Читать книгу "Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер"

произойти обман?

— А почему бы нет? Разве тогда вы уже подозревали этого человека настолько, чтобы счесть нужным наблюдать за ним? Разве вы осмотрели пулю до того, как он ее зарядил? А ведь это мог быть ртутный или просто раскрашенный глиняный шарик[67]. Разве вы заметили, вложил ли он ее действительно в пистолет или ловко спрятал в руке? Чем вы можете поручиться, что он взял с собой в другой павильон именно заряженные пистолеты, — если только он их действительно зарядил, а не подменил их другими; это ему было легко именно потому, что никому не пришло на ум наблюдать за ним, да кроме того, мы были заняты тем, чтобы поскорей раздеться. И разве этот призрак в ту минуту, как его скрыли от нас клубы дыма, не мог бросить на алтарь другую, заранее припасенную пулю? Какое из всех этих предположений кажется вам невозможным?

— Да, вы правы. Но разительное сходство призрака с вашим покойным другом? Ведь я часто встречался с ним у вас и сразу узнал его в привидении!

— И я тоже. Могу только сказать, что обман поразительно удался. Но если даже сицилианец, украдкой взглянув на мою табакерку, смог достичь некоторого сходства в своем изображении, обманувшем и вас и меня, то русский и подавно мог это сделать: в течение всего ужина он беспрепятственно пользовался моей табакеркой, причем за ним совершенно никто не следил; а кроме того, я сам доверчиво рассказал ему, кто изображен на крышке. Добавьте и то, что заметил сам сицилианец: характерные черты лица маркиза можно легко воспроизвести даже самым грубым способом. Что же таинственного остается в этом явлении?

— Но слова призрака? Но раскрытие тайны вашего друга?

— Как? Разве сицилианец не сказал нам, что из тех отрывистых сведений, которые он у меня выпытал, он состряпал довольно правдоподобную историю? Разве сие еще не доказывает, как легко было придумать именно такую версию? Кроме того, пророчества духа звучали так туманно, что ему никак не грозила опасность попасться на каком-либо противоречии. А если представить себе, что пройдоха, изображавший духа, обладал сообразительностью и хладнокровием и был к тому же посвящен в некоторые обстоятельства, то неизвестно, куда еще могли завести нас эти фокусы!

— Но подумайте только, принц, какие сложные приготовления для такого обмана должен был предпринять армянин! Сколько ему понадобилось бы времени! Сколько времени нужно хотя бы для того, чтобы так верно списать портрет человека, как вы предполагаете. Сколько времени нужно, чтобы так подробно обучить и наставить мнимого духа во избежание грубых ошибок. Сколько внимания пришлось бы уделить самым незаметным мелочам — и тем, которые помогали бы обману, и тем, которые надо было предотвратить, чтобы они не помешали. И при этом не забывайте, что русский отсутствовал не более получаса. Разве за эти полчаса он мог подготовить хотя бы самое необходимое? Право, ваша светлость, даже сочинитель драмы, стесненный неумолимым Аристотелевым законом трех единств[68], не заполнил бы перерыва между действиями таким количеством свершенных дел и не рассчитывал бы, что публика ему безоговорочно поверит.

— Как? Вы считаете, что за полчаса решительно нельзя было все это подготовить?

— Вот именно! — воскликнул я. — Никак невозможно!

— Не понимаю, почему вы так говорите. Неужто всем законам времени, пространства и физических явлений противоречит то, что такой ловкий мошенник, как этот армянин, — а он безусловно ловок и умен, — при помощи своих не менее ловких сообщников, под покровом ночи, не привлекая внимания, имея все нужные приспособления, которые у человека его профессии и без того всегда под рукой, успел в столь благоприятных обстоятельствах сделать очень много за самое короткое время? Разве, по-вашему, так уж глупо и нелепо предполагать, что он мог при помощи нескольких слов, знаков или намеков отдавать своим подручным самые сложные приказания, направлять короткими фразами самые замысловатые и многообразные манипуляции? Неужели вам легче поверить в чудо, чем допустить такую вероятность? Легче опрокинуть все законы природы, чем признать, что эти законы были искусно и своеобразно пущены в ход?

— Если даже тут не оправдываются столь смелые заключения, то все же вы должны согласиться, что сия история переходит границы нашего понимания.

— Пожалуй, я с вами и об этом мог бы поспорить! — с лукавой улыбкой сказал принц. — А, милый граф? Вдруг выяснилось бы, например, что на армянина работали не только в спешке, наскоро, в течение получаса или несколько долее, но и целый вечер, целую ночь. Вспомните хотя бы, что сицилианец потратил почти три часа на свои приготовления.

— Но то был сицилианец, ваша светлость!

— А чем вы мне докажете, что сицилианец не принимал такого же участия в появлении второго духа, как и в появлении первого?

— Что такое, ваша светлость?

— Как вы докажете, что он не самый главный помощник армянина, — словом, что они не одна шайка?

— Ну, это трудно доказать! — воскликнул я с немалым удивлением.

— Совсем не так трудно, как вам кажется, милейший граф! Как? Неужели эти два человека случайно столкнулись в одно и то же время, в одном и том же месте, в столь запуганном и странном деле, касавшемся одного и того же человека? Неужели в их действиях случайно было такое полное соответствие, такое обдуманное взаимное понимание, что они все время играли друг другу на руку? Представьте себе, что он воспользовался более грубыми фокусами, дабы тем самым лучше оттенить свой тонкий обман. Представьте себе, что он нарочно подстроил сначала первое появление духа, намереваясь разведать, в какой степени можно рассчитывать на мою легковерность, пронюхать, какими путями войти ко мне в доверие, дабы первая проба, которая могла сорваться, но не повредить его дальнейшим планам, помогла ему ознакомиться с объектом своих манипуляций, — словом, как бы настроить свой инструмент. Представьте себе, что он нарочно проделал все это, чтобы таким способом заставить меня напрячь все внимание, сосредоточить его на одном предмете и тем самым отвлечь меня от другого предмета, который был ему гораздо важнее. Представьте себе, что ему нужно было собрать некоторые сведения, и, желая сбить нас со следа, он сделал так, чтобы этот шпионаж приписали фокуснику.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Предположим, он подкупил одного из моих людей, чтобы раздобыть у него некоторые тайные сведения, а может быть, и. документы, которые ему