Читать книгу "Последнее купе - Андрей Воронин"

Кафан снова повернулся на бок. Мышцы запели нестройным жалобным хором. Проводница, эта стерва крашеная, даже матрас не дала, пожалела. Нет, степь уж на что сухая и колючая, а куда мягче, чем багажная полка. И шире – не свалишься. И ночь там не такая душная.

Без двадцати пяти четыре. Кафан приподнялся, свесил ноги.

– Шуба, – шепотом позвал он. – Вставай. Пора.

Шуба простонал что-то во сне. Потом вдруг резко дернулся, ударился головой о потолочную панель.

– Ёооо-о-о.

– Тихо. Слезай, пошли. Время не ждет.

– Ага, – пробормотал Шуба, зевая. И тут же загремел вниз, как груженный камнями чемодан. Звякнула посуда на столике. Кто-то вскрикнул на первой полке. Послышался скрипучий голос:

– Воняют тут. Как козлы. И шумят еще вдобавок.

Кафан проронил негромко:

– Смотри, как бы у самого дерьмо из ушей не полезло.

Он помог Шубе подняться, легонько врезал ему по роже, чтобы просыпался скорее, потом взял с полки оба рюкзака, кивнул в сторону тамбура.

– Пошли.

В тамбуре они закурили. Шуба стоял, скорчившись, смотрел в дымящееся далеким утренним светом окно, от холода щупал себя под мышками.

– То духота, – ворчал он, – то холод. Хрен поймешь. Чего ты меня потянул сюда?

– А ты собираешься до самого Мурмана на третьей полке дрыхнуть, ишак? – Кафан открыл дверь в грохочущую клетушку между вагонами, помочился туда и сплюнул. – А товар где спрячешь? Под головой?

– Не знаю, не думал, – честно признался Шуба. – Я когда засыпал, представлял себе: вот если бы Вирус вдруг здесь объявился, то я бы…

– Сунь лучше язык в задницу и молчи, – отмахнулся Кафан. – «Я бы», «я бы…» Сейчас пойдем искать наши места, те самые, что Вирус просрал. Попробуем столковаться с проводником, он что-нибудь придумает для нас. – Кафан глянул на свои часы. – Четыре утра почти, народ дрыхнет без задних ног, никто на нас глазеть не станет. Заодно стрельнем денег по дороге, подстрахуемся на всякий поганый случай… Что ты уставился на меня, как фиг на бритву? Что непонятно?

Шуба зябко поежился, сунул ладони глубже под мышки. Зевнул.

– А как мы их найдем? Ну, эти места? Ты что, экстра… этот? гипнотизер?

– Мозгами надо шевелить, ишак, – поморщился Кафан. – Купейный вагон – это раз. Последнее купе. Для курьеров всегда последнее бронируют, чтобы у туалета. Это два. И три: туалет будет закрыт, типа залило или ремонт… Кто тебя такого тупого родил, Шуба, а? Вот блин. Четвертый год уже ездишь, пора соображать что-то, думать.

– Чего мне думать… – Шуба опять зевнул, широко, по-собачьи. – Я на подхвате, мое дело товар на горбу таскать да в морду бить, если что.

Кафан покрутил в пальцах окурок, хотел выбросить, потом передумал, затушил о стену и – степная привычка – сунул его в карман.

– Ладно, – сказал Кафан. – Светает. Пора двигать. Нам еще пятнадцать вагонов пройти и не споткнуться ни разу.

Вагоны с шестнадцатого по десятый – плацкартные, здесь грязно, пахнет несвежим бельем и острой едой, люди спят вповалку где в два, а где и в три этажа. Душно. Сумки, картонные ящики, пыльная обувь в проходах. Кафан присматривался к пассажирам, вычислял среди них будущего «спонсора»… – нет, не то, опять не то. Иногда он запускал свою длинную обезьянью лапу на багажную полку, шарил там в поисках бумажников и часов. Пусто.

