Читать книгу "Карамель. Новый Мир - Кристина Тарасова"

Мне кажется, воздуха здесь не хватает. Здесь или вообще, не знаю. Кажется, я тону.

– Карамель? – зовёт Ромео.

Он всё всегда примечает. И на этот жест обращает внимание. Сколько у него было возможностей написать на меня донос? И сколько раз он смолчал…Хорошо это или плохо? Хорошо для меня, но по нормам – неприемлемо. Это говорит о двух бедах: я болею или заболеваю, допуская даже мысли о нарушении правил, и болен сам Ромео, покрывая моё состояние.

– Карамель?

– Просто задумалась.

Бросаю неловкий взгляд. Ромео, очевидно, беспокоится – это раздражает даже больше сковывающей горло рубахи. Расправляю плечи и спокойно констатирую, что доберусь до дома и непременно отдохну. Спокойно констатирую или спокойно вру?

В ноги отдаёт напряжение – лифт останавливается. Ромео больше не смотрит на меня: чёрные глаза устремлены по направлению медленно открывающихся дверей. Теперь мы вновь должны стать идеальны. Под глазами десятка камер. Под глазами десятка людей. Мы идеальны.

– До завтра, Карамель, – прощается Ромео и выходит.

Провожаю его взглядом:

– До завтра, Ромео.

Юноша торопливо проносится мимо гардеробной. А как же взять пальто? Оно у него горчичное такое, прямого кроя, до щиколоток. Вон, висит. Моё же голубое – в цвет глаз; и с поясом на талии. Рядом. Забираю его и прихорашиваюсь у зеркала, достаю из кармана защитную маску и надеваю её на лицо.

Доберусь до дома, отдохну и подготовлюсь к прогулке с Ирис. Кажется, она говорила про занятия по религиозной – дореволюционной – этике (очередная никому ненужная дисциплина для общего ознакомления; относится к элективам в дополнительные часы, поэтому к посещению необязательна). В мире, где всё опирается на науку, просто необходимы занятия, доказывающие, что обратного нет и быть не может, что религия и мистика – пережитки былых поколений, неясность разума, отсутствие конкретных знаний. И демонстрируется это на исторических примерах – ситуациях, которые происходили до Урбанистической революции. Всё, что не наука – плод человеческого воображения: больных людей, которые вовремя не обратили внимания на свой недуг, а потому он разросся подобно червяку под дождём. Я стабильно отказываюсь от присутствия на подобных лекциях, потому что уверена – только человек заправляем миром. Ирис же бегает на подобные занятия ради поддержания собственной чудаковатости: эту чудачку всегда тянет к чудаковатым преподавателям по чудаковатым предметам.

Промозглый ветер ударяет в грудь: приходится застегнуть пальто и подвязать пояс. Интересно, как по такой погоде решил пройтись Ромео (а он всегда добирается до дома самостоятельно)? И где водитель? Обыкновенно он приезжает за несколько минут до окончания уроков и ждёт меня на парковке. Благо, я могу потратить это время на созерцание красот города, в котором была рождена и которому предназначалась. Но ветер – ветер! – скалится и кусается. Костяшки пальцев краснеют. Удивительно.

Водителя всё нет и нет…Смотрю на покидающих Академию ребят с моего курса: прощаются друг с другом и разбредаются по разным сторонам. Я же остаюсь на площадке. Не стерпев в следующий миг ударившего ветра, поднимаю руку в сторону плавающих над головами машин. Одна из них обращает на меня внимание и спускается к парковке. Учащихся часто подвозят, это в порядке вещей; этакая норма жизни – негласное правило. И своего рода престиж: все знают, что в Академии учатся золотые детишки управляющих (и должные стать управляющими в скором времени сами), почему бы не помочь добраться до дома отпрыскам влиятельных лиц? Отец нанял для меня личного водителя, чтобы я подолгу не стояла на парковке и не звала машину; водитель сегодня подвёл – интересно, отец сменит его?

Водительские права может получить только достойный член общества. За руль не пускают без дополнительного образования, медицинского соглашения и часов практики; то верно. Раньше машины рассекали по дорогам и умудрялись врезаться друг в друга на двух перпендикулярных отрезках, ныне же – разрезающие воздушное пространство – должны соблюдать все правила и думать наперёд. Что может повлечь за собой авария в воздухе? Думаю, эта мотивация помогает водителям крепче держать руль. А ещё я могу быть уверена, что не окажусь в одной машине с сумасшедшим, фанатиком, попрошайкой или преступником, потому что только у людей с поверхности – порядочных граждан – имеются личные транспортные средства. И только у северян! Я уважаю исключительно северян – на нас держится Новый Мир! Остальные районы – второстепенные, неважные.

– Садитесь, мисс! – зовёт водитель и открывает дверь кнопкой – та отъезжает в сторону.

Располагаюсь на тканевом диване и приветствую мужчину за рулём; он ловит мой взгляд через зеркало дальнего вида.

– Улица Голдман, – уточняю я.

Богатые всегда покупают улицы и называют их в свою честь. На улице Голдман располагается наш дом, наш садовый участок и наши офисы. В другом районе есть фабрики с нашим именем…

– Кажется, – мужчина ещё раз глядит на меня, – я видел вас в рекламе. Такая душевная речь о Создателях и Богах, обращение к южанам.

– Да, – соглашаюсь. – Это была я.

Машина взмывает в воздух.

– И речь написала сама. Хотела вложить в неё всё своё уважение к Новому Миру и отдать должное государству, благодаря которому мы имеем все доступные блага.

Уверена, этот водитель поделится с кем-нибудь из знакомых, коллег или родственников новостью о том, что подвозил наследницу Голдман, портреты которой неумолимо появляются на Здании Комитета Управляющих с цитируемыми фразами. И вот портрет появляется вновь. Как вовремя. Мы смотрим на экранную меня.

– Карамель Голдман, – зачитывает мужчина. – Красивое имя. Сладкое.

Если бы. Родители в несколько ином значении выбирали мне имя.

Попросту хмурюсь, а водитель спешит извиниться. Так-то лучше. Выглядываю в окно и наблюдаю несколько летящих под нами машин; позади здание Академии и множество домов, связанных друг с другом лестницами и мостами. Вижу высокие крыши улицы Голдман и прошу включить сенсор для оплаты, тянусь чипированной ладонью – одно касание и запрашиваемая сумма передаёт на счёт.

– Нет, спасибо, не надо, – с пугающей улыбкой бросает водитель. – Я рад помочь.

Помочь, надо же.

– Рад довезти вас до дома.

Ещё не довёз.

– Я привыкла расплачиваться.

Мне не нравится, когда люди отказываются от того, что по праву принадлежит им. Мне не нравится, когда что-то идёт не как должно. Ты произвёл услугу – будь добр, прими плату и пропади.

– Зачем вы так поступаете? – спрашиваю я. – Вам не нужна оплата производимых действий, не нужны деньги?

– Деньгами не измеришь иное богатство. Душевное. Я помог кому-то и мне хорошо. Раньше ведь так и было…

Сколько тебе лет, о каком раньше ты говоришь и что вообще происходит?

Вновь осматриваю тканевый салон автомобиля – уверена, мужчина не из управляющих; скорее всего руководит в качестве зама какой-нибудь фабрикой или сидит в одном из офисов в Здании Комитета Управляющих. Склоняюсь ко второму. Машина зависает над парковочным местом: медленно опускается. Мы на улице Голдман, на террасе перед домом.