Читать книгу "40 градусов в тени - Юрий Гинзбург"

Челябинске популярным спортивным снарядом было устройство, основой которого был стальной диск диаметром около полуметра от механизма поворота танка. Снаружи этот диск был гладким, а внутри он имел зубцы. Из толстой проволоки изготовлялось водило. Снизу оно имело ковшеобразный изгиб, а сверху рукоятку. Диск катился по изгибу водила и останавливался путем переноса водила на внутреннюю зубчатую сторону. По улицам и дворам бегали десятки мальчишек с такими дисками. Среди них были и виртуозы, закладывающие лихие виражи, запрыгивающие на бордюры тротуаров и пр.

Конечно, мальчики всех возрастов играли в войну – в то время это было весьма актуально. «Военное» снаряжение изготовляли сами. Игорь слыл большим оружейником среди уличной детворы. Например, были в ходу «поджиги». Простейший «поджиг» представлял собой медную трубку, расплющенную и загнутую с одного конца. С другого конца в трубку одним концом вставлялся затупленный гвоздь, второй конец которого загибался. Между загнутыми концами трубки и гвоздя натягивался резиновый жгут. В трубку крошились головки от спичек, гвоздь заклинивался под углом и при нажатии на резинку ударял по «взрывчатке» – раздавался довольно громкий звук, напоминающий выстрел. Были и более серьезные «поджиги». Трубку расплющивали с одного конца и делали в ней пропил. Туда набивали порох, устанавливали пыж из войлока и насыпали дробь или шарики из подшипников. В пропил подсыпали порох, который после зажигания воспламенял основной заряд. Это была очень опасная игрушка, иногда трубки разрывались и калечили стрелков. Изготовляли деревянные пистолеты, ружья и автоматы. Однажды отец сделал Игорю на заводе металлический пулемет «Максим», который выглядел совершенно как настоящий. На нем была ручка, при вращении которой трещотка издавала звуки пулеметных очередей.

У Игоря был одноклассник Сережа Грачев (потом он стал видным конструктором баллистических ракет морского базирования), который жил с родителями на окраине в собственном доме с большим земельным участком. Когда осенью урожай был убран и двор оказывался в распоряжении ребят, там устраивались рыцарские турниры и бои. Ребята садились верхом друг на друга и старались сбить наездника противоборствующей команды.

Уже в старших классах играли на деньги в «чику» и «об стенку». В первом случае монеты складывались в стопку и разбивались брошенным издалека небольшим свинцовым диском. Потом били диском по рассыпанным монетам и старались перевернуть их – перевернутая монета считалась выигрышем. Во втором случае били монетку об стенку, чтобы она упала поближе к монетке партнера. Если растянутыми пальцами дотягивался – монета считалась выигранной.

Гриша подарил Игорю настоящую офицерскую полевую сумку из натуральной кожи, и профессор чрезвычайно гордился этой сумкой и щеголял ею уже в свой первый школьный день. Учеба давалась ему без труда, и первые два года пролетели совершенно незаметно. Поскольку школа была передовой, изучение английского языка начиналось с третьего класса, в это же время появилось и несколько других учителей вместо одной учительницы, которая была первые два года. Школы того времени отличались тем, что в них был высокий процент учителей-мужчин, преимущественно демобилизованных офицеров. Так, английский язык у Игоря в классе преподавал высокий плечистый блондин лет сорока Владимир Иванович Цветков по прозвищу Стоптокинг[8]. Его красивое лицо было изуродовано несколькими страшными шрамами. Позже ученики узнали, что во время войны он служил в Смерше и был в немецком плену.

Математику, например, преподавал Иван Николаевич Спиридонов – высокий худой мужчина с обгоревшими правой щекой и шеей – бывший командир батальона Уральского добровольческого танкового корпуса. Позже, уже в другой школе, в 8—10 классах математику преподавал толстенький лысенький мужчина из шанхайцев-харбинцев. В связи с низкой зарплатой он подрабатывал регентом в церковном хоре единственной в Челябинске православной церкви.

Коммент-эр: Уральский добровольческий танковый корпус был сформирован в 1943 году и оснащен оружием и техникой, изготовленными трудящимися Свердловской, Челябинской и Молотовской областей (ныне – Пермский край). Личный состав также был набран из добровольцев Урала. Специально для корпуса в Златоусте была выпущена серия финских ножей с черными рукоятками, за что немцы называли его «Шварцмессер панцер дивизион».

Предметом гордости профессора в третьем классе служили торбаса (сапоги из шкуры с ног северного оленя), однажды привезенные Гришей из поездки на Север. Игорь с удовольствием и гордостью носил эти торбаса несколько лет.

Вообще, начиная с третьего класса до окончания института и еще года три после этого, профессор постоянно был увлечен разными хобби (конечно, тогда этого слова не было), заполняющими до отказа всё его время. В течение всех школьных и институтских лет и несколько в меньшей степени позже таким хобби было чтение. Двоюродная сестра Игоря Люба работала преподавателем английского языка в школе и была очень эрудированной и начитанной женщиной. Своих детей у нее с Гришей не было, и весь свой педагогический потенциал в части эстетико-лингвистического воспитания она сосредоточила на Игоре. Надо сказать, что в первое послевоенное время была противоречивая обстановка по части чтения литературы. С одной стороны, ситуация этому способствовала: бытовых телевизоров было крайне мало, фильмов шло мало, парки и разные аттракционы были малодоступны. И что было делать интеллигентному мальчику длинными уральскими зимами? С другой стороны, достать интересную книгу было непросто: библиотек было мало, они были заполнены литературой, одобренной партией и лично товарищем Сталиным, и бесчисленное количество авторов были запрещены. Для Игоря этот баланс нарушался одним обстоятельством: в коридоре у Любы с Гришей стоял – видимо, еще дореволюционный – книжный шкаф. Размеры шкафа были таковы, что в нем, скорее всего, раньше находилась типография, где печатали газету «Искра».

Откуда шкаф попал в коридор – никому не было известно. Скорее всего, к этому был причастен папа Любы – дядя Яша, который в двадцатые годы был нэпманом и слыл очень хозяйственным человеком. Однако он отказывался признаваться. Он же во многом был причастен к содержимому шкафа, который был набит до отказа подписными изданиями.

Коммент-эр: в сталинские и частично в послесталинские времена в Союзе были в ходу так называемые подписные многотомные издания (в основном классиков). Заранее подписавшиеся в течение нескольких лет получали по почте очередные тома издания. Подписки в книжных магазинах были практически недоступны простому человеку без блата. Надо было записываться в очередь с вечера и дежурить всю ночь, а это выдерживали только истинные любители. Подписная литература тех лет издавалась, как правило, на хорошей бумаге. Свидетельством зажиточности и интеллигентности советских семей был книжный шкаф, заставленный подписными изданиями.

Так вот, за школьные годы профессор прочел «из шкафа» полные собрания сочинений Льва Толстого, Алексея Толстого, Тургенева, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Вячеслава Шишкова, Марка Твена, Диккенса, Мопассана, Голсуорси, Элизы Ожешко, Бальзака, Флобера,