Читать книгу "Социальный вид - Мэттью Либерман"

В 2000 году ученый по имени Джордж Буш (тезка бывших президентов США) опубликовал выдающийся доклад о функциях дППК90. Ссылаясь на ряд нейровизуализационных исследований, он заключил, что дППК играет ключевую роль в когнитивных процессах: отслеживании конфликтов и обнаружении ошибок. Этот вывод остается неоспоримым по сей день.

Помимо этого, Буш пришел к заключению, что дППК не участвует в эмоциональных процессах. Их ассоциируют с другим участком поясной коры — ростральным (рППК). На первый взгляд, это разумное разделение труда. Психо­логи уже давно делят все процессы на когнитивные и эмоциональные (на мысли и чувства)91, как будто это взаимоисключающие явления. В своем заключении Буш опирался на ряд исследований, доказавших, что эмоциональные процессы локализованы в рППК, а не в дППК. Однако вывод представляется несостоятельным даже с учетом имеющихся на тот момент данных.

Все исследования, кроме трех, проводились с участием людей с психическими заболеваниями, мозг которых может реагировать на раздражители иначе. А вот большая часть исследований с участием здоровых людей подтвердила, что дППК участвует в эмоциональных процессах. Более того, в ряде других статей на тему нейровизуализации, опубликованных на тот момент, но не учтенных Бушем, однозначно подтверждалось участие дППК в эмоциональном и болевом дистрессе92. Но как бы ни было удобно увязать познание с дППК, а эмоции — с рППК, реальное положение вещей куда сложнее.

Наша система сигнализации

Через год после выхода первой статьи о социальной боли мы с Наоми опубликовали доклад о новой модели дППК с перечислением одновременно ее аффективных и когнитивных функций93. И назвали эту модель системой сигнализации.

Какой должна быть качественная сигнализация, покажу вам на примере плохой, имеющейся у нас дома. Мы живем в старом здании, в которое въехали несколько лет назад и которое полностью до сих пор не отремонтировано. У нас, к примеру, не работает звонок на входной двери. Если стоять совсем рядом, можно расслышать при нажатии на кнопку тихий звук замыкания электрической цепи — звонок не звенит, а шепчет, но не более того. Курьеры с пиццей обычно некоторое время ждут, предполагая, что это просто они не слышат звонка, но вскоре решают продублировать сигнал металлическим дверным молотком94. Звонок, конечно, надо бы починить, но при наличии молотка в этом нет крайней необходимости. Еще у нас есть детектор дыма, который периодически срабатывает без всякого повода. Особенно неприятно, когда это случается в три часа ночи.

Это примеры никудышных сигнализаций — у обеих сломан один из двух жизненно важных компонентов качественно функционирующего механизма. Сигнализации необходима система детекции, отслеживающая соответствие заданным условиям. В детекторах дыма обычно используется фотоэлектрический датчик с излучателем и фотоэлементом. Детектор срабатывает, если луч света прерывается дымом. Наш детектор включается сам по себе, когда никакого дыма нет, — у него нарушена система детекции. Второй важный компонент сигнализации — механизм оповещения, запускаемый системой детекции. В нашем детекторе дыма он работает прекрасно — в отличие от дверного звонка, который никогда не информирует нас о том, что к нам кто-то пришел.

В человеческой модели нейронной сигнализации дППК отвечает и за детекцию, и за оповещение. Детектор дыма сообщает находящимся поблизости о вероятности пожара — чтобы они позвонили 911 или хотя бы перевернули подгорающие котлеты. Сигнал должен быть достаточно громким и хорошо слышным, чем бы вы ни были заняты. Дошедший до сознания дистресс физической боли заставляет отдернуть руку от горячей конфорки. В отношениях сигналом служат эмоции: боль социальной изоляции подталкивает к поиску новых связей.

Обнаружение конфликтов и ошибок обогащает эмо­циональный опыт. Четверка за контрольную работу — хорошая оценка и, по идее, не должна никого огорчить, но если вы ожидали 5+, то, скорее всего, испытаете дистресс. Мы предположили, что в ходе отслеживания конфлик­тов и определения ошибок, указавших на роль дППК в познании, эмоциональная реакция участников до сих пор не принималась к сведению. Но мы решили ее измерить.

Боб Спант, в то время мой студент, участвовал в нашем с Наоми исследовании с использованием фМРТ. Он рассмот­рел процедуру отслеживания конфликтов и обнаружения ошибок, называемую задача «стоп-сигнал» (вариант задачи «делай — не делай» из главы 9)95. В большинстве испытаний она была предельно простой: как только на экране компьютера появляется стрелка, указывающая влево или вправо, участник должен как можно быстрее нажать одну из двух кнопок, соответствующих ее направлению. Серия прошла быстро, участники делали выбор за секунду.

Далее мы усложнили задачу и изменили варианты ответов. После стрелки периодически воспроизводился стоп-сигнал. Он означал, что эту конкретную стрелку надо пропустить, ничего не нажимая — но только ту, которая сопровождалась стоп-сигналом. Его можно сравнить с желтым сигналом светофора, который загорелся, как только вы собрались выехать на перекресток: он означает, что надо изменить план действий. В первых испытаниях стоп-сигнал начинал звучать примерно через 250 миллисекунд после появления стрелки.

Если участники успевали среагировать и не нажимали клавишу, промежуток до появления стоп-сигнала увеличивался. В итоге между появлением стрелки и звучанием сигнала проходило столько времени, что участники в половине случаев успевали произвести «ошибочное» нажатие — до того как могли отреагировать на сигнал. Выиграть у компьютера было невозможно. Как только участники привыкали к задаче, она снова усложнялась. Лично я чуть с ума не сошел, пока ее выполнял, так что мы сочли ее идеальной для наших целей.

После каждых 16 испытаний с четырьмя усложнениями участники рассказывали, насколько только что завершенные серии задач заставили их поволноваться или расстроили. В некоторых сериях не было задач со стоп-сигналом, а участников каждый раз информировали, какое задание их ждет впереди. Им было заранее известно, будет ли сейчас неприятное испытание со стоп-сигналом.

В первоначальном анализе Боб обнаружил, что ошибки (следовало остановиться, а участник нажимал клавишу) вызывали активную реакцию дППК, как и в многочисленных предыдущих исследованиях. Далее он использовал записи о расстройстве участников и проверил, не были ли какие-нибудь области активнее при сильном расстройстве, чем при слабом. Хотя задачи в разных блоках различались не существенно, в одних заданиях участники расстраива­лись чаще, чем в других, что подтверждала активность дППК. И чем сильнее было расстройство, тем активнее реагировала дППК. Кроме нее ни одна другая область мозга не реагировала на разочарование в результате ошибок. Мы также заметили, что даже в испытаниях без стоп-сигнала дППК активировалась пропорционально волнению. То есть активность дППК отражала волнение о предстоящем блоке задач со стоп-сигналом.

Результаты экспериментов помогли нам разобраться в истинном назначении дППК, которой с давних пор приписывали попеременно то когнитивные, то эмоциональные функции. Мы утверждаем, что дППК поддерживает и когнитивные, и эмоциональные функции. А точнее, дППК служит сигнализацией, совмещая в себе систему детекции (когнитивные функции) и подачу звукового сигнала (эмоции). Наши данные подтвердили: дППК активируется получением стандартной задачи обнаружения ошибок, но при этом степень ее активности связана с эмоциональным опытом совершения ошибок.