Читать книгу "Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова"

шведских крон они всего по сто долларов и нет смысла доплачивать за окно – смотреть на море лучше с палубы.

– Без окна? Как в обезьяннике? – запротестовала Вика.

– В старом центре есть дома с нарисованными окнами. Когда-то у нас за каждое окно брали налог, ведь чем больше окон, тем меньше покупают свечей и меньше дохода в казну. И те, кто хотел показать богатство, рисовали на стене ложные окна.

– Налог на окна? Крезаторий какой-то, – засомневалась Вика.

– Бабушка рассказывала, у нас был налог на печные и банные трубы, – поддержала тему Валя. – Из-за него строили бани без труб, их звали бани по-чёрному. У бабушки была такая баня.

– Бани без трубы? – не поняла Эльза. – Можно умереть от дыма!

– Сперва на пол стелют солому и хвойные ветки для запаха. Потом четыре часа топят, выносят угли, золу, полтора часа проветривают. После этого парятся и вешают одежду, чтоб вытравить заразу, грибки, паразитов. Это же природный антисептик. – Валя с удовольствием вспоминала бабушкину баню. – Раньше и рожали в чёрной бане, там чище, чем в операционной! Считается, бани по-чёрному спасли Россию от чумы!

– Швецию чума опустошила. Вы интересуетесь медициной? – догадалась Эльза.

– Я – целительница, у меня свой кабинет. А телевидение – так, – смутилась Валя. – Волной вынесло.

– Большая волна, если вы представляете целый телевизионный канал, – улыбнулась Эльза. – Как вы лечите?

– Она глазами видит, где у чела болит, и лечит руками, – встряла Вика.

– О, вы – häxa? – вытаращила глаза Эльза. – Это по-шведски ведьма…

– Бабушка передала дар. Но у меня диплом массажистки, ещё я училась в специальном университете другим техникам, – уточнила Валя.

– Мой русский муж рассказывал о русском колдовстве. Шведы очень рациональны, но меня интересуют такие вещи, – обрадовалась Эльза. – Я покажу вам мистические места Стокгольма.

– Места, где жгли ведьм? – оживилась Вика.

– В Швеции сожгли много женщин. – Эльза перешла на экскурсоводческую интонацию. – Первой сожгли тринадцатилетнюю Гертруду Свенсен, она призналась под пытками, что летала с соседкой на гору Блокулу, где собираются ведьмы. Призналась, что ходит по воде и ворует детей. Из-за её показаний живыми сожгли семнадцать человек: двух взрослых и пятнадцать детей…

– Упыри! – выдохнула Вика.

– Теперь надо в банк, взять деньги, – поменяла тему Эльза. – Билет продают за шведские кроны, финские кроны или доллары.

– Зачем в банк? – хором переспросили Валя с Викой.

– Вы снимете деньги с карточки и передадите мне.

– Деньги со мной, – призналась Валя.

– У русских так бывает, – кивнула Эльза. – Но если носить деньги, их могут украсть.

– Могут, – согласилась Валя. – Я зайду в туалет?

– Конечно, вон туда.

Было стыдно признаться, что доллары спрятаны в бюстгальтере. Валя зашла в просторный туалет, где тоже висели картины в Васином стиле, а возле раковины стояли горшки с цветами. Торопливо достала двести долларов, переложила в карман джинсов, спустила воду и стала мыть руки, вдруг Эльзе слышно.

В отель ехали на метро, Эльза объяснила, провожая их:

– Вечером у вас другой переводчик. Из Болгарии. Я поставила машину в гараж, еду в гости и там ещё неделю назад запланировала выпить вино.

Валя с Викой прыснули от такой конструкции фразы и такой конструкции жизни.

– Шведы планируют всё до мелочей. Мой русский муж тоже смеялся, – добродушно ответила Эльза. – Он резал весь пирог на куски, не понимая, что куски станут твёрдыми, если сразу не есть. Шведы всегда сами отрезают кусок, какой хотят съесть.

– Крохоборы, – отозвалась Вика.

– Шведам важна справедливость, есть правило последнего куска. Кто-то может опоздать на вечеринку, и последний кусок мяса или торта не ест никто.

– Вот тут уважуха, – согласилась Вика.

– Это наша новая линия метро, она красиво оформлена. Газеты писали, в том лифте, над вестибюлем в час пик изнасиловали женщину. Она кричала, но никто не вызвал полицию. Шведы отстраняются от чужих проблем. Это большая проблема.

– Последний кусок важней человека? – ехидно спросила Валя.

– Шведы привыкли защищать свои границы, из-за этого не всегда понятно, куда можно вмешаться, куда нельзя. Например, если взрослый обижает ребёнка, надо вызвать полицию, а не делать замечание, – объяснила Эльза.

Некоторые станции метро показались странными, а в одной своды из необработанного камня нависали над людьми и поездами, словно угрожая рухнуть. От такого архитектурного решения Вале, с её «карельским» сюжетом об отце, засыпанном в прошлой жизни камнями, стало не по себе.

В отеле Валя прилегла от усталости на кровать.

– Журналюги выжрали всю твою энергию, – посочувствовала Вика, поставив чайник и накрывая на стол для перекуса. – Лажово было б сейчас без бутеров к чаю. Эльза найсовая, но могла хоть водички налить.

– У них не принято. Откуда чай?

– Чай, сахар, джем, кетчуп и майонез скоммуниздила на завтраке вместе с бутерами. Полежи до кабака, я тебе всё притащу в постель.

Ресторан, отмеченный Эльзой на карте звёздочкой, куда Валя с Викой отправились, отдохнув, находился неподалёку на набережной и выходил окнами на море. Их провели за столик, где ожидали две женщины и два мужчины.

Один из мужчин представился переводчиком родом из Болгарии, звали его Светлан. Остальные, видимо, были телевизионщиками и тоже показались Вале совершенно одинаковыми.

Валя с Викой вырядились для ужина, как сказала бы мать «расфуфырились», а приглашающая сторона была одета нарочито просто. Все четверо подали Вале визитки на шведском, и пришлось извиниться, что у неё нет визитки.

Валю посадили к окну, мимо которого плыли яхты с разноцветными парусами, рушащими штамп «Белеет парус одинокий…», пропетый накануне приютскими сиротками.

– Что будете пить? – спросил Светлан.

– Чай. – Валя волновалась, что придётся сдавать этим телевизионщикам экзамен, непонятно, по какому предмету.

– А сами шведы чё дринькают? – поинтересовалась Вика.

– О, это длинная история, – улыбнулся переводчик. – Но сначала сделаем заказ. Мясо или рыба?

Валя попросила то же, что всем, и принесли блюдо с пугающим названием «щелькнёль». Слава богу, оно оказалось не морепродуктами, которых Валя так боялась, а лосятиной, маринованной в можжевельнике. Вика нашла меню на английском и выпендрёжно потребовала селёдку, запечённую в яичных желтках.

– До девятнадцатого века местная вода была опасна для здоровья, и все, даже дети, пили пиво или лёгкий напиток «Svagdricka», – поставленным голосом начал Светлан.

– А считают, что главные киряльщики русские! – заметила Вика.

– Шведское пьянство достигло такого масштаба, что во время Первой мировой войны запретили свободную продажу алкоголя и выдавали книгу с карточками, где ставили штамп, что вы купили алкоголь.

– У нас недавно водка тоже была по талонам, – усмехнулась Валя.

– У вас не контролировали, сколько вы купили помимо талонов. Даже сейчас крепкий алкоголь продают здесь специализированные магазины «Системболагет», и только если вам двадцать лет. В барах можно пить с восемнадцати, но алкоголь