Читать книгу "Взаимосвязи - Евгений Башкарев"

злорадно улыбнулся дому.

«Ну что, поехали!» — сказал он, как Юрий Гагарин, и заскрипел зубами. Он ещё не знал, что стучать в окна дома придётся не только картофелиной. Мурашки пробежали по его телу. Дима ощутил небольшой дискомфорт в нижней части живота. Вроде бы он не ел ничего лишнего, но от волнения его живот вспучило, и за следующую минуту Дима несколько раз пукнул.

Скрючившись на дереве, он дёрнул за верёвку и услышал, как картошка грохнула по стеклу. Его пробил смех, и живот отпустило. Дима дёрнул за верёвку трижды. Стук по стеклу разнёсся по всей улице. Дима подумал, что так не стучат даже рукой. Вот в чём смысл правильного выбора картофелины! Если бы он привязал камень, вместо глухого стука был бы звон, и стекло могло треснуть. А картошкой стучи сколько угодно — будет громко и безопасно.

Он просидел на дереве первые пять минут. Время текло уже не так быстро, дело приносило не столько эмоций, а старуха всё не появлялась.

«Неужели она спит?» — недоумевал Дима.

Как можно так крепко спать в шесть часов вечера? Он принялся бесперебойно дергать за верёвку. Картошка била по стеклу, Дима скрипел зубами, а дерево качалось из стороны в сторону. В какой-то момент это занятие мальчике наскучило, и он понял, что провалился. Чёртова старуха не хотела выползать из своей конуры! Не открывалась входная дверь, которую он отлично видел с дерева; не зажигался в окнах свет. Не происходило ничего, что могло хоть как-то разжечь веселье.

Ещё одна деталь, которая не давала Диме покоя, находилась у него под ногами. Каштан рос таким образом, что его ботинки застревали между ветками, из-за чего мальчику приходилось часто менять опорную ногу. Настал момент, когда барабанить по стеклу ему надоело. Он оттягивал верёвку на такой угол, что при ударе о стекло звук сопровождала вибрация. Казалось, будто кто-то не стучит в окно, а ломится в туалет.

Звук шёл как в дом, так и прочь от дома, и понемногу начинал раздражать. Дима услышал, как на стук откликнулась соседская собака. Потом ещё одна. Он сделал паузу. Не стучал около минуты, выжидая, что собаки уймутся. Вскоре те действительно затихли, и на улице вновь воцарилась тишина.

Дима посмотрел на дверь, на окна, на крышу дома и натянул верёвку. Он сделал несколько монотонных стуков, изображая ветки дерева, бьющие по крыше, и… сдался.

— Чёртова старуха! — пробурчал он и бросил верёвку.

Он полез вниз, браня все вокруг. Спускаясь, Дима задел курткой сук, услышал характерный звук и заругался ещё громче. Всё, на чём стоял свет, представляло для него убогое зрелище. Всё действовало на нервы. Холодно, мерзко, ничего не получается, и всё это на глазах у девочки — что может быть хуже в такой чудесный хэллоуинский вечер?

Он подошёл к забору и посмотрел в окно, где висел колотун. Кристина тоже вышла из-за укрытия. Дима не хотел её слушать сейчас. Он злился.

Но Кристина не могла стоять молча. Девочкам её типа свойственна любознательность. Она подошла к Диме и разочарованно посмотрела на колотун.

«И это всё?» — сказал её вздох.

— Может, её нет дома? — предположила Кристина. — Или она крепко спит?

— Или она померла! — Дима стукнул по забору ногой. — Надо снимать колотун и дёргать отсюда!

— Или… поставь на другое окно, — предложила Кристина.

За углом располагалось второе окно, и ребята знали, что оно тоже ведёт в единственную комнату маленького дома.

— Если я поставлю колотун там, то где мы будем прятаться? Верёвка не достанет до дерева, а если и достанется, то картошка не будет висеть под углом.

— Тогда я не знаю, — не особо напрягаясь, сказала девочка.

«Давай ещё плечами пожми!» — подумал Дима.

— Вот и я не знаю… — Он повис на заборе.

Старые секции закачались, калитка задрожала. Он перекинулся на другую сторону и вновь почувствовал себя странно. Злость исчезла, как только он оказывался на чужой территории. Во дворе старухи он ощущал странный испуг — будто кто-то подглядывал за ним.

Дима с тревогой посмотрел на окно. Колотун не шевелился. Картофелина замерла, точно её поставили на распор. Верёвка терялась в темноте.

Он помедлил, всматриваясь в контур занавесок. К сожалению, чернота вокруг дома и внутри дома не давала увидеть, что находилось по другую сторону окна. Дима предполагал, что там пустая вонючая комната — как и у всех одиноких стариков, доживающих свой век. Кровать, стол, стеллаж с книгами, куча лекарств на прикроватной тумбе — одним словом, ничего лишнего. И всё-таки Дима сомневался: не могла старуха не слышать такой стук.

Дима не стал вытаскивать иголку из-под штапика. Он воткнулся лбом в стекло и заглянул внутрь дома. Теперь, без отражения света, он разглядел противоположную стену и кое-какую мебель, стоявшую вдоль стены. Он видел подпёртую к столу кровать. Плоские спинки выделяли её на пустом фоне. Видел нечто похожее на стул, на котором стоял непонятный предмет. Дима решил, что это горшок.

Слева от кровати было черно, и комната словно заканчивалась. Справа находился шкаф. Во всяком случае, Дима решил, что это шкаф, судя по его высоким габаритам. Рядом с окном стоял телевизор.

Дима отлип от стекла и чуть не подпрыгнул, увидев рядом с собой подругу.

— Ты… как ты перелезла через забор?! — выпалил он.

— Я не перелезала через забор. Я зашла через калитку.

— Калитка была открыта?

— Да. Я сама удивилась. Старуха, похоже, никого не боится.

Кристина заглянула в окно.

— Ты что-то увидел?

— Я… — Дима ещё находился в ударе после своей глупости. Ведь он тоже мог спокойно зайти через калитку. Зачем же он карабкался на забор? — Ничего. Просто пустая комната. Стул, стол, кровать. Что ещё можно там увидеть?

— А бабка? — прошептала Кристина. — Где бабка? Она там?

— Откуда мне знать! Я её не видел.

Кристина отошла от окна.

— Здесь ничего не видно из-за занавески. Белый тюль всё отражает. Нам надо заглянуть в другое окно — там тюля нет. Оно залеплено газетами, но почти все они уже отвалились.

Дима снова упрекнул себя в идее. Он мог подумать об этом раньше, но почему-то не подумал.

— Пойдём. — Кристина взяла его за руку. — Потом вытащишь свой ко-ло-тун.

Дима не ожидал от подруги такого шага. Его возмутила не столько её идейность, сколько смелость, какой Кристина никогда не обладала.