Читать книгу "Выстрел, который снес крышу - Владимир Колычев"

– Не поверил. Потому что он действительно не умеет летать. И ударить он уже никого не сможет, – невесело вздохнула Эльвира Тимофеевна.

– Вы приняли меры?

– Разумеется. Как вы понимаете, я не сторонник медикаментозной терапии, но… Уверена, что вам не придется испытать на себе последствия такого воздействия. Да, кстати, что вы узнали про клоуна? – неожиданно спросила врач, пристально глядя в глаза пациента.

– Про какого клоуна? – растерянно посмотрел на нее Торопов.

– За которым вы гнались.

– Ни за кем я не гнался, – мотнул Павел головой, думая о том, что про клоуна нужно забыть.

Эльвира Тимофеевна и без того считает его душевнобольным, и не стоит усугублять ситуацию. Тем более что не было никакого клоуна.

– Но вы же проводили расследование, – с провокационным каким-то удивлением сказала женщина.

Но Павел не позволил провести себя.

– Видно, профессор очень сильно меня ударил, – торжествующе улыбнулся он. – У кого-то от удара искры из глаз летят, а у кого-то клоуны… Не было никакого клоуна. И Маши нет в живых.

– Хорошо, Павел, очень хорошо. Я рада за вас. Если так пойдет дальше, думаю, скоро нам придется расстаться. Срок вы свой отсидели, курс лечения, надеюсь, закончится. И тогда перед вами встанет вопрос, куда податься. Чем бы вы хотели заняться после выздоровления?

Глядя на Эльвиру Тимофеевну, Торопов понимал, что вопрос этот задан неспроста. Снова провокация. Он должен казаться здравомыслящим человеком в ее глазах, поэтому нужно забыть и о своей прежней работе в клубе, и об общежитии, и о самом Горуханове, убийцу которого пытался найти.

– Я не знаю. Рано об этом думать, – покачал он головой.

– А как же ночной клуб, в котором вы работали?

– Не было никакого клуба. И Горуханова тоже не было…

Он помнил встречу с Горухановым, разговор с ним, после которого его взяли охранником в клуб, но сейчас он всерьез считал, что все это было плодом больного воображения. Эльвира Тимофеевна внимательно смотрела на пациента и не могла не заметить, насколько искренне произносил он свои слова.

– На этом и остановимся, – мило улыбнулась она, поднимаясь со своего места. – Держите себя в руках, Павел, контролируйте свое поведение, и все будет в порядке… Да, и о каждой встрече со своей женой информируй меня. Это не просьба, это требование врача. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. Я вас очень хорошо понимаю, – с важностью серьезного и солидного человека заверил ее Торопов.

Он действительно соглашался с тем, что каждое проявление своей болезни должен был обсуждать с Эльвирой Тимофеевной, но при этом он не хотел выполнять ее требования. Ведь Маша осталась для него в прошлом, и больше она не побеспокоит его в настоящем. Во всяком случае, он хотел в это верить…

Часть вторая

1

Она мелькала среди берез, как невеста, убегающая, но тем самым увлекающая за собой жениха. Только невеселы ее глаза, и радость не растягивает губы в белозубой улыбке. С тоской поглядывая на Торопова, Маша уходила в глубь рощи, а он шел за ней, не чувствуя под собой ног. Огибая дерево, он механически провел рукой по его стволу, но не ощутил теплой шероховатости под пальцами. Маша что-то говорила ему, но он не слышал ее. Его нос не улавливал запахов цветов, травы, березовой коры. Он видел, как ветер шевелит листья на ветвях деревьев, но не чувствовал его дуновения. Это могло означать только то, что за Машей он шел во сне, где ощущения смазаны спящим сознанием…

Маша остановилась, рукой обняв березку, как лучшую свою подружку. Повернулась к Павлу лицом, приманивая к себе, помахала ему свободной рукой. Она смотрела на него с недовольством, но враждебность в ее поведении отсутствовала. И она даже не попыталась убежать, когда Павел приблизился к ней. Осталось только руку протянуть, чтобы коснуться ее. И он сделает это, потому что она не останавливает его, не сопротивляется. Вот сейчас он и убедится в том, что ее бесплотную оболочку заполняет абсолютная пустота.

Но нет, он ощутил вдруг тепло и мягкость ее тела. Маша живая, материальная…

– Эй, ты чего? – мужским голосом возмутилась она.

Да и не она это вовсе, а он. Рома Дудник. Его залитые желтизной глаза с осуждением смотрели на Павла.

– Ты чего меня за грудь лапаешь? Я тебе что, баба?

– Извини, ошибся, – на удивление спокойно отреагировал Торопов.

Он шел за своей женой, но Маша вдруг превратилась в малознакомого мужчину. Это событие должно было всколыхнуть его изнутри, но Павел смотрел на Рому с детской невозмутимостью. Не было в его душе того живого брожения, которое заставляет человека возмущаться и удивляться. И в сознании полный штиль. И совсем не важно, где он разговаривает с Дудником, во сне или наяву. И то, что Маша исчезла, все равно.

– Ошибся он, – ухмыльнулся Рома.

Он развязал тесемку своего больничного халата, глубоко запахнул полы и даже поежился, как избалованная мужским вниманием жеманница.

– Совсем тут все из-за баб с ума посходили, – заговорщицки глянул он на Торопова.

– Кто это все? – механически отозвался тот.

– Да Илья Макарович, например, – понизив голос, обличительным тоном сказал Дудник и беспокойно глянул по сторонам, как будто боялся, что его могут подслушать.

– Опять ты за старое? – с едва выраженным упреком спросил Павел.

Дудник – ненормальный, как и все здесь. И глупо было осуждать его за возводимую на врачей напраслину.

– Ты не веришь?.. Я знаю, что не веришь! – От нервного возбуждения глаза Ромы стали еще желтее, чуть ли не оранжевыми. – Поэтому я и позвал тебя сюда!

Дудник показал рукой в сторону виднеющегося среди деревьев здания.

– Ты меня позвал? – в тугом раздумье спросил Павел, пытаясь сообразить, за кем он шел, за Машей или Ромой.

– А кто ж еще? Я, конечно!.. Что, тупо соображаешь? – засмеялся парень.

– Нет, нормально…

– Глаза у тебя пустые… Раньше бодрый был, а сейчас как чучело. Залечили они тебя!

– Как это, залечили?

– Ну ты совсем никакой, – обеспокоенно покачал головой Рома. – Совсем ничего не соображаешь. Так и овощем скоро станешь… У нас тут, знаешь, в спецблоке сколько таких!

– Сколько?

– Много! У Эльвиры Тимофеевны – это на раз-два! Чуть что не так, аминазин крест-накрест, и здравствуй, грядка. Ты в старый корпус зайди, там целый огород…

– Я не хочу быть овощем, – мотнул головой Павел.

– А кто тебя спрашивать будет?

– Врешь ты все… Ты вот совсем ненормальный, а овощем тебя не сделали. И на грядке ты не сидишь.

– Сам ты ненормальный! – огрызнулся Дудник.