Читать книгу "Попаданка ледяного дракона - Любовь Свадьбина"

– Пока ничего, – отзывается он.

– Камин разжечь? – спрашивает следующий по пятам хозяин.

– Да.

– Позвать лекаря? – Он позвякивает ключами. – Нужно что-нибудь передать в контору?

– Пока нужна только комната.

– Будет, будет исполнено. – Хозяин отпирает одну из дверей. – Проходите.

В сумрак комнаты он заскакивает первым и взмахом руки воспламеняет сложенные в камине дрова. Оранжевое пламя наполняет светом небольшую комнату, озаряет кровать с сундуком в изножье, узкий секретер возле закрытого шторой окна и табуретку.

– Бельё чистое, – сообщает хозяин. – Ужин принести?

– Да… И захвати верёвку с магическим плетением. – Обещания убить, даже брошенные в порыве эмоций, Саран не игнорирует.

Удивлённо покосившись на бесчувственную ношу, хозяин выскакивает из комнаты. Шорох шагов быстро угасает в глубине гостиницы. Присутствие других постояльцев выдают глухие рулады храпа и мерное поскрипывание постели.

Саран кладёт Виторию на постель и оглядывает. Запёкшаяся кровь на её одежде, руках и лице намекает, что её нужно осмотреть хотя бы поверхностно.

В первую очередь Саран сдёргивает с неё великоватые сапоги, затем развязывает плащ. Кровь на её волосах выглядит свежей. Сдвинув тёмные пряди с уха Витории, Саран в тусклом рыжем свете и скоплении теней различает разорванную мочку, словно с неё сорвали серьгу. Он касается второго её уха: там золотая серёжка с изумрудами – слишком дорогая в сравнении с невзрачной одеждой явно с чужого плеча.

Заглянув в безмятежное лицо, Саран осторожно касается раны: «Жаль, останется шрам». И, чтобы этому помешать, тут же склоняется, обхватывает мочку губами. Металлически-сладкая кровь наполняет его рот, смешиваясь со слюной. Ещё одна причина для недовольства отца: ледяные драконы его линии ядовиты, но Саран унаследовал не яд короля, а целебные свойства слюны матери.

Он облизывает рану, соединяя края. Сглатывает кровь. Под его языком плоть мочки стремительно срастается. Закрыв глаза, он наслаждается этим ощущением соединения волокон, полного заживления без следа…

Движение ресниц Витории для него – как прикосновение крыла бабочки к скуле. Он даже не сразу осознаёт, что она двигается. Жгучая боль обжигает его ухо, он отскакивает.

– Ты что творишь? – Витория мельком оглядывает комнату и, соскочив с кровати, качнувшись, спиной вперёд ковыляет к двери.

Боль жжёт ухо Сарана. Коснувшись мочки, он ощущает что-то влажное. С изумлением оглядывает кровь на своих пальцах. Как на ритуале: он испил её крови, она – его.

«Как так получилось?» – Саран всегда со всеми поддерживал усиление тела, делая каждый миллиметр своей кожи, даже волосы, неуязвимыми как минимум для людей, а сейчас в ситуации, когда должен осторожничать вдвойне, расслабился… Саран с интересом оглядывает Виторию.

– Кто ты такая?

– А ты кто такой, ублюдок белобрысый? – почти шипит она, теребя зажившую мочку уха. – Где мы?

– В гостинице. – Саран убирает руки за спину. – Я не причиню тебе вреда.

Её страх и злость неимоверно его раздражают, но он знает, что с испуганными животными следует сохранять спокойствие, а Витория сейчас напоминает загнанного в угол зверька. Хищного.

Дверь отворяется. Прежде, чем Саран или Витория успевают что-то сделать, на неё обрушивается оглушающее заклятие хозяина постоялого двора. Снова Саран успевает её подхватить. Его остаточно дёргает гневом, но он укладывает Виторию на постель. Отослав встревоженного хозяина, продолжает осмотр.

Сорочка под плащом и рубашкой без кровавых пятен, что сразу успокаивает: ран нет. Но есть порез сбоку на бедре. Стянув с Витории грубые штаны, Саран связывает её руки и ноги так, чтобы за ночь они не затекли, но и невозможно было быстро освободиться. Концы на всякий случай крепит к столбикам в изголовье и изножье. Теперь можно действовать без опаски. Саран наклоняется и вдыхает запах её кожи: металл крови и тонкий аромат её пота. От неё немного пахнет лошадью. И ещё страхом. Какие-то незнакомые запахи. Дым. Опасность…

Порез Саран вылизывает до тех пор, пока светлая кожа не становится первозданно гладкой.

Вернувшийся с ужином хозяин, увидев, как Саран гладит упругое бедро без малейшего следа раны, опускает взгляд и ставит на секретер кувшин и миску с ломтями холодного мяса, хлеба и варёными яйцами. Запах еды наполняет комнату.

То, с какой поспешностью уходит человек, явно считая, что Саран воспользуется беспомощной девушкой, лучше всего подтверждает, что инкогнито принца драконов не раскрыто.

Вытащив из-под Витории покрывало и одеяло, Саран укутывает её, а сам отходит к секретеру. Ест, глядя на неё. Пьёт леденяще-сладкий морс из морозной ягоды, глядя на Виторию. Раздевается, глядя на неё. Забирается в кровать, глядя на неё. И засыпает тоже глядя на неё, пока свет угасающего в камине пламени вычерчивает её светлый профиль на тёмном фоне стены.

***

Лежащий на животе Саран просыпается сразу, тут же на него обрушиваются ощущения. Физические: тепло Витории под крылом, её дыхание, щекочущее перепонку, нечувствительную к самому сильному и холодному ветру. И магические от брошенного заклинания эхолокации: пустая комната с камином, секретером и табуреткой, дверь закрыта, окна тоже.

Саран открывает глаза.

С тихим шелестом складываются крылья, открывая его и Виторию тусклому свету: тот едва пробивается по периметру ставней и увязает в шторе. Прогибаясь на постели, чтобы крылья легче проскользнули в разрывы на рубашке, Саран мысленно фиксирует, что бесконтрольно крылья во сне не выпускал последние четыре года, и сейчас это особенно неуместно. Он не вполне понимает, как такое случилось, ведь звук разрываемой ткани он должен был услышать. Но он не слышал.

«Снотворное? Яд?» – Саран прислушивается к себе, но он полон сил, мышцы гудят от переполняющей его энергии. Соскользнув на пол, он обходит кровать. Выращивая на ладони шарик голубоватого света, рассматривая спящую Виторию, её выглядывающие из-под одеяла стопы, обнажённое плечо, переливающиеся в призрачном свете пряди.

Камин не горит, и Саран задумывается о том, что для человека здесь, наверное, слишком холодно. Но прежде, чем успевает решить, что с этим делать, ресницы Витории вздрагивают.

Сложив ладони, Саран гасит магический свет и замирает. Только сердце его стучит так быстро и неистово, что заглушает все звуки.

***

Первое ощущение – ломота во всём теле. Чувство, будто каждую мою косточку сломали. По несколько раз. А бедренные с поясницей ещё и расплющили с особой жестокостью. Какой садист выкручивал мышцы? Я бы ему эту выкручивалку сломала.

Следом за болью сквозь полудрёму приходят воспоминания: горы-горы-горы, адская боль в спине и ягодицах, горы, бесконечные извивы каменной тропы. Мы с Эзой заблудились, и я приказала отпустить поводья, чтобы лошади вывели нас на дорогу для транспорта. Мешковина на копытах истёрлась, и воздух наполнился цокотом. Он оглушал, вгрызался в мозг.