Читать книгу "Золотое дерево - Розалинда Лейкер"

— Гроза сегодня на рассвете задержала сборщиков листвы, и они поздно вышли на работу. Я просто хотела помочь им немного.

Габриэль вспомнила, с каким удовольствием она в широкополой соломенной шляпе, глубоко надвинутой на лоб, собирала сегодня утром свежую ароматную после дождя зелень. Сразу после грозы на небе появилось яркое летнее солнце, которое быстро высушило листочки шелковиц, иначе сборщикам пришлось бы насухо вытирать каждый листок. Сборщики листвы, как и другие рабочие фермы, относились к ней очень предупредительно, без тени фамильярности, несмотря на то, что она часами работала бок о бок с ними. Точно так же к ней относились и ткачи, потому что Габриэль обладала деловой сноровкой, отлично справлялась с любой работой, и в то же время в ее характере чувствовалась врожденная властность. Она была в детстве не по годам развитым ребенком, что тоже вызывало к ней уважение окружающих.

— Ты должна прекратить работу на ферме, — произнес Эмиль, покачав головой; видя, что ее негодованию нет предела, он поднял руки, пытаясь этим умоляющим жестом успокоить ее гнев. — По крайней мере не ходи на ферму слишком часто, наведывайся время от времени для того, чтобы взглянуть, как идут дела. Тебе будет интересно проследить весь цикл развития шелкопрядов. Я очень хочу, чтобы ты увидела это. Очень скоро личинки начнут превращаться в коконы.

— Я это знаю, — сдержав себя, с некоторым вызовом в голосе промолвила Габриэль. Она не на шутку рассердилась на Эмиля. — Когда наступит срок, я сама сделаю маленькое гнездышко из сухой травы, веточек и соломы. Вот видишь, я многое почерпнула из книг о шелководстве. Я даже знаю, какие признаки свидетельствуют о том, что шелкопряды готовы для производства шелковой нити.

Лицо Эмиля окаменело. Насколько он знал, она не открыла ни одной из тех книг, которые он приобрел специально для нее. Вместо этого она штудировала пухлые тома руководств по шелководству, изучая причины различных заболеваний шелкопрядов, а также редкие губительные болезни, поражающие шелковицы, от которых не был застрахован ни один владелец шелководческой фермы. Кроме того, Габриэль просиживала часами в библиотеке над пыльными гроссбухами и деловой перепиской, уйдя с головой в отчеты, цифры и сводки и переписывая время от времени какие-то данные в свой блокнот. Сначала Эмиль думал, что такая увлеченность свидетельствует о желании Габриэль войти в курс его дел для того, чтобы иметь возможность поддержать с ним разговор и понять его заботы, хотя он вскоре после свадьбы заявил ей, что в конце дня хочет отвлечься от своих обычных занятий и не желает, чтобы все разговоры за ужином вертелись только вокруг шелководства. Тогда Габриэль весело признала, что действительно излишне увлеклась новым делом, и молодожены придумали несколько шуток на этот счет. После этого Габриэль перестала делиться с Эмилем прочитанным, и он решил, что изучение подобных скучных вопросов начинают утомлять ее. Но постепенно выяснилось, что от теории она перешла к практике и стала пропадать на шелководческой ферме. Хотя поначалу он был достаточно терпелив с ней, поскольку не желал обострять отношения, она не хотела замечать его осторожных тактичных намеков. Но этим утром жена, по мнению Эмиля, перешла все рамки приличия и унизилась до такой степени, что вышла на плантацию для того, чтобы заняться наряду с поденщиками ручным физическим трудом! Она заслужила сурового наказания.

— Ну раз ты знаешь все признаки созревания шелкопряда, значит, тебя больше ничто не задерживает здесь, тебе надо просто вернуться в дом и ждать, когда наступит эта последняя стадия цикла развития.

Габриэль вспыхнула до корней волос — муж запрещал ей появляться на шелководческой ферме! Ее глаза предвещали грозу.

