Читать книгу "Богач, бедняк... Том 2 - Ирвин Шоу"

– Не хочешь ли ты сказать, что если слышишь телефонный звонок, то можешь и не поднять трубку?

– Конечно.

– А я вот не могу. Может, тебя ждет какое-то чудесное сообщение, кто знает?

– Ничего чудесного по телефону мне никто и никогда не сообщал, – возразил он. – Пошли!

– Подойди. Если не подойдешь, я буду весь день как на иголках.

– Нет, не подойду.

– Этот звонок будет донимать меня весь день. У меня испортится настроение. Не хочешь, тогда подойду я. – Она повернула назад, в комнату.

– Ну ладно, ладно, – обогнав ее, он поднял трубку.

Звонила мать Рудольфа из Уитби. По тону ее голоса, по тому, как она произнесла «Рудольф», он сразу понял, что беседа будет вовсе не чудесная.

– Рудольф, – сказала она. – Мне не хотелось мешать тебе, портить выходной. – Мать была твердо убеждена, что он уезжает из Уитби в Нью-Йорк исключительно ради тайных развлечений. – Но отопление вышло из строя, и я просто замерзаю в этом старом доме, где повсюду гуляют сквозняки.

Рудольф три года назад купил на окраине Уитби красивый старинный, восемнадцатого века, фермерский домик с низкими потолками, но почему-то его мать всегда называла его либо развалюхой, либо черной дырой, либо старым домом, в котором повсюду гуляют сквозняки.

– Неужели Марта ничего не может сделать? – спросил Рудольф. Марта, их горничная, теперь постоянно жила у них. Она убирала, готовила, присматривала за матерью, то есть выполняла обычную работу, за которую, по его мнению, он должен был бы платить ей больше.

– Ах, эта Марта! – неодобрительно фыркнула мать. – Мне хочется немедленно ее уволить.

– Мам…

– Когда я велела ей спуститься в котельную и посмотреть, что случилось, она наотрез отказалась. – Теперь мать повысила голос на пол-октавы. – Оказывается, она боится спускаться в подвалы. Порекомендовала мне надеть свитер. Если бы ты не был столь снисходителен к ней, то она попридержала бы свой язычок и не осмелилась давать мне советы. Уверяю тебя. Она так растолстела на наших харчах, что не замерзнет и на Северном полюсе. Когда ты вернешься домой, если ты когда-нибудь соблаговолишь вернуться домой, то прошу тебя поговорить с этой женщиной.

– Я буду в Уитби завтра днем и обязательно поговорю с ней, – пообещал Рудольф.

Он знал, что в эту минуту Джин ехидно улыбается. Ее родители живут где-то на Среднем Западе, и она их не видела вот уже целых два года.

– Ну а пока позвони в контору. Позови Брэда Найта. Он сегодня дежурит. Передай ему, что я приказал направить к тебе одного из наших техников.

– Он подумает, что я старая дура с причудами.

– Ничего он не подумает. Позвони, как я тебе сказал, Найту.

– Ты и представить себе не можешь, как у нас здесь холодно. Ветер гуляет по всему дому. Никак не пойму, почему мы не можем жить в приличном новом доме, как все люди.

Ну, начинается старая песня. Рудольф решил промолчать. Когда мать поняла наконец, что он зарабатывает кучу денег, у нее вдруг развилась удивительная тяга к роскоши. Когда приходили счета за ее покупки в конце каждого месяца, Рудольф морщился, словно от зубной боли.

– Скажи Марте, пусть затопит камин в гостиной, – сказал он, – закройте поплотнее дверь, и у вас будет тепло.

– Скажи Марте, пусть разожжет камин, – эхом повторила за ним мать. – Если только она снизойдет. Ты приедешь завтра к обеду?

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Мне нужно встретиться с мистером Калдервудом, там и пообедаю.

Это была ложь, но не совсем. Он не собирался обедать с Калдервудом, только встретиться с ним. Все дело было в том, что ему не хотелось обедать вместе с матерью.

– Все время Калдервуд, Калдервуд, – с возмущением повторила мать. – Скоро я стану кричать, если кто-нибудь произнесет при мне его имя.

– Мама, мне нужно идти, мама. Меня тут ждут.

Опуская трубку, он услыхал, как мать заплакала.

– Почему эти старушки заживаются на этом свете? – зло сказал он, обращаясь к Джин. – Эскимосы решили эту проблему. Они выставляют своих немощных стариков на мороз. Пошли скорее, пока кто-нибудь еще не позвонил.

Когда они выходили из квартиры, он с удовлетворением отметил, что она не забрала с собой сумку с фотопринадлежностями. Это означало, что она сюда вернется с ним. В этом отношении она была совершенно непредсказуемой. Иногда она заходила к нему, после того как проводила с ним в городе целый день, с таким видом, как будто это вполне естественно. Иногда, без всяких причин, упрямо требовала посадить ее в такси и уезжала домой, в свою квартиру, где жила с подругой. Иногда появлялась без звонка, полагаясь на случай, – вдруг он окажется дома.

Джин жила своей жизнью и делала только то, что нравилось ей. Он так и не видел квартиру, в которой она жила. Они всегда встречались у него или в баре в верхнем городе, и никогда она ему не объясняла, почему не приглашает его к себе. Она была молода, самонадеянна, во всем полагалась только на себя, работала как профессионал высокого класса, увлеченно, оригинально, смело, независимо, эта девушка, показавшаяся ему молоденькой и застенчивой, когда он впервые увидел ее. В ее профессионализме он смог убедиться, когда она показала ему пробные отпечатки снимков, сделанных на открытии торгового центра в Порт-Филипе. Она отнюдь не робела и в постели. Как бы экстравагантно она себя ни вела, по каким бы причинам этого ни делала, ее никак нельзя было упрекнуть в излишней застенчивости. Она никогда ему не жаловалась, когда из-за его работы в Уитби они подолгу не встречались, иногда по две недели подряд. Рудольф постоянно сетовал на вынужденные продолжительные периоды разлуки и придумывал всевозможные хитроумные уловки, убеждая босса в важности абсолютно бесполезных для него встреч в Нью-Йорке, только ради того, чтобы провести вечерок с Джин.

Она не относилась к числу тех девушек, которые щедро делятся подробностями своей биографии с любовником. Он, по сути дела, очень мало знал о ней. Она была родом со Среднего Запада, в плохих отношениях с родителями. Ее брат занимался семейным бизнесом, связанным с производством лекарств. В двадцать лет она окончила колледж, где специализировалась в области социологии, увлекалась фотографией с раннего детства. Считала, что пробить себе дорогу в этой области можно только в Нью-Йорке, поэтому и приехала сюда. Ей нравились работы таких фотографов-художников, как Картье-Брессон, Пенн, Капа, Дункан, Клейн, это были сплошь мужские имена, среди них было местечко и для одного женского, в конечном итоге там могла со временем появиться ее фамилия.

До него у нее были другие мужчины, но она никогда о них не рассказывала. Прошлое лето путешествовала морем. Названия теплоходов она никогда не говорила. Побывала в Европе, в частности на одном югославском острове, на котором очень хотела побывать еще раз. Страшно удивилась, узнав, что он никогда не выезжал за пределы Соединенных Штатов.