Читать книгу "P.S. Я тебя ненавижу! - Елена Усачева"

— Максимихин! Встань! — грохнула математичка, не успел умереть звонок. — Знаешь, что за такое бывает?

Сашка еще глупо оглядывался, он еще не понимал, хотя мина под его ногами взорвалась, спасения не было.

— «Два» за работу тебе и Дроновой.

— А я при чем? — подняла голову Алка.

Дальше Эля не смотрела, она слушала. Вдруг как-то все сразу вспомнилось — уборка, тяжелая железная ручка, внимательный взгляд Минаевой. Испугалась — сейчас все догадаются. Но вроде пока говорили не о ней… Против воли, против желания посмотрела на класс. Глаза сами нашли Максимихина.

Тот стоял, щурясь, отчего губы невольно обнажили выступающие клыки. Вот-вот кинется.

— Это вы уже разбирайтесь сами! — кипела праведным гневом учительница. — Что стоишь? Получай свою работу! За себя и за Дронову! Это впервые в моей практике, чтобы кто-то крал тетрадь и вносил в нее исправления! Ты бы хоть ручку взял другую.

— Максимихин! Ты чего, совсем с башкой раздружился? — заорала Алка, вскакивая.

— Я ничего не делал!

Не то чтобы Сашка оправдывался. Так сказал, для проформы.

— А что тут делать-то? Ты же возвращался в класс! Забыл?

Народ непонимающе гудел. Эля еле сдерживала торжествующую улыбку. Наверное, Наполеон после Ватерлоо чувствовал себя так же. Победителем.

Чтобы увидеть ее, Минаева развернулась на своем первом ряду. Смотрела так, как будто все знала. А вот это уже не очень хорошо. Со своим правдорубством Минаева сейчас поднимет руку и скажет, что видела — Эля брала у Сашки ручку.

— Давайте вы будете ругаться после уроков, — пыталась перекрыть поднявшийся шум математичка.

Но бесконечные «что?», «что?», «что?» витали в воздухе. Действительность противно шипела: «Ш-ш-ш-што он сделал?» «Ш-ш-ш-што написал?» «За ш-ш-ш-што ругают?»

— Ничего я не исправлял, — гнул свое Сашка.

— А это что? — размахивала листком учительница. — Чернила твоей ручки! Ты возвращался в класс. Сухова! — вспомнила математичка. — Он же ходил за дневником?

— Ходил! — Эля пыталась говорить спокойно, но голос звенел.

Сашка быстро оглянулся. Он все понял. Глаза нехорошо блеснули. Эля глянула на Дронову. Ей нужна была поддержка, хоть кто-то, кто не думал так, как Максимихин.

Алка стояла около учительницы, жгла взглядом свою работу.

— Максимихин! Ты труп! — медленно произнесла она.

Сашка молчал. Смотрел на Элю и улыбался. Нехорошо так. Шевеля челюстью, словно что-то застряло между зубами. И тогда Эля снова глянула на Машку. Та уже изучала доску. Лицо сосредоточенное. Она сейчас была похожа на бойца, готового к броску на противника. В штыковую атаку. Говорят, это самое страшное, штыковая, когда лицом к лицу, когда убиваешь практически голыми руками.

— Придурок! — громко, на весь класс прошептала Алка.

Обессиленно упала на свой стул. Она плакала. На самом деле! По раскрасневшимся от ярости щекам текли слезы. Беззащитно терла глаза тыльной стороной ладони. На мгновение стало ее жалко. Подойти, сказать: «Вот видишь, что принесла тебе дружба с Максимихиным. Возвращайся, со мной будет лучше». Сдержалась. Сейчас лучше ни во что не соваться. Не привлекать внимание.

Теперь класс наполнился возмущенным кваканьем. Над головами носилось: «К-к-как он мог?», «К-к-к-как посмел?», «К-к-как только додумался!» Девчонки пылали праведным гневом.

— Что же ты молчишь? — продолжала свою пытку математичка

Она была растеряна. Не ожидала такой реакции. Рассчитывала, что все сразу признаются, покаются и можно будет дальше вести урок. Но тут — одна рыдает, другой смеется.

— Максимихин! Скажи что-нибудь.

— А вы у Суховой спросите, — неожиданно звонко отозвался Сашка. — Я ничего не делал!

— Максимихин! При чем тут Сухова? У нее, знаешь ли, с работой все в порядке! И у тебя было бы все в порядке, если бы ты втихаря в класс не залезал, якобы за дневником. Ты бы лучше Дроновой с уроками помог, чтобы она начала своей головой думать.

— Да не просила я никого! — вяло оправдывалась Алка.

Она не знала, куда деваться. Она плакала, на нее смотрели, ей хотелось сбежать, но вот так, посреди урока? «Ах!» упала она руками на парту, опустила лицо.

— Вот! — ткнула в ее сторону пальцем учительница. — Единственное, что могу сделать, — это дать заново переписать работы. Но с тобой, Александр, будет говорить директор. Это вопиющий случай. Такого в нашей школе еще не было.

И снова Сашка смотрел на Элю. Она не выдержала:

— Что уставился? — выкрикнула. — Влюбился, что ли?

— Ага, — мрачно произнес Сашка и щелкнул языком. — До одурения.

Алка взвизгнула и все-таки выскочила за дверь. Минаева тяжело качнула головой. Эля перевела взгляд на математичку. Все решится сейчас. После драки кулаками не машут. Если сию секунду ничего не откроется, завтра никто выяснять не будет.

— Так, ладно, сели. — Математичка все еще не знала, что делать. Она глядела на выложенные две работы. Думала. — С этим случаем мы будем разбираться отдельно. Сухова! Сходи за Дроновой, посмотри, что у нее там.

Внутри у Эли все оборвалось. Медленно поднялась. Ей сейчас не хватает только остаться с Алкой наедине и начать ее утешать.

— А давайте я пойду? — тихо произнесла Ничка, вытягивая вверх тонкую бледную руку, словно отвечать собиралась.

— Вы туда еще табуном пойдите, — начала злиться учительница, жестом усаживая Доспехову обратно. — Сухова, что ты застыла? Вы же подруги!

Эля побрела к выходу.

— Они больше не дружат!

Поискала глазами. Голос звучал с ряда у стены. Кто? Минаева? Доспехова?

— Замолчали! — Математичка хлопнула ладонью по столу. — Открыли тетради! Пишем работу над ошибками.

— Ну, ну, иди, — услышала Эля шепот в спину.

Оглядываться не стала. Что она там в этом Максимихине не видела?

Выпала в коридор.

Конечно, никакую Дронову она искать не пойдет. Не станет смотреть на рыдающую Алку, слушать ее жалобы на Сашку. А пойдет она на улицу. Какая-то неправильная у нее вышла победа. Вроде бы все как хотела, но слишком уж странно.

На улице шел дождь. Дворник подметал опавшие листья. Они грязными ошметками цеплялись за метлу, собирались в мокрые кучки.

Дома была мама. Эля поняла это по знакомому голосу ведущего. Отец смотрел телевизор, мать слушала радио. Это было их главное противоречие.

— Ты почему не в школе?

Видеть мать непривычно. За четыре дня Эля успела про нее немного забыть. А заодно и говорить с ней — тоже непривычно. Поэтому молчала.

— И что это у вас за бардак на кухне?