Читать книгу "Порог - Олег Рой"

Его святейшество, внимательно изучив свиток, с усмешкой протянул его обратно:

— Делать то, что там и написано… Добро пожаловать в ад, мой мальчик. Пора. Не бойся ничего, все будет тебе на благо. Я мог бы сказать, что благословляю тебя на этот шаг, но… наверное, это слишком, не правда ли?

И оба понимающе рассмеялись.

И теперь Бизанкур холодно и изучающе смотрел на Фернана:

— Скажи мне, ты хочешь жить?

— Хочу! — страстно выкрикнул тот, сотрясаемый лихорадкой, зубы его выбивали дробь.

— А чего ты хочешь больше — жить или спасти душу?

Вопрос был не лишен коварства. Фернан думал не больше секунды.

— Да чёрта ли мне в этой душе, если я сдохну?! — отчаянно крикнул он.

— Слышали бы тебя инквизиторы, — расхохотался Жан-Жак. — Ладно, да будет так. Я приду завтра. И ты будешь делать все, что я скажу. Будешь?

— Буду, — прохрипел Фернан.

Получив негласное разрешение от самого папы римского, Жан-Жак прислушался к себе и нашел, что его ничуть не пугают и не смущают условия, описанные в этом немыслимом документе, за который святая инквизиция отправила бы на костер любого. Любого, но не Жан-Жака. Рок его был совершенно иным, и, пока длилась его история, никто не смог бы сказать, чем и как она окончится.

Поистине, неисповедимы пути Господни. Судьба Жан-Жака де Бизанкура была предопределена еще до его рождения — до зачатия! — и не случайно этот свиток попал именно в его руки в знойную летнюю ночь 1348 года, через неделю после его девятнадцатилетия. Обряд вызова демона Бельфегора собственной персоной… Это было уже почище, чем призывать огонь в собственных зрачках.

Подумать только, для обряда требовалась кровь некрещеного младенца, с которого надо было заживо содрать кожу! Да расскажи он кому… Разве такие вещи рассказывают?

Под маской чумного доктора войти можно было в любой дом, препятствия чинить не стал бы никто. Под страхом смерти врачи и священники не посещали больше домов ни для отпевания, ни для крещения. Улицы опустели.

Но одна фигура, лицо которой защищала маска с огромным клювом, все же проскользнула в дверь богатого и пышного особняка. Никто не заметил, что первенец, несколько дней оглашавший дом требовательными и голодными криками, вдруг умолк. Да и к исчезновению самого источника этих криков никто не проявил должного интереса — болезнь изменила всех за считаные дни.

Не будем испытывать нервы читателей дальнейшими подробностями, скажем только, что рука Бизанкура, окропившего наспех сделанный алтарь кровью невинного и некрещеного ребенка, не дрогнула. Также тверда она была, когда чертила пентаграмму на полу кельи, зажигала свечи по ее углам. Чудовищное беззаконие, творившееся под сводами папского дворца, совершаемое с попустительства его святейшества, свершилось. Осталось прочитать сам текст. И тихий монотонный голос Жан-Жака вознесся к сводам:

— Пэр Адонаи Элохейну, Адонаи Ешова, Адонаи Собош, Ха-Маком, Мэтратон Он Агла Адонаи Мэшон, вербут пушоникум, мистериум Саламандер, сонвэнтус сулхорум, антра гноморум, демония коэли Гад Алмоусун Гибор, Ишоя, Евам Зарианатмик, вени, вени, вениас, Бельфегор!

Заколебалось пламя свечей по углам пентаграммы, затрепетали тени на стенах, пронесся шепот ветра в тишине кельи, вскрикнул Фернан Пико, чьих сил хватило только на этот предсмертный птичий клекот, и тело его, покрытое стремительно размножившимися за три дня алыми язвами, вытянулось на узкой монашеской постели совершенно неподвижно.

— Обманул… — прохрипел Фернан, и глаза его закатились.

Но глаза Жан-Жака де Бизанкура, внимательно наблюдающие за всем, что происходило, увидели, как пробежала по стене тонкая трещина, как содрогнулась эта стена, а уши уловили глухой, словно за многие мили, удар. Еще один… и еще… пока наконец огромный молот не появился в разломе с той стороны и в комнате через образовавшийся проход не появилось косматое чудище с хоботом, выглядывающим из зарослей чудовищной бороды.

— Бельфегор, — прошептал Жан-Жак.

Странно, но он совершенно не был напуган. Вероятно, что-то внутри него помнило, с какой бережностью демоны, приходящие к нему в ночь его рождения, прикасались к нему…

Монстр с молотом внезапно раскололся пополам, словно кокосовый орех, и Бизанкур увидел, что отвратительная внешность была лишь оболочкой для совсем другого существа — идеально сложенной темнокудрой женщины. Она быстро облизнула полные губы язычком и хрипловато рассмеялась:

— Ты шокирован, мой юный девственник? Полно, тебе не к лицу. Фрустрация — удел таких, как этот твой приятель, что валяется здесь в столь плачевном виде. Мы с тобой не такие, правда?

Юноша даже не понял, что она сказала, — в его словаре просто не было подобных слов, — он, не отрываясь, смотрел на ее грудь. А потом и думать стало некогда. Демоница приблизилась к нему и без лишних прелюдий преподала ему несколько уроков любви, искусной и изощренной, — прямо в окружении всех атрибутов, сопутствующих обряду, включая и несчастное убиенное дитя.

— Ведь это у тебя впервые, правда? — заметила она, вставая и потягиваясь.

Тот кивнул, едва в силах отдышаться.

— Этот твой дар — некрещеный малютка — был особенно лакомым, — подмигнула она. — И поэтому я тоже угостила тебя вкусненьким.

Затем прошлась по каменному полу кельи безупречными ступнями:

— Запомни навсегда, дружочек, — сказала она, в то время как он, ошеломленный происходящим, в сладкой истоме лежал на соломенном тюфяке. — Не стоит стесняться своих желаний. Их нужно просто удовлетворять. Смотри, как это делается.

И она, танцуя, подошла к распростертому на смертном ложе Фернану Пико.

— Он же болен! — в ужасе воскликнул Жан-Жак. — Более того, он уже мертв!

— Да-а?! — притворно удивилась демоница и хрипло рассмеялась: — А вот мы сейчас проверим…

Она без стеснения провела рукой вдоль паха скончавшегося юноши, и Бизанкур, к немалому изумлению и страху своему, увидел, что плоть того восстала. Далее демоница сдернула с Фернана одежду, обнажив покрытое ранками и язвами тело, и под ее руками оно вдруг начало на глазах очищаться и светлеть. После и вовсе началась вакханалия, которую можно было бы назвать и труположеством, если бы Фернан под неистовыми скачками на нем Бельфегора в женском облике не застонал и не пошевелился. Уже через несколько секунд стоны его приобрели совсем другой характер.

— Эй, — смеясь, позвала демоница Бизанкура. — Иди сюда, малыш. Втроем мы славно позабавимся! И не думайте, что монахам таких лакомых кусков не перепадает… Да только разве ж они расскажут! А впрочем, отчего же втроем?! Лилит, сестра моя!

«Лилит», — вспыхнули в памяти Жан-Жака воспоминания о тех минутах жизни, которые не помнит практически никто из смертных, когда ему было несколько часов от роду, и о тех, которые предшествовали его зачатию.