Читать книгу "Код Ореста - Мария Энгстранд"

Идти прямиком к Артисту. (Артист – это не человек, а название дома, где работает учитель музыки.)

NB! Позвони маме, когда будешь на месте!

Разумеется, далее шли пункты и на обратную дорогу. (Всё то же самое, только в обратном порядке.)

Мне категорически не следовало идти кружным путем.

Мне категорически не следовало ни с кем разговаривать.

Мне категорически не следовало забывать звонить маме.

Но мама слегка перестаралась, составляя это расписание, потому что, возвращаясь домой, я успела на другой трамвай из Валанда, который шел до указанной в списке площади. Так что я приехала на вокзал в 17:42, а мой поезд должен был отправиться в Лерум в 18:10, и у меня появился запас времени.

И я его использовала для того, чтобы подойти к киоску и купить шоколадку – абсолютно вне расписания. Поскольку нужно две руки, чтобы развернуть обертку, я остановилась возле урны рядом с киоском и прислонила виолончель к витрине. Народу было много, кто-то толкнул меня в спину, да так, что я чуть не выронила шоколадку прямо в урну.

«Странно, вот идет человек с таким же чехлом для виолончели, как у меня», – успела подумать я, когда снова подняла глаза. В следующую секунду я увидела наклейку WWF с пандой, которую лично прилепила на футляр, собираясь ехать на оркестровые сборы прошлым летом. Это моя виолончель с каждой секундой удалялась от меня!

– Он украл мою виолончель! – закричала я во весь голос и кинулась следом. Люди оборачивались, изумленно смотрели на меня. Я закричала снова. Еще громче. Я видела, что на человеке, схватившем мою виолончель, черная куртка – но ведь на вокзале сто миллионов черных курток! Я присела, чтобы разглядеть футляр своей виолончели между ног спешащих на электричку людей. И снова заголосила: – Моя виолончель! На помо-о-о-о-ощь!

Боковым зрением я увидела, как ко мне подбегают два парня в черной униформе и желтых жилетах. Охранники. «Ура, – подумала я. – Сейчас мне помогут».

Но, к моему величайшему удивлению, они не побежали за вором, чтобы схватить его и отобрать мою виолончель. Вместо этого мне на плечо легла тяжелая рука. Мне – а не вору!

– Что здесь происходит? – прорычал один из охранников. Он крепко держал меня.

Я была в таком бешенстве, что едва могла говорить. Сердце билось так отчаянно, что мне казалось – оно вот-вот выскочит из груди.

– Моя виолончель! – выдавила я из себя. – Он схватил ее и убежал!

– Твоя виолончель?

У охранника, державшего меня, был такой вид, словно он не очень понимает, что такое виолончель.

– Она… – задыхаясь, проговорила я. – Она пропала. Он украл ее!

– Кто?

– Я не знаю, но… Он украл мою виолончель!

Ужасно было, что охранник не побежал за вором, но еще хуже, что он держал меня, не давая мне преследовать вора самой. Слезы у меня хлынули рекой. Я больше не могла вымолвить ни слова.

Люди, спешащие по вокзалу, огибали двух людей в форме и меня. Несмотря на давку, вокруг нас образовался пустой круг. Словно запретная зона, где никто не хотел находиться. Особенно я.

И тут над Центральным вокзалом раздался дикий вопль. Странный, всепроникающий крик, от которого люди кинулись врассыпную. Кто-то толкнул меня, и охранник потянул меня в сторону.

Крик продолжался. Я не поняла, что это такое. Резкий скрежещущий звук. Казалось, его издает какая-то машина. Громкое звучное эхо раздавалось под сводами вокзала, пока звук не оборвался – так же неожиданно, как и начался.

К нам подбежал третий охранник. И – о счастье! – в его руках я увидела свой футляр с виолончелью.

– Вы знаете, что это было? – крикнул он и удивленно рассмеялся, глядя на своих товарищей. На меня он, похоже, даже внимания не обратил. – Глухарь! С ума сойти, правда? Вор остановился как вкопанный – я сначала не понял почему, а оказалось, из-за глухаря! Тот пролетел по залу и закричал как сумасшедший, плюхнувшись прямо парню под ноги! Когда я догнал вора, он бросил инструмент и дал дёру!

– Куда он побежал? – спросил охранник, по- прежнему державший меня на месте.

– Не знаю, – смущенно ответил его товарищ. – Но я прихватил вот это.

Он поднял мою виолончель и наконец взглянул на мое лицо.

– Вот, держи! – сказал он. Я крепко сжала ручку футляра. – Будь с ней поосторожнее.

Охранники продолжали что-то обсуждать, а я побрела обратно к киоску. Села на скамейку рядом с ним, ощущая внутри полную пустоту.

Кто-то спросил, как я себя чувствую, – но я не ответила, поскольку мне нельзя ни с кем разговаривать.

«Мама права, – подумала я. – Никогда в жизни больше не поеду одна».

И тут снова раздался крик – теперь ближе, от него резануло в ушах! Я подняла глаза и заметила, что глухарь парит над головами всех, высоко-высоко, под самым сводчатым потолком. Большой и неуклюжий, как голубь-переросток. Наверняка перепугался до смерти. Я в жизни не видела глухаря в городе. Впрочем, и в лесу я его тоже никогда не видела.

Он летал кругами под крышей. И тут в глаза мне бросилась «блестящая дорога». Под самым потолком, над машущей крыльями птицей.

А вы знали, что на стенах зала ожидания Центрального вокзала Гётеборга нарисованы карты? Я об этом понятия не имела, хотя бывала здесь тысячу раз. Думаю, они были всегда, просто я никогда раньше не обращала на них внимания.

Три большие карты, нарисованные высоко на стене, под потолком. На картах изображены разные части Швеции, со всеми городами и озерами. Поперек карт широкими золотыми линиями нарисованы железные дороги. Они выглядят как кровеносные сосуды, опоясывающие страну.

Одна из золотых линий идет от Гётеборга в Лерум – то есть ко мне домой – и далее в Алингсос и до самого Стокгольма. Полоса блестит. Блестящая дорога, как и было написано в письме. «Новое здание у блестящей дороги». Тут много километров блестящей дороги…

Я не отрывала взгляд от карты, пока не настало время бежать к поезду. Куда делся глухарь, я так и не узнала.

Маме я не рассказала о воре, пытавшемся украсть виолончель. Подумала, что тогда она опять станет волноваться.

– Нормально, – ответила я, когда она спросила, как прошли поездка на поезде и урок музыки.

Но заснуть я в тот вечер не могла. Меня не покидало чувство, что я что-то сделала не так и мне не следовало покупать ту шоколадку. Но ведь не я виновата в том, что на свете существуют воры, верно? И всё думала и думала об охраннике, который схватил меня, – должно быть, все решили, что это я и украла виолончель. Но ведь это было не так, я не вор! Я чувствовала, что начинаю бояться всего на свете. И еще думала о большом глухаре, который кричал так, что слышно было на весь зал ожидания.

Я попыталась представить себе блестящую дорогу. Подумать только: кто-то когда-то рисовал эти карты, стоя под самой крышей, представляя себе сушу и озера и раскрашивая рельсы золотой краской. Кстати, некто ведь построил этот зал ожидания со сводчатой крышей и красными деревянными колоннами. Кто-то решил, что он будет выглядеть именно так, сделал этот зал красивым. Наверное, в те времена людям казалось, что ездить на поезде – это очень круто, раз они строили настолько прекрасные здания только для того, чтобы ждать в них поезда.