Читать книгу "Фудблогер и обжора - Анна Жилло"

Именно поэтому я должна была обо всем рассказать. Заранее. На берегу. Хотя и не представляла, как буду это делать. Насколько подробно, в каких выражениях. Составить свой доклад и отрепетировать перед зеркалом — нет, этого точно не получилось бы.

Впрочем, было кое-что еще. Не имело смысла притворяться, будто мы будем пить чай и разговаривать. Как быстро окажемся в постели — уже частности. Я хотела этого страшно. Вот тут-то и прятался подвох.

Если расскажу сразу, велика вероятность, что ничего не будет. Если потом… Во-первых, сделать это окажется намного труднее. И если уйдет — намного больнее. Не говоря уже о том, что получится как-то не слишком красиво. Будто использовала его.

Все-таки поспав часа три, утром я позвонила Автандилу.

— Мари, это серьезная тема, — выслушав, сказал он. — Но ты же знаешь, я не даю готовых решений. Возьми бумагу, запиши в две колонки плюсы и минусы. Как обычно. И сделай выбор. Если не сможешь, брось монетку. Захочется бросить еще раз — значит, выбор уже сделан. И в любом случае я жду тебя после выходных.

Монетку я бросать не стала, список составила — и… решила действовать по обстоятельствам. А чтобы не трепать себе нервы, сделала обычную часовую зарядку, давшуюся после болезни и бессонной ночи с трудом, и села за работу.

Зимние коллекции во всех «моих» магазинах уже были распроданы, осталась уценка, а значит, пришло время приступить к анализу сезона: что покупали хорошо, что зависло, на какие модели были возвраты и еще по множеству позиций. Работа кропотливая, нудная, муторная, но зато не оставляющая времени на левые мысли. Отвлекалась только на обед и туалет и уже в шестом часу спохватилась: в квартире бардак, а сама я похожа на чучело. Мало того что после болезни, как говорится, краше в гроб кладут, так еще и с немытой головой, небритыми ногами и в спортивном костюме с вытянутыми коленками.

Закрыв ноут, я заметалась по треугольнику: комната — кухня — ванная. Начала подпиливать ногти, бросила, схватилась за тряпку, чтобы вымыть стол и плиту. Заглянула в холодильник и закрыла, не дав Пигги доорать до конца. Можно подумать, мы будем что-то есть. При любом раскладе — вряд ли. Вытащила пылесос, запуталась в шнуре, чуть не упала.

В половине седьмого я стояла под душем, разглядывая поблескивающие из-под струй воды растяжки на бедрах. Когда-то страшные, лиловые, а теперь белые, едва заметные. Если не обратил внимания тогда, не увидит и сейчас. Конечно, при условии, что до этого вообще дойдет. Головой-то я понимала: если мужчина хочет женщину, его ничто не испугает. А если нет — хоть какой раскрасавицей будь, не поможет. Увидит и то, чего нет. Понимала — да, но… где-то в глубине так и сидело неискоренимое vacca grassa*.

Без пяти семь. Сиреневое кружевное белье, скинни и шелковая блузка. Капля духов и макияж. Последний штрих брашером, чтобы распушить волосы.

Ну же…

Звонок снизу. Нажала кнопку домофона, открыла дверь, встала на пороге, прислушиваясь к заунывному гудению лифта. Ярослав вышел, увидел меня, улыбнулся. В одной руке три пепельные розы, в другой — прозрачная коробка с тортом.

*vacca grassa (ит.) — жирная корова

=17

Такое бывает после высокой температуры, когда она падает внезапно. Звенящая слабость и ощущение нереальности.

— Привет, — он поцеловал меня в щеку холодными от мартовского морозца губами. — Как ты? Хорошо выглядишь!

— Спасибо, нормально, — мои губы, кажется, тоже замерзли, потому что едва шевелились. Взяла у него цветы и торт, как неразорвавшуюся гранату, и добавила уже по пути на кухню: — Тапки под тумбочкой.

Поставив коробку на стол, я достала из шкафчика вазу, бросила в нее горсть десятикопеечных монет из копилки, налила воды.

— Теперь у нас даже цветы в вазе бесплатно не стоят?

Ярослав остановился на пороге, глядя на меня.

— Да, как-то так, — кивнула я.

Слезы подобрались близко-близко, размывая розы, радужно бликуя на хрустале. Обрезав под струей воды стебли, я пристроила цветы в вазу. Села за стол и пристально уставилась на торт сквозь прозрачный пластик.

Ноздреватая темно-коричневая поверхность под инеем сахарной пудры, розочки взбитых сливок. Капрезе. Почему я не удивлена? Вселенная намекала. Показалось, что чувствую запах сквозь коробку. Миндаль и шоколад. И вкус на языке — горьковато-сладкий, маслянистый, обволакивающий. Как в том сне.

— Сам делал? — прозвучало бесцветно и сухо, как шелест опавших листьев.

— Да, сегодня. Подумал, что итальянский тебе должен понравиться, — взглянув на меня, Ярослав сдвинул брови. — Марин, что не так? Ты на строгой диете?

Я засмеялась, с ужасом понимая, что не могу остановиться и сейчас скачусь в тупую истерику. Со всей силы впилась ногтями в ладони, сделала пару глубоких вдохов, встала. Он все так же стоял в дверях и смотрел на меня с недоумением. Достав из буфета бутылку кьянти и два бокала, я спросила:

— Будешь?

Кажется, в самолете прозвучало что-то о машине, но я не знала, как он приехал. Может, на такси или на метро.

Ничего не выйдет. Потому что сейчас я все расскажу. Предельно жестко, без купюр. Чтобы никаких иллюзий.

Ярослав молча кивнул, взял у меня бутылку и щелкнул пальцами, намекая на штопор. Ловко выдернул пробку, разлил вино по бокалам, протянул один мне.

— Давай ты меня сначала выслушаешь, — я снова села за стол, жестом предложив присоединиться. — И если потом заберешь свой торт и уйдешь, я пойму.

С Паоло мы познакомились на одном из показов Армани. Типичный итальянец-южанин: смуглый, темноволосый, кареглазый. Выше меня голову, широкоплечий и мускулистый, он выглядел как модель, но на самом деле стоял по другую сторону окопа — фотографировал моделей. При знакомстве назвал свою фамилию и, кажется, был несколько обескуражен, обнаружив, что она мне ничего не сказала.

Как выяснилось позже, Паоло был очень востребованным и модным фотографом, однако не работал на какой-либо бренд, а подписывал контракты на отдельные сессии. Отношения закрутились по привычной для меня схеме: быстро, легко, поверхностно. Я вообще тогда не думала ни о чем серьезном, потому что не собиралась оставаться в Италии. Через полгода должна была получить диплом, после чего пройти годичную стажировку и вернуться домой. В крайнем случае, задержаться еще на год, если бы удалось поступить в магистратуру.

Праздником все продолжалось два месяца, пока не умер отец. Действительность надвинулась мрачной тучей. До этого будущее виделось кристально ясным, четко распланированным. Через год, максимум два, я вернусь, буду работать с отцом, постепенно готовясь к тому, что бизнес когда-то перейдет ко мне. И вдруг все рухнуло.

Я с ужасом думала: еще три месяца — и придется взять все в свои руки. Без опыта, с минимумом практических навыков. Какая там стажировка и магистратура! Да еще и мать, совершенно неприспособленная к реальной жизни. Все, чем она когда-либо занималась, — это шопинг, рестораны, встречи с подружками и уход за собой.