— Ты хочешь обречь меня на смертельную скуку?

Эмиль сдержал себя, решив быть терпеливым до конца. Случаи, когда он давал волю своему гневу, были, к счастью, очень редки, и после подобных вспышек он чувствовал себя в течение нескольких последующих дней совершенно больным и разбитым. Эмиль готовился к трудностям, подстерегающим его в браке, поскольку с первой же встречи с Габриэль понял, что она обладает живым характером, любознательностью, чувством собственного достоинства и такой независимостью, которая испугала бы более робкого мужчину. Но несмотря на все настоящие недоразумения, он любил ее сейчас как никогда страстно и преданно и проклинал себя за суровую необходимость настаивать на своем ради ее собственного благополучия и во имя своей чести.

— Ты можешь найти себе множество более достойных занятий. Сейчас самое время нанести несколько ответных визитов тем гостям, которых мы недавно принимали. Ведь к нам в гости приезжали не только Жюль и Элен.

Габриэль сразу же вспомнила о той жгучей ревности, с которой ее супруг относился именно к этим двум самым близким ей людям. После их отъезда у них в доме перебывало множество гостей, и Эмиль вел себя с ними совсем иначе. Наверное, это происходило из-за того, что все эти люди были до Сих пор не знакомы Габриэль, и у нее с ними не возникало долгих оживленных разговоров о временах, предшествовавших ее замужеству. Кроме того, она старательно избегала намека на флирт.

— Я предлагаю устроить званый ужин, — произнесла она сдержанным тоном, — нанять музыкантов и потанцевать на лужайке перед домом.

— Грандиозная идея! — воскликнул Эмиль с преувеличенной радостью, никак не вязавшейся с тем тоном, которым было сделано это предложение. Затем он обнял ее за плечи, предпочитая не замечать, как она съежилась и окаменела от его прикосновения, и сказал голосом, в котором звучала нежность:

— Думаешь, я не знаю, почему ты тратишь столько энергии на этой ферме? Ты пытаешься таким образом заглушить тоску по Лиону, по городской жизни — понимая это, я не возражал против твоих занятий на ферме вплоть до сегодняшнего дня. Однако пришло время, когда ты должна, наконец, посвятить всю себя предназначенной тебе в жизни роли.

Душу Габриэль захлестнуло отчаяние, лицо ее омрачилось: все ее слова не имели для него никакого значения! Ей не помогли даже попытки быть уступчивой и идти ему по возможности навстречу. Вырвавшись из его объятий, она раздраженно передернула плечами и горячо заговорила:

— Всю мою жизнь мужчины стараются отбить у меня охоту заниматься шелком! Всеми моими знаниями и умениями я обязана только себе, своей воле, своим усилиям. В детстве я задабривала ткачей разными подарками — своими шарфиками, шалями, туфлями, украшениями, полученными мной на день рождения, а часто просто гостинцами, украденными на кухне отцовского дома. И это для того, чтобы они научили меня ткацкому ремеслу. Когда же я подросла и сравнялась по мастерству с лучшими из них, они позволяли мне работать на своих ткацких станках, радуясь, что имеют возможность передохнуть. В качестве вознаграждения они посвящали меня в секреты узорного ткачества, обучая его тонкостям. Мечтой же всей моей жизни было то, что однажды мой отец проявит ко мне снисхождение и разрешит вместе с Анри управлять делами Торгового Дома.

— Но это же невозможно.

— Но почему?! — Габриэль круто повернулась и взглянула ему в глаза. — Что здесь особенного? Я знаю, что моя бабушка обычно сама принимала у ткачей рулоны шелковой ткани и записывала в хозяйственные книги, ведя строгий учет, как это делается и сегодня. Она сама выплачивала им деньги за выполненную работу. Я была бы благодарна и за такое участие в деле, но мой отец предпочел доверить все это Анри и какому-то служащему, он не захотел даже выслушать мою просьбу.