– Нет, ты только глянь, Кафан, – зашипел Шуба, дергая товарища за рукав. – Телки. Телки. Сколько телок, Кафан, хоть бери в обе руки, и… Нет, ты видишь?..

Шуба, как загипнотизированный, уставился на какую-то юную пассажирку, разметавшую по нижней полке смуглые голые ноги.

– Да сдохнуть мне на этом самом месте, – прошептал Шуба, – если я…

Кафан с разворота навесил ему в ухо. Схватил за отвалившуюся нижнюю челюсть, придвинул к себе.

– В следующий раз яйца отобью, ишак. Нам деньги нужны, деньги – понял? Пошел вперед. Быстро.

В одиннадцатом вагоне Кафан нашел то, что искал. На боковой полке спал пожилой кавказец в красных «рибокских» трусах, на вешалке висели вельветовые штаны и приличный костюм-двойка. Кафан неслышно залез на багажную полку, в самом дальнем углу обнаружил туфли из мягкой дорогой кожи. Заглянул внутрь, на стельке нарисован бабский силуэт с какими-то клунками в обеих руках, рядом написано крупно: «GUCCI». Полторы сотни долларов как минимум. Кафан усмехнулся. Возможно, этого богатого лоха тоже подставили, как и его с Шубой, иначе как бы еще он попал в плацкартный вагон на боковую полку?

Курьеры вернулись в тамбур, заперли в угольном шкафу свои рюкзаки, быстро обсудили план действий.

– …В общем, если вдруг откроет глаза – бей сразу по кочану, чтобы даже маму родную наутро не вспомнил. Усек?

Шуба закивал, он усек. По кочану – это без проблем, тут думать не надо.

Первым делом Кафан обшарил пиджак кавказца, затем штаны. Всего несколько вшивых купюр по пять-десять тысяч и шелуха от арахиса. Он снял сумку с багажной полки, залез туда. Сверху лишь газеты и белье, дальше лезть – шум один, толку мало.

Шуба стоял над пассажиром, держа кулак наизготовку.

«А почему бы, – думал он, – почему бы нам с Кафаном не обшарить какую-нибудь. во-о-он там, скажем, во втором отсеке – блондинка, нестрашная вроде, горячая, лежит себе, уж я бы точно знал, где у нее чего искать, в каких местах и…»

– Сюда смотри, дурень. Смотри в оба глаза, – услышал он над самым ухом рассерженное шипение.

Кафан осторожно запустил руку под подушку. Кавказец тихо всхрапнул, перевернулся на спину. Кафан застыл.

Через минуту он там что-то нащупал, Шуба это понял по глазам. Вагон качнуло, за окном непрерывным Х-Х-Х-Х-Х-Х замелькал железнодорожный мост. Перестук колес зазвучал громче, раскатистей. Кафан сжал губы, кивнул на кавказца – мол, сейчас тяну обратно, будь начеку.

И в этот момент глаза беспечной жертвы широко открылись. Серые глаза с дрожащими спросонья зрачками. Кавказец уставился в потолок, будто там что-то было написано, потом нахмурился, приподнял голову – и увидел Шубу.

Кафан рванул на себя руку из-под подушки.

Рот кавказца открылся, как лоток в мусоропроводе, но Шуба врезал прежде, чем оттуда вылетел хотя бы звук. Голова упала на подушку, из носа вылетела какая-то дрянь, веки опять наехали на глаза, на лбу над переносицей расплылся розовый след в виде какого-то иероглифа. Это как знак качества: Шуба работал с гарантией.

– Нормально, – шепнул Кафан, показывая тугой бумажник. – Сгоняй за рюкзаками, встретимся в девятом вагоне, в нерабочем тамбуре.

На бумажнике тоже была нарисована баба с клунками и стояли буквы GUCCI. Внутри, кроме дюжины медицинских рецептов на имя Картадзе И. А., направления на флюорографию и нескольких детских фотокарточек Кафан и Шуба обнаружили восемьсот тысяч российскими и двести пятьдесят долларов мелкими купюрами.