Читать книгу "Мой плохой босс - Джина Шэй"

Впрочем, до водительского кресла я не добираюсь. Так и останавливаюсь, опустив колено на пассажирское, нырнув в машину наполовину.

Какой-то приторной дрянью пропах весь салон. Настолько мерзкой, что на меня тут же накатывает тошнота. Так, и какая сучка в нашей конторе пользуется настолько вонючими духами? Знакомый запах! И ведь не выветрился же.

Я придирчиво обследую салон. Несколько волосков, длинных, тёмных, прилипло к коже задних сидений. И царапины. Царапины на коже… От чьих-то блядских когтей.

Боже, я кастрирую эту сволочь…

У него что, бабки на гостиницу закончились? У самого дома кровать сгорела? Или обязательно было нагадить именно в моей тачке?

Мудозвон. Почему не умею проклинать? Я бы ему импотенцию обеспечила посмертную.

Я вызываю такси.

В свою машину я не сяду, пока не проветрится салон. Если я сейчас поеду общественным транспортом — я и туфли угроблю, и ноги свои, и какого-нибудь урода, который покажется мне похожим на Верещагина.

Ну, невозможно же вот этот плевок стереть с лица.

Он явно не очень ценит свою кобелиную жизнь.

Я с большим трудом пережила воскресенье, едва-едва подготовила себя к тому, что мне надо будет отработать две недели и как-то не угробить чертова гендиректора.

И тут еще это…

И снова кроет мир алым туманом. Господи, как же хочется сделать кому-нибудь больно… Очень больно…

Вообще-то не кому-нибудь случайному — только Антону Верещагину, но это вне правил. И уже осознание этого заставляет мой мозг кипеть еще сильнее, и вот уже от невыносимого жара кровавой жажды у меня почти горит кожа.

Нужно сосредоточиться на дыхании, нужно отстраниться, нужно успокоиться…

Нет, это невыносимо. Я не вытяну так еще сутки до вторника.

Я набираю администратора клуба.

— Доброго утра, Ирия, — хороший голос у Сережи. И мальчик он красивый, сладкий, да и саб из него ничего, жаль только приватизирован хозяйкой клуба. Я б иначе прибрала бы его к своим жадным лапкам. Увы. Опоздала. Клювом щелкать меньше надо.

— Свяжитесь с Пейном, скажите, что я готова встретиться с ним сегодня, если за мной пришлют машину. Уровень ситуации — черный. Инициатива для встречи — моя. Счет готовить не надо.

Я только надеюсь, что Проша свободен сегодня вечером. Есть, конечно, еще пара запасных вариантов, но только Проша опытен настолько, что… Хотя, чего я вру? У него вообще-то разворот плеч, задница и затылок очень похожи на Верещагина.

В этом дело. Я буду пороть его, а представлять известно кого. Ну, а что делать, если оригинал мне недоступен?

У нас с Прошей свои сигналы прописаны в договоре. Черный — это адский уровень жажды. Режим «чрезвычайной ситуации», когда доминанта кроет так, что совершенно невозможно терпеть. Призыв на войну с моей внутренней жестокой, голодной тварью.

Но, разумеется — он может отказаться и не приехать. В этом случае — мне перезвонят в течении дня. И возможно, мне придется удовольствоваться свободным клубным сабом, готовым подставить спину.

— А ваш номер как же? — непонимающе переспрашивает Сережа.

Ох, Тома, Тома, чем он тебя взял? Балбес ведь. Хотя и красивый, конечно, согласна. Это многое компенсирует. Но не все же.

— Мой номер скомпрометирован, — огрызаюсь я раздраженно, — ты же знаешь наш с ним договор, Серж. На его прямой номер я в рабочее время не звоню. И вообще не звоню.

— Простите, Ирия, — тут же виновато откликается Сережа, — разумеется, мы дадим знать Пэйну о вашей просьбе и подготовим номер. Девайсы приготовить?

Да вот еще не хватало клубным общаком пользоваться. Для Проши — у меня личный комплект. Элитный клиент все-таки.

— Я привезу свои, — на этом наш разговор заканчивается.

Я шагаю в сторону машины, открываю багажник, наблюдаю бардак, неаккуратно брошенный корсет, ошейник, маску и сумку — мою спортивную сумку, в которой я перевожу подготовленный набор девайсов — я вижу расстегнутой.

Ну, так я и думала, что влезет и перешмонает. Вот нету у мальчика абсолютно никакого понимания, что не стоит так потворствовать своему любопытству. Нос-то любопытный и наглый ведь и откусить могут.

Интересно. Вытряхнули только то, что лежало на самом верху сумки. Он докопался до плети, понял, с кем связался, и положил её на место? А почему не все тогда убрал? И химчистку салона какого хрена не сделал, чтобы следы свои кобелиные замести? Не боится? Это он совершенно зря, я, в конце концов, главный бухгалтер. Я ж могу и финансовую подлянку сделать.

Нет, на Гоа я, конечно, не усвищу и весь капитал фирмы не выведу — у меня в Москве родня и связи, подставлять их под удар я не буду. Но есть же и другие, не менее интересные варианты расправы.

Перебираю разбросанные в багажнике вещи, брезгливо морщусь. Все липкое, пыльное…

Нет, теперь этот корсет до чистки я не надену. Да и все остальное трогать не буду, еще не хватало, это же все теперь обрабатывать нужно, дезинфицировать. А еще можно святой водой помыть, чтобы смыть следы грязных лап Верещагина.

Пока едет — а верней сказать, тащится — такси, я успеваю подняться к себе, собрать сумку заново. Плеть у меня одна — давно бы надо завести пару запасных, но я слишком сентиментальна, привязана к одной. Кто-то из мужиков тачку за члена семьи держит, а у меня плетка — за любимую собаку.

Выгуливаю регулярно.

И сейчас до обработки я её не возьму. Придется обойтись ремнем — клубным девайсам я не доверяю. Впрочем, Проша любит, когда я беру его ремень в свои руки.

Давно я не опаздывала. Никогда не делала этого, пока работала у Верещагина и его партнеров. Не хотела разочаровывать «начальство» — дура была.

Сегодня опаздываю к началу дня аж на полтора часа. Отрываюсь, так сказать, за два года идиотизма. Ну, а что? Ну, что он мне сделает? Выговор влепит? Штраф выпишет? Господи, да похрен мне уже на это. Чем больше он выбесится — тем больше шансов, что подпишет заявление и вообще согласится отпустить меня без отработки.

— Отлично выглядите, Ирина, — только один Смальков, встретившийся мне на парковке, действительно имеет право со мной поздороваться. Он хотя бы не такой урод, как все прочие мудаки мужского пола из нашего руководящего состава.

— Спасибо, я знаю, — хладнокровно улыбаюсь я. Я очень хотела сегодня повертеть дресскод на фаллоимитаторе. Так что к выбору образа подошла со всей душой.

А чего от меня ждали? Что я застыжусь забега в трусах по ресторану и явлюсь в рясе? Ага, сейчас!

Когда я захожу в офис — я шагаю по нему спокойно, с нарочито прямой спиной, чеканя каждый шаг и мысленно втаптывая в этот ламинат на полу каждого из тех ублюдков, что ко мне вломился. Вижу квадратные глаза мудачка Соловьева, тогда потянувшего руки к моей груди. Вот её-то он сейчас и провожает взглядом. Будто впервые в жизни увидел.