Читать книгу "Мое ледяное проклятье - Анна Одувалова"

Затаившись за окном, я намеревался понаблюдать за забавным действием. Я просто сбежал от нее. Сбежал, чтобы не наделать глупостей. И о том, что если платье нереально застегнуть, то и расстегнуть будет проблематично, как-то не подумал. Зато сейчас меня ждало весьма интересное представление.

* * *

После того как Ранион неожиданно испарился, я какое-то время не могла прийти в себя. Его присутствие, оказывается, невероятно выматывало.

Прикрыв форточку, я упала в кресло у камина, спрятав пылающее лицо в руках. От его прикосновений шел мороз по коже и горели щеки. Руки дрожали до сих пор. Он снова видел меня практически обнаженной, но зато до завтрашнего вечера я свободна. Если он, конечно, сочтет нужным сдержать обещание. Раньше всегда сдерживал. Но я уже успела заметить, что за последние восемь лет очень многое изменилось.

Пэрсик, который во время визита ледяного прятался под диваном и вообще никак не заявлял о своем присутствии, осторожно выполз на свет, брезгливо обнюхал подол моего платья. Потрогал лапой искусно сделанную снежинку на подоле и, раздраженно дернув хвостом, отошел в угол. На руки не полез.

Ну и молодец, не хотелось, чтобы он оставил зацепки на дорогой ткани. Как любые котики, Пэрсик был линюч и когтист. Причем эти его качества проявлялись в самые неподходящие моменты.

Платье было великолепно. Удобное, мягкое и очень теплое. На юге таких просто не делали. Несмотря на то что его подарил Ранион, я была рада, что оно у меня есть. Точнее, не оно, а они. Стоял еще целый пакет.

Единственным недостатком были эти треклятые пуговицы. Я просто не представляла, как расстегнуть их без посторонней помощи. Благодарна им была только за то, что, пытаясь справиться с ними, я выкинула из головы ледяного. Точнее, про него я помнила всегда, но сейчас все ресурсы были направлены на то, чтобы изогнуться и дотянуться до мерзких круглых бусинок, не желающих вылезать из петелек.

Я ругалась как сапожник, вся взмокла, но осилила только треть. Часть у воротника и часть – в районе поясницы. А вот пространство между лопаток не позволяло ни вылезти из проклятого платья, ни расстегнуть оставшиеся пуговички. Рвать ткань дико не хотелось.

Почти не удивилась, когда в спину дунул холодный ветер, а у моих ног закружились снежинки. Пэрсик подпрыгнул на всех четырех лапах и, оскальзываясь на полу, умчался на кухню, откуда раздался грохот и звук падающей посуды.

– Ты напугал моего кота, – отозвалась я, не поворачиваясь к Раниону, но чувствуя, что он стоит за спиной.

Ледяные пальцы скользнули по коже спины, и я вздрогнула. Зато корсет перестал жать. Он молчал. Только медленно, пуговица за пуговицей, расстегивал платье до тех пор, пока оно не упало к моим ногам.

– Хороших тебе снов, Рыжик, – шепнул Ран мне на ухо, и от его ледяного дыхания кожа покрылась мурашками.

– И тебе, ледяной, – отозвалась я, а он унесся с порывом ветра.

Сейчас между нами не чувствовалось ненависти, но не уверена, что завтра она не вернется. Точнее, почти на сто процентов уверена: завтра последует новый виток.

Я переоделась в теплое и уютное платье Женевьев. Оно было удобным и очень домашним. Отыскала вязаные носки и забралась с ногами в кресло. Камин загорелся, едва я о нем подумала. Поленья весело зашипели. В доме было тепло и без него, но живой огонь создавал уют, а на колени мне прыгнул Пэрсик. Я повернула голову к окну, чтобы бросить взгляд на окна дома, в котором жила сестра, но стекло было плотно покрыто ледяным орнаментом. Острые углы и иглы, так похожие на решетку. Наваждение прошло. Ранион четко дал понять, где я нахожусь. В клетке. И только он решает, выпустить меня или нет.

Я уснула прямо в кресле. На диван перебралась уже совсем ночью, так и не заставив себя снять платье. Просто притянула к себе Пэрсика, который изображал лохматую сардельку, и снова провалилась в уютный сон.

Ранион не обманул. По крайней мере, на эту ночь он оставил меня в покое. А с утра, когда я только открыла глаза и даже не успела вылезти из постели, ко мне нагрянули Женевьев и Китти.

– Пэрсюшка! – закричала малышка, скинув на пороге расшитые бабочками валенки.

Проигнорировав меня, она пронеслась в комнату, где сграбастала в объятия сонного и поэтому весьма медлительного Пэрсика. Кот вытаращил глаза и стал похож на рыжую, лохматую и очень напуганную сову. Но вырываться не стал, только раскинул лапки и безвольно повис в удушающих объятиях.

– Все, Пэрсюшка, – передразнила я Китти, – сбежать не успел.

– Давай кофе пить! – жизнерадостно заявила Женевьев и прошла мимо меня на кухню.

– Да, самое время.

Я сонно зевнула, прихватила с кресла плед и, завернувшись в него, потопала за Женевьев, понимая, что есть-то у меня нечего, а хочется. Но, как оказалось, Женевьев предусмотрела и это. Видимо, в старших сестрах есть какой-то особенный ген заботы, сейчас помноженный на материнский инстинкт. Он снова сыграл мне на руку. Женевьев принесла ароматные круассаны. Они лежали в бумажном пакете, от которого теплом исходила магия.

– Ты с утра пекла… – удивилась я.

– Вал, ну ты прямо как маленькая! – фыркнула сестра. – Нет, конечно. Зашла в ближайшую пекарню.

– Спасибо тебе, – искренне сказала я и сжала в руках чашку с ароматным кофе, которую протянула Женевьев. – Ты так много для меня делаешь… А могла просто притвориться, будто меня не существует. Я бы тебя поняла.

– Ты моя сестра, и я не хочу забывать о твоем существовании.

– А Дэвид? Он, кажется, не очень рад моему появлению.

– Ну, появлению и я не обрадовалась. Согласись, это все усложнило. А Дэвид… – Женевьев встала вполоборота к окну и уставилась на заснеженную улицу. – Он просто нервничает.

– Из-за чего?

– Они с Раном дружили. Ты же помнишь. И когда Ран стал таким… то отступил в сторону. Отпустил меня, понимаешь? Даже, вернее сказать, оттолкнул. В объятия Дэвида, который давно был в меня влюблен. Дэвид не смог отказаться.

– А должен был?

– Ран скорее перерезал бы себе вены, чем поступил бы так. Для него очень много значила эта дружба. В этом их отличие. Дэвид убедил себя, что поступил так и потому, что был в меня влюблен, и потому, что Ран уже не мог быть со мной. Но по факту мы всегда думаем только о себе. Даже если не хотим в этом признаваться. Поэтому я не могу на тебя злиться.

– Ты тоже думаешь только о себе?

– Именно. Но в отличие от Дэвида, не пытаюсь себя обмануть. А он почему-то ощущает вину перед Ранионом. До твоего появления мы не видели Рана пять лет. С момента рождения Китти. Город вообще почти забыл о его существовании. Да, климат стал холоднее, но не более. Ты же, сама того не желая, вернула ледяного дракона в нашу жизнь. И Дэвиду не нравится именно это. А не твое появление.

После объяснения с Женевьев от души отлегло. Я действительно переживала из-за его отношения ко мне. Из-за злых взглядов и с трудом сдерживаемого раздражения. Но его эмоциям нашлось вполне логичное оправдание, и я успокоилась, убеждая себя, что все непременно наладится.