Читать книгу "Всё, что от тебя осталось - Кати Беяз"

– В нем отдельными звуками ели различались слова, однако были они совсем не на том языке, на котором говорил сейчас Михаил. Я слушал их тысячу раз, работая с записью. И значения этих четырех слов я пока так и не нашел ни в кельтском языке, ни в индоевропейском, ни в древнегреческом. Звуковая дорожка снова прервалась резким скрипом и дала начало последней записи:

– От этой истории бегут мурашки по коже, не правда ли? Значит, говоря простым языком, этот договор с демонами смерти, что маги заключили, дал племени победу над кельтами, однако навсегда лишил их жизни и покоя. Сошедшие в долину кельты убивали жителей этого района одного за другим, но вскоре те снова вставали и продолжали свой бой. А в темноте ночи ходили немые наблюдатели, цокая копытами и сверкая мелкими глазами под тяжестью извилистых рогов. Они любовались кровавым лесом, впитывая в себя все ужасы той войны. Остатки кельтов бежали, обозначив местность на своих картах надписью Глен-нам-мар, что переводится с кельтского как Долина Мертвых…

– На этих словах завершалась запись, но скрежета, свойственного ее отключению, не последовало. Мне показалось, что кто-то словно обрезал файл, скрыв феерическое окончание. Будучи человеком настойчивым и внимательным к мелочам, я перезвонил на уже знакомый мне номер. Однако друг Михаила уверил меня, что никакого обрезанного продолжения нет. Эта запись заканчивается именно так. Не падением телефона в траву, ни криками о помощи, а вот так – непонятной гробовой тишиной.

– Ты знаешь эту историю назубок, – съязвил я.

– Да, друг мой, я хорошо изучил ее, – даже не понимая моих подколок и с ноткой гордости ответил Алексей.

Я старался не верить всему рассказанному, но почему-то прошлогодние перегнившие листья под ногами вдруг приобрели странный коричнево-бурый оттенок. В то мгновение мне показалось, что я иду по кровавому полотну, некогда пропитанной смертью земли. Такими темпами фантазия могла завести меня так далеко, что обратного пути, возможно, уже не будет. Я всем своим существом воспротивился этому. Признать, что мертвые вставали и дрались дальше?! Что Рыцарь Ирвин встретил одного из них в лесу и ушел с ним туда, куда живым дороги нет? А жители преисподней по первому зову слова или мысли появляются в этом месте, чтобы пролить еще немного нашей крови, словно совершая свой древний обряд? Нет, несмотря на все увиденное, мне сегодня совсем не хотелось делать шаг в мир ходячих мертвецов, гостей из преисподней и загадочных исчезновений – это уверенный шаг навстречу своему безумию.

– Послушай, может, там и была какая-то легенда в первом веке, но мы же живем в двадцать первом. И нам стоило бы понимать, что гром и молния – это не гнев богов. Пойми, на многие явления того времени наука спустя две тысячи лет вполне способна пролить свой свет.

– Да? Ну, пролей мне свет на этих созданий, что совсем недавно ты своими глазами видел! Что убили твоих друзей и приходят по первому зову, потому как эта земля стала их родным домом.

Я глубоко вздохнул, призывая нас двоих понизить тон разговора и вернуться к дискуссии познавательного характера.

– Я рад поверить твоему рассказу, но не лучше ли найти объяснение в естественных науках? Разве это не подняло бы нас на ступеньку выше суеверия и необузданного страха. Ко всему, я не видел своими глазами, что мои друзья мертвы!

Алексей резко повернул ко мне покрасневшее лицо. Он был в ярости. Поведав мне столь важную информацию, имеющую, по его мнению, даже некий налет секретности, он никак не ожидал получить в ответ скептическую оценку. Я спешил объясниться со своим проводником, опасаясь очередной стычки.

– Газ фреон, – выпалил я, – это сильнейший галлюциноген! Долина Гленамар, или как там ее, вполне может быть природным месторождением газов метана и этана, водородные атомы которых, замещаясь на фтор и хлор при смешении, образуют фреон. Он без запаха и цвета, поэтому мы никак не смогли бы понять, что галлюцинируем под его воздействием.

Я мельком посмотрел на Алексея. Его лицо вернуло прежний цвет. Он потупил свои прозрачные глаза в землю и казался внимательным слушателем. Поэтому я продолжил свой не менее интересный рассказ, с точки зрения геологии и биологии, чем кельтские мифы про долину мертвых.

– А фенилэтиламин? Это сильнейший в мире газ, вызывающий приступы страха. Вещество достаточно легкое и быстро разносится с потоками воздуха. Попадая своей жертве в дыхательные пути, химическое соединение проходит в головной мозг и полностью парализует его страхом. Знаешь, откуда он мог здесь взяться?

Мой спутник лишь недовольно покрутил головой. Я зажал губу, не желая продолжать. Невозможно переубедить человека, если он искренне верит своим доводам. Алексей полгода работал над раритетной звукозаписью, пытаясь разгадать эту загадку необъяснимых видений и страхов. Совершенно понятно, что он был просто не готов услышать всему этому научное объяснение. Однако совершенно внезапно он произнес:

– Ну, из-под земли, видимо, так же, как и фреон…

– Нет, – тут же оживился я, – этот газ преимущественно имеет биогенную природу! В огромном количестве его можно найти в моче хищников.

– Что? – повторил он мое удивление, но на этот раз научным фактам, а не двухвековым мифам.

– Так точно, в моче хищников. Если в этом лесу много волков, пометивших долину, то подобный воздух, перенасыщенный фенилэтиламином, вполне способен ввести нас в приступ необъяснимого страха, практически панического ужаса. Мозг и без фреона в таком случае способен дорисовать картину мистического леса. Хотя я все-таки склонюсь к вот такой вот смеси природных обстоятельств. Того чер… Кхм, того с копытами, я видел довольно реально для разбушевавшегося воображения.

Я торжественно засунул руки в карманы, выжидая от Алексея признания научного превосходства над суеверными страхами. Может, он и прошел войну, но я прекрасно разбирался в химии и биологии, что могло порою помочь мне куда больше, чем физическая сила и выносливость. Мозги – вот что мы должны прокачивать, двигая себя и свое время вперед. Именно из этих убеждений я не любил историю и физкультуру.

– Хорошо, но если мой мозг видел галлюцинацию вместо реалий, то как я узнал, как выглядели твои друзья?

– Эм, – это был хороший вопрос, о котором я не смекнул. – Ну, возможно, ты видел их живыми, а галлюциноген показал их тебе мертвыми, – неуверенно ответил я, понимая зыбкость своей теории.

– Никогда не слышал о подобных галлюцинациях, – пробурчал он. – Если они живы, то я должен был видеть их стоящими на своих ногах. Фреон мог бы помочь увидеть мне акт их смерти, но прежде они все же должны были бы стоять на своих ногах, мой мальчик.

Я замолчал. Наверное, мне было все же лучше играть по его правилам, пока мы не доберемся до деревни. Да и свидетельство о монстре, убившем моих друзей, прозвучит в суде куда лучше, чем галлюциногенный газ, оказавший на нас воздействие. Моей прямолинейности было все еще слишком много для будущего юриста. Пора было уже заканчивать с выкладыванием всего содержимого из карманов на стол и учиться верить в то, во что мне верить стратегически выгодно. Именно ради этих навыков и хорошего трудоустройства я пошел на такую нелегкую для своего ума специальность. Я всегда мечтал быть астрофизиком и учился на юриста исключительно ради перспектив. Однажды я спросил Толю, почему он выбрал юридический. Тот ответил, что хотел бы защищать невинно осужденных.