Читать книгу "Злое счастье - Людмила Астахова"

«Пришла за продолжением поцелуя», – цинично подумал князь Отступник, но придержал свой злой язык. Негоже так разговаривать с полноправной наследницей Оллеса.

– Чем могу быть полезен, леди Хелит?

– Я – не Хелит. Вы знаете, – сказала девушка и без страха посмотрела в глаза Мэю.

Прямо в по-отцовски прищуренные, жестокие, немного звериные зеницы. Звериные, ибо они полыхали изнутри почти так же, как у его черных страшных собак.

Рыжий знал. Лойс и все его демоны забери! Конечно, знал. Когда оторвался от ее губ, горьковатых на вкус от райнхатского вина, он не сомневался, что целовал вовсе не Хелит из Далатта. Нет, не Хелит дочь Оллеса, а Ее. Ту. Другую.

– В моих небесах была одна луна. Только одна луна.

Называя ночное светило, девушка произнесла не «сайн», а чужое слово «лунА».

«Значит, Оллесова хохотунья умерла, и не врал под пыткой нэсс-атаман, когда божился, что обдирал платье с покойницы», – окончательно решил Мэй.

– Кто же вы?

– Не знаю, – пожала плечами она и добавила: – Чужая.

Рыжий подошел ближе, присел на корточки перед девушкой, сжал в ладонях ее руки и заглянул в лицо. Холодное, прозрачное, серьезное, самую малость испуганное, но решительное.

– И что же ты хочешь от меня… Хелит?

– Ничего. Защиты. Помощи.

– Логично, – усмехнулся Мэй. – А почему именно я?

– Почему? Вы тоже… чужой. Я поняла сегодня.

Впервые за долгие годы Мэй испугался. Пусть это был не подлинный испуг, а лишь тень настоящего чувства, но все же он снова ощутил предательскую дрожь внутри. Ту самую, которая впервые посетила его на озере, когда Сэнхан подