Читать книгу "Самые темные дороги - Лорет Энн Уайт"

– Насколько мне известно, мой отец был здесь в день своей смерти, – сказала она. – Вы, случайно, не работали в тот день? Вы видели его? Может быть, разговаривали с ним?

Абдул криво усмехнулся:

– Когда это мы не работали круглые сутки семь дней в неделю, а, Камала?

– Верно, – отозвалась Камала. – Ной зашел купить сигарет. Он часто бывал здесь, как и большинство жителей города. Здесь одна заправочная станция на северной окраине, а другая – на юге.

– Сигареты? – Ребекка нахмурилась.

– «Денали плэйн», насколько я помню, – сказала Камала.

– А он… он делал это раньше? В смысле, покупал здесь сигареты?

Ребекка убрала чек в карман. Ее отец не курил. Но опять-таки, как много на самом деле она знала о своем отце?

Супруги обменялись взглядами. Абдул пожал плечами.

– Наверное, покупал, – ответила Камала. – Точно не припомню. В основном он приезжал сюда на заправку. Иногда покупал газеты и кое-какие журналы для охотников. – Она покосилась на стойку с журналами и несколькими книгами в мягких обложках. – А иногда он покупал пакет молока.

– Он в тот день выглядел как обычно? Нормально?

Супруги снова обменялись взглядами.

– Мне известно, что в тот день он пил с утра, – сказала Ребекка.

Абдул кивнул.

– Да, иногда он приходил сюда в таком виде. – Он чуть пожал плечами, словно сожалея, что приходится говорить правду.

На заправку въехал мотоцикл и остановился у ближайшей колонки. Мотоциклист был одет в черное. Его сопровождал темно-серый грузовик с двумя снегоходами на борту. На их полозьях остался намерзший лед с комьями снега.

Супруги заметно напряглись, когда мотоциклист спешился и снял свой шлем. На нем была теплая полумаска с изображением скелета, закрывавшая нос и рот. Сдвинув ее на подбородок, мотоциклист зашагал к магазину.

Абдул снова забрался на стремянку и стал заполнять полки. Ребекка чувствовала, что окно возможности для получения информации быстро закрывается.

– Мой отец что-нибудь сказал? – быстро спросила она.

Камала покачала головой, и маленький бриллиант, вправленный в крыло ее носа, блеснул отраженным светом.

– Он не сказал ни слова, – тихо ответила она. – Просто подошел к стенду у окна, вон там. – Она показала кивком головы. – Он стоял там достаточно долго, чтобы я начала гадать, на что он смотрит или кого он ждет. Я спросила его, но он лишь пожал плечами. Потом пришел мистер Эш Хоген. Он находился с другой стороны бензоколонки и заправлял свои баллоны пропаном. Он пришел заплатить за газ, увидел пьяного Ноя и предложил подбросить его до дома.

Звякнул колокольчик, и дверь открылась. Вошел мотоциклист – крупный мужчина с бритой головой и обветренным лицом.

– Вы помните, в какое время это было? – спросила Ребекка, когда мужчина пошел в заднюю часть магазина и стал наливать себе кофе.

– Примерно в полдень, да, Камала? – произнес Абдул со стремянки.

Камала кивнула:

– Я знаю, потому что водитель бензовоза тогда приехал заполнять цистерну, и я вышла на улицу, чтобы поставить ограждение вокруг этой части заправки.

Мотоциклист приблизился к стойке с чашкой кофе в руке. Он стоял за спиной Ребекки и ждал. Нужно было срочно заканчивать разговор.

– А камеры наблюдения? – тихо спросила она, кивнув на экран за стойкой. – У вас не сохранилось записей, сделанных в тот день снаружи и внутри?

Камала начала нервничать.

– Я сейчас обслужу вас, – сказала она мужчине и повернулась к Ребекке: – Наша система переписывает предыдущие записи через семьдесят два часа, если только мы специально не сохраняем цифровую копию.

Ребекка кивнула:

– Большое спасибо за вашу помощь.

Повернувшись, она едва не столкнулась с мотоциклистом. Он немного посторонился.

Когда Ребекка вышла из магазина, ледяной ветер сразу хлестнул в лицо. Она оглянулась: все смотрели на нее. Она понимала, что мотоциклист спросил супругов Малик, кто она такая и чего хочет, и почти не сомневалась, что те рассказали ему обо всем. Они нервозно относились к этому человеку, и Ребекка знала почему. Современные иммигранты, особенно с Ближнего Востока, далеко не всегда были желанными гостями в сельской глубинке, населенной в основном фермерами, несмотря на более либеральное отношение к ним в крупных городах.

Так или иначе, Ребекка была уверена, что весть о ее возвращении и о вопросах, которые она задавала насчет своего отца, теперь будет распространяться со скоростью лесного пожара.

Плотнее запахнувшись в отцовскую куртку, она вернулась к «сильверадо» через другую сторону бензоколонки. Когда она проходила мимо мотоцикла, то обратила внимание, что это «харлей». Из грифельно-серого грузового «шевроле» за мотоциклом доносился гулкий басовый ритм. Стекла были затемнены, а на бампере красовалась наклейка с черепом и надписью «Следопыт». Ребекка не видела, кто находится внутри, но чувствовала, что за ней наблюдают. Она снова убедилась в том, что к вечеру весь город будет знать о ее приезде.

Она забралась в «сильверадо» и завела двигатель, думая о сигаретах, купленных ее отцом. Это казалось странным. Если отец собирался посетить старого Клайва Додда, то мог купить сигареты для него. Визит к Додду значился в ее списке. После разговора с Эшем, бывшим любовником, которого она старалась избегать последние двадцать лет. Но теперь настала пора.

Пока она ждала у выезда с автозаправки, пропуская почтовый фургон, ее внимание привлекла розовая неоновая вывеска на другой стороне улицы: «Пончиковое кафе дядюшки Додда». Тогда Ребекка поняла, что голодна как волк.

Кофе с сахаром и свежей выпечкой казался желанным избавлением. Ребекка решила заглянуть внутрь и приобрести что-нибудь, помогающее скрасить сорокапятиминутную поездку до ее бывшего дома.

Глава 9

Оливия сидела напротив Тори в маленькой кабинке «Пончикового кафе дядюшки Додда» у окна, выходившего на улицу.

Воздух внутри был теплым и густым от ароматов кленового сиропа, ванили и шоколада, перемешанных со слабым мускусным запахом курток, шапок и рукавиц, оттаивавших на спинках стульев или на вешалке у входа.

Эйс лежал под столом у их ног. Оливия привезла его в город для визита к ветеринару и обещала Тори поход в пончиковую как награду за посещение психотерапевта после школы.

Тори несколько раз потыкала вилкой в свой пончик, прежде чем куснуть. Крошки разноцветной обсыпки облепили губы, пока она жевала.

Оливии хотелось взять салфетку и стереть их с лица дочери. Но сегодня Тори окружила себя стеной неприязненной защитной энергии, поэтому Оливия воздержалась. Но даже так вид собственной дочери, жевавшей пончики, с веселыми разноцветными точками на сердитом лице, наполнял Оливию чувством, которое она могла определить только как любовь, сладостно-горькую и всеобъемлющую любовь. Ей отчаянно хотелось прикоснуться к дочери так же, как другие матери прикасаются к своим детям, – так же, как ее собственная мать когда-то прикасалась к ней, прежде чем Юджин Джордж не похитил ее и не превратил в оскверненное существо, к которому не хотел прикасаться даже муж. Оливия нуждалась в этой человеческой связи точно так же, как противилась ей долгие годы после своего тяжкого испытания. Ей страстно хотелось обнять свою двенадцатилетнюю дочь, прижать к себе и гладить ее мягкие темные волосы. Она желала этого каждой крупицей своего существа, и, наверное, сильнее всего она хотела, чтобы Тори хотя бы один раз назвала ее мамой.