Читать книгу "Дневник свекрови - Мария Метлицкая"

Они – мама и отец – приехали в Тарзанью квартиру в мое отсутствие. Веселье шло по полной. Дружки плюс две девицы-малярши, делающие в подъезде ремонт и, естественно, приглашенные к столу радушным хозяином.

Мои родители, не говоря ни слова, начали собирать мои вещи. В бой Тарзан не вступил. То ли понимал, что с тещей в гневе он определенно не справится, то ли просто не возражал, что я исчезну из его жизни. Вероятно, я его все-таки здорово напрягала.

Родители взяли чемодан и молча выкатились из квартиры. Ждали меня в машине у подъезда. Я шла от метро, опустив голову и еле перебирая ногами. В руках волокла тяжеленные сумки.

Папа мне гуднул. Я увидела родителей. Сумки выпали из моих рук, и я начала реветь – громко, в голос, с подвываниями. Они усадили меня в машину, мы молча доехали до дома. Мама раздела меня и повела в ванную. Я стояла под душем, и она, как в детстве, терла меня мочалкой и мыла мне волосы. Потом меня уложили в постель. В мою постель! В моей комнате! Папа принес чай с ватрушками. Он сидел на краю кровати, отламывал по кусочку от сладкой ватрушки и осторожно клал мне в рот. Я пила чай, жевала ватрушку, и слезы текли по моему лицу. Без остановки. Потом я уснула.

Проснулась почти через сутки – абсолютно бодрая и здоровая. Физически и душевно. Мне стало казаться, что все, что со мной произошло, мне просто приснилось. Кошмарный и душный сон.

В общем, из этой истории я выскочила с минимальными потерями. Слава богу, я не успела забеременеть и родить. В загс на развод отправилась моя мама. Тарзан пришел с друзьями и бутылкой пива в руках. Они сидели, развалясь, тянули пиво и громко ржали. Развели нас без проблем. Когда мама вышла из здания загса, к ней подошел какой-то пожилой мужчина и предложил свою помощь – мама была бордового цвета. Давление, наверное, было под двести.

Больше Тарзана я не видела. Да и вообще о нем не вспоминала. Однажды, лет через пятнадцать, на Калининском я встретила свою бывшую свекровь – узнала ее со спины. Сразу. Та же стройная фигура, волосы по плечам, шляпка на голове. Я прибавила шагу и поравнялась с ней. Она шла медленно, с достоинством, подняв подбородок. Я жадно разглядывала ее профиль. Мне показалось, что она совсем не изменилась. Впрочем, на улице были сумерки, и у меня не очень хорошее зрение. Она повернула голову и мазнула по мне взглядом. Долю секунды. Конечно, не узнала. Видимо, я в отличие от нее все-таки здорово изменилась.

Про Терентия-Тарзана я узнала случайно, встретив его соседку по лестничной клетке. Тоже прошло лет десять. Она рассказала, что Тарзан женился на голландке. Немолодой и мужеподобной. Она вцепилась в него клещами, а он, как всегда, не мог сопротивляться. Да и надо ли было? Голландка увезла его в Голландию. Жили они в большом собственном доме. У голландки были большие деньги, много недвижимости и даже своя яхта. Тарзана она обожала. Отказа он не видел ни в чем. Бедная тетка ревновала его ко всем подряд. Даже к своим дочерям. Отказала им от дома. Тарзан налево не особенно и рвался, ценил то, что имел, да и был он не из гуляк. От отсутствия любви не страдал, вряд ли он понимал, что это такое.

В общем, Тарзан удачно продал свою богатую фактуру.

Думаю, что и Стелла Рудольфовна не ожидала от него такой прыти и не верила в такой счастливый конец. Сы́ночка ее на этот раз не огорчил.

Плохого я о ней вспомнить не могу. Сказать – тоже. Да и про него вспоминаю со смехом. Если вообще вспоминаю.

О том, сколько потеряли здоровья мои родители, стараюсь не думать.

Но вот что странно и даже необъяснимо: в кого мой сын уродился таким красавцем? Мы с мужем совершенно обычные люди. Без ярких внешних признаков. А вот с мозгами у сыночка… Дураком ему быть не в кого. Но все-таки странно, да?

С Тарзаном я развелась за четыре года до рождения сына. Это я так, к слову.

Как говорит моя подруга Танечка, нужно почаще вспоминать себя в молодости. И тогда поступки наших детей не покажутся нам такими ужасными, а поведение – безрассудным.

Надо прислушиваться к умным людям! В этом и заключается зрелость ума. Так-то, Леночка!

Это я о себе.

* * *

Я вытираю слезы. Алена припудривается. Лидочка всхлипывает совсем тихо. Через полчаса привозят суши. Лидочка, в отличие от нас, разогревает в печке котлетки с пюре. Суши она не ест. Ванесса пытается освоить палочки. На предложение Алены есть суши вилкой обижается. Говорит, что палочки все равно освоит. Сашка ее поддерживает.

Потом я бегу в кулинарию и покупаю роскошный торт и бутылку итальянского шампанского. Ванесса достает из шкафчика бутылку коньяка. У нее всегда есть запасы. На все случаи жизни. Мы выпиваем и шампанское, и коньяк. Ужас! Пьянство на работе! Так я вообще сопьюсь. Столько, сколько я выпила за последнюю неделю, я не выпила за всю жизнь.

В кабинет заглядывает начальник. Мы зовем его Проша – производное от фамилии Прохоров. Ему двадцать восемь лет, и мы его совершенно не боимся. Он смотрит на нас ошалелыми глазами. Такой наглости от нас не ожидал.

– Ленка сына замуж отдала! – кричит пьяная Сашка.

Так. Приехали. Я уже «Ленка» и мой сын «вышел замуж».

Мы взрываемся от хохота. Громче всех заливается юная душой Ванесса.

Лидочка громко икает и поправляет Сашку:

– В смысле – женила!

Проша осуждающе качает головой и произносит:

– Ну, вы совсем обнаглели! – Выходит за дверь. Потом просовывает голову и с угрозой напоминает: – На дворе, между прочим, финансовый кризис. Рабочих мест на всех не хватает!

И это почему-то нас опять очень веселит.

Данька не звонит. Пишет эсэмэски. Какие-то вяловатые. Восторги закончились, кажется. А может, просто поцапались?

Я звоню ему сама. Он говорит шепотом. Я плохо его слышу и все время переспрашиваю. По уличному шуму догадываюсь, что он вышел на балкон и голос его немного окреп.

Оказывается, у Нюси месячные. Болят живот и голова. На море она, понятное дело, не ходит. Лежит в номере. Еду ей приносит Данька. Тоже в номер.

– Почему? – не понимаю я. – Ей так плохо, что она не может спуститься в ресторан?

Данька тоже не ходит на пляж. Чтобы не оставлять Нюсю одну в номере. Я возмущаюсь:

– Почему? Сходи хотя бы на час, искупайся!

Он говорит, что Нюся обижается. Я расстраиваюсь и кладу трубку, чтобы не наговорить ничего лишнего. Или то, что я хочу сказать, вовсе не лишнее?

Нет, наверное, все не так. У них пока все пополам. Даже месячные. Все трудности. Так сказать, вместе. Рука об руку. И это правильно. Кто же поддержит маленькую и слабенькую хворающую жену, как не муж?

Но я не понимаю, хоть убейте! Почему при этой «хворобе» нельзя спуститься в ресторан на первый этаж? Почему не отправить любимого на море? Хотя бы на час или два? Чтобы он смог поплавать и позагорать? Чтобы ему было хо-ро-шо?