и теперь решил, что можно поиграть в кости в таверне Цереры, а после омовения в бассейне потратить деньги на вино или навестить одну знакомую трактир-щицу…

Аврелий же, оставшись один, в волнении кусал губы. Жена. Дочь. Любовница. Кастор забыл в этом списке ещё кое-кого, подумал он и, желая прогнать воспоминания, обратил взгляд с немым вопросом на каменное лицо Эпикура.

Но статуи, как известно, не умеют говорить.

VII

ЗА ТРИ ДНЯ ДО ИЮНЬСКИХ КАЛЕВД

Ожидая, пока откроется зал заседаний, на ступенях курии собрались отцы-основатели в своих длинных тогах, сияющих белизной и пурпуром латиклавий.

— Бедная Глафира! Теперь, когда не стало Антония, кто оплатит её счета? Ведь не этот же скряга Токул! — воскликнул кто-то из сенаторов.

Аврелий насторожился, услышав имя одной из самых известных гетер в Городе.

— Может, он и решится это сделать, но ты можешь себе представить изысканную куртизанку в объятиях этого карлика? — посмеялся другой.

— А вот и он, шествует во всем своём сенаторском величии! — насмешливо объявил третий. — Тога у него новёхонькая, ещё видны складки от ткацкого станка!

И в самом деле, Токул шёл пешком в сопровождении только одного раба, гордо выпрямившись, в новой тунике с латиклавией. Открытые сандалии он сменил на чёрные сенаторские сапоги, обязательные на официальных заседаниях, но видно было, что он не привык носить их, потому что двигался мелкими шажками, слово они ему жмут.

Отцы-основатели посмеивались, подталкивая друг друга. Обычай требовал, чтобы каждого нового сенатора встречали у входа, поздравляли с назначением и проводили в зал заседаний к креслу, которое он отныне будет занимать.

Следуя этому неписаному правилу, знатные сенаторы изначально были готовы закрыть глаза на низкое происхождение Токула, но теперь намеревались заставить его дорого заплатить за непростительную обиду — отмену поминальной трапезы.

Токул остановился возле лестницы, несколько растерявшись, но, похоже, никто не собирался приветствовать его.

Прислонившийся к косяку двери Публий Аврелий бросил выразительный взгляд на Аппия Остиллия, старейшину Сената, побуждая его выйти, как полагалось, навстречу новому сенатору, но тот отвернулся, притворившись, будто занят разговором со своим соседом.

«Возможно ли, что никто из этих высокомерных типов не двинется с места?» — подумал сенатор.

Многие их них задолжали богатому Токулу уйму денег, но даже риск увидеть опротестованным свой вексель не мог заставить отцов-основателей отказаться от остракизма по отношению к этому ничтожному человеку, который посмел бросить им вызов.

Токул между тем, осыпаемый шутками и издевательскими насмешками, сохранял невозмутимость и достоинство при всём своём невысоком росте.

Аврелий пришёл в ярость. Протолкавшись сквозь толпу, он спустился по ступеням и протянул руку новому коллеге.

— Добро пожаловать в собрание, сенатор Антоний Токул, — громко и отчётливо Стаций произнёс презрительное прозвище, которое ювелир решил добавить к своему родовому имени. — Уверен, что тебе здесь понравится. Членство в курии уже давно перестало быть привилегией узкого круга аристократов, и, на благо всем, теперь мы готовы принимать в свои ряды представителей разных социальных слоёв. Вот, познакомься, сенатор Кассиан, его предок галл Сенон был привезён в Рим рабом, во времена переворота… Немалый путь ты проделал, верно же, Кассиан? Подумать только, что твой прадед ни слова не знал по-латыни! А это Лупер-кий, его так зовут из-за прародительницы, которая работала в публичном доме на викус Тускус. А знаком ли ты с Бассом? Во время гражданской войны его семья…

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — воскликнул Басс, поспешив пожать Токулу руку прежде, чем Аврелий закончит фразу.

И тут же все отцы-основатели, бледные как призраки, прошли мимо вновь назначенного коллеги, бормоча сквозь зубы поздравления. Аврелий быстро вошёл в зал и занял своё место, мурлыкая весёлую песенку вопреки царящей вокруг торжественной обстановке.

Как обычно, заседание предстояло долгое и скучное, тем более что помимо императорских декретов, подлежащих официальному утверждению, предстояло прочитать петицию «О падении нравов» и решить, кто проведёт расследование смерти Антония.

Император Клавдий пожелал, чтобы расследование убийства патриция такого высокого ранга вели не ночные стражи, а магистрат сенаторского уровня, имеющий полномочия допрашивать всех подозреваемых.

Впрочем, отцы-основатели, понимая, как ничтожна теперь политическая роль Сената, только и мечтали о каких-нибудь назначениях и поручениях, желая хотя бы притворяться, будто они ещё чего-то стоят. Оставалось только выбрать одного из множества кандидатов, готовых взяться за трудное и щекотливое дело, обещавшее кучу неприятностей.

Аврелий, предаваясь воспоминаниям о прелестях Кореллии, даже не вникал во все эти споры, как вдруг среди напыщенных речей ораторов услышал своё имя.

— …Поэтому, отцы-основатели, мне кажется, лучше всех достойно выполнить поручение Клавдия Цезаря сможет благородный коллега Публий Аврелий Стаций, который ранее отличился в подобных расследованиях и уже вовлечён в данное дело, — заключил в этот момент старейшина с хитрым выражением лица.

И в самом деле, все знали, что Аврелий отнюдь не стремится к столь желанным его коллегам поручениям, а избегает их, словно ямы для прокажённых.

Патриций, не ожидавший такого предложения, сразу же поднялся, желая уклониться от неприятной обязанности.

— Благодарю за честь, которую оказываете мне, благородные сенаторы…

— Поддерживаю предложение! — перебил его Лентуллий.

Этот пожилой сенатор, злейший недруг Публия Аврелия из-за небольшой интрижки, которую патриций позволил себе с его женой, давно предвкушал момент, когда можно будет отомстить коллеге.