Читать книгу "Евгений - Кэролайн Дж. Черри"

Ни Ильяне ничего больше не хотелось знать. Ей хотелось остаться одной, забиться в какое-нибудь укромное место и сидеть там, чтобы никто не приставал к ней. Ильяна опомнилась — прямо перед нею теменли раскрытые ворота конюшни, откуда доносилось похрапывание лошадей. И Ильяну поразило, что лошади с беспокойством поглядывали в ту сторону, где была река.

Да, лошади боялись. Как и девушка. Малыш тоже стоял во дворе, и он угрожающе урчал — только не на Ильяну, ей бы он никогда не причинил боли. Ильяна подошла к Пестрянке и погладила лошадь по атласной шее, но та стала испуганно всхрапывать и замотала головой, явно пытаясь сбросить с себя руку девушки. Что все это значило?

Теперь задрожала и самам Ильяна. Это подворье казалось ей самым безопасным местом на свете, где можно было спрятаться от любой опасности. Здесь были существа, которые знали ее и доверяли ей.

Ильяне не хотелось сейчас видеть родителей, дядю Сашу — ведь гнев из наверняка еще не прошел. Девушка не могла забыть злого взгляда отца, силы его пальцев, когда он схватил ее за руку.

Они вели себя так, словно Ильяна совершило что-то очень плохое. Но что плохого может быть в том, что она позволила другу поцеловать себя, положить руку себе на плечо и позволить чувстовать себя…

Ильяна почувствовала нечто странное — легкое головокружение, слабость, жар и холод одновременно. Такое ощущение, словно она заболела. Но что это могло быть? В такое время года она никогда не болела. Ах, если бы только…

Если бы только н=он был жив, тогда они убежали бы в лес, в безопасное место. и тогда ничего бы этого не было: мать не выкрикивала бы пронзительным голосом ее имя, имать не спрашивала бы друга, когда он оставит их в покое.

Ильяна уткнулась в пышную гриву Пестрянки, страстно желая спрятаться от всего происшедшего, ощутить себя в полной безопасности. Но неприятные мысли снова и снова одолевали ее, не давая покоя.

Когда он оставит их в покое?

Он был той ошибкой, которую совершила мать, именно о нем говорил отец.

Конечно, мать знала его, она даже назвала его по имени — Черневог.

Мать знала его прежде, мать даже, скорее всего, любила его…

Перед тем, как повстречать отца…

И он тоже назвал мать по имени, точно так, как называл ее отец — тем же самым тоном… А дядя саша, что пришел в этот дом вместе с отцом, тоже узнал Чернневога… Прямо заколдованный круг какой-то…

Но Ильяне хотелось одного — чтобы у нее были друзья. Ей хотелось любить кого-то и забоиться о ком-то. Ведь у матери был отец. И еще Ильяна поняла — мать была с Черневогом, покуда тот был жив!

Теперь понятна была и вспышка отцовской ярости, понятно, почему им хотелось отгнать Сову в другое место — так они могли принести Черневогу самый большой ущерб.

Вообще-то Ильяна плакала не слишком часто, но теперь слезы полились из ее глаз. Они впитывались в гриву лошади, а Пестрянка топталась на месте — все присходящее ей явно не нравилось. Оглянувшись, Ильяна увидела Малыша, который все еще глядел в сторону реки. Шерсть на загривке собаки вздыбилась, она никак не молга успокоиться. Неужели и животному тоже передался гнев родителей?

Но теперь почти все было позади — родичи Ильяны возвращались домой.

Ильяна вышла из конюшни и смотрела в сторону реки. Мать, завидев девушку, решительным шагом напрвилась к ней. Но дядя Саша в этот момент схватил ее за руку и ужержал ее рядом с собой. Отец, все еще держа топор в руке, направился в дом. И Ильяна тоже не могла себе представить, что он собирается делать с топором в избе. Но, странное дело, Малыш продолжал рычать, а лошади по-прежнему храпели…

Наверное, они все еще чувствовали опасность с реки, подумала Ильяна.

Животные и в самом деле поглядывали в сторону речки. Видимо, там была какая-то пугающая их волшебная сила.

Ильяне отчаянно захотелось, чтобы мать перестала гневаться, чтобы отец бросил топоор в сторону, чтобы дядя Саша… И тут она словно бы уловила слова дяди, которые тот мысленно обращал к ней:

— Девочка, ты ни в чем ни виновата! И не надо обижаться на отца, Бога ради! Он просто очень расстроен, поэтому старайся не огорчать его еще сильнее…

И, странное дело, этот беззвучный разговор словно успокоил Ильяну. И в самом деле, мать наверняка желает ей только добра. и она наверняка не бцдет устраивыать скандал, тем более, что Ильяна по-прежнему не понимала, что все это могло означать. Надо только самой держаться спокойней, и все пройдет… Пройдет, словно этого и не было…

И так же мысленно, надеясь, что дядя услышит ее, Ильяна пообещала, что она постарается вести себя спокойно, чтобы ничего больше не блыо.

Но она все еще не понимала, в чем могла быть виновата. Почему родители сердились на нее, почему они с такой яростью отгоняли прочь Сову, но при этом не хотели сказать, что случилось когда-то с Черневогом…

А почему это она, стоя в конюшне, испытывала в приступы странной слабости? Чем это можно было объяснить? Нужно ли рассказывать родителям про это?

Дядя продолжал внушать:

— Девочка, мы все верим тебе! Когда ОН был жив, то он был очень неплохим! А то, что вы там с ним стояли…

Нет, это просто невозможно было слушать! Обычно ей было так интересно беседовать с дядей, а теперь хотелось, чтобы он поскорее замолчал. И мысленно Ильяна попросила его перестать говорить, обещая, что куогда она успокоится, то придет в его избу и там выслушает все, а сейчас она не может… не в настроении…

Но интересно, думала Ильяна, как же мать общалась с Черневогом, когда он был жив? И ее тоже бранили за то, что она вот так же стояла рядом с ним? Конечно, отец это знал…

* * *

Семейная буря начала потихоньку стихать. Ильяна замкнулась в себе, решив не ругаться и не спорить ни с кем.

— Мне лучше самому поговорить с нею, — вызвался Александр, даже не будучи уверенным, что родители Ильяны слышат его. Эвешка, словно застыв, сидела на скамье, глядя на пылающий в печи огонь, Петр, как сел на сундук, положив топор возле себя, так и сидел по-прежнему.

— А… что? — наконец очнулся Петр, ты сходи… да… Только она ведь и самам напугана, что она тебе расскажет? Она сама ничего не знает.

Петр и сам не знал, для чего он это говорит. Может, для того, чтобы успокоить жену? Скорее всего. Саше так именно и хотелось думать.

Впрочем, он и должен это делать — ведь только к мужу Эвешка и прислушивалась, только он мог с нею спорить, она верила только ему…

Теперь же Эвешка станет еще более подозрительной, ей повсюду станет мерещиться опасность Ильяне…

Саша осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы не хлопать, и кошачьей мягкой походкой направился к конюшне. Ильяна все еще столяа возле лошади, даже не шевелясь. Саша почувствовал, что что-то здесь не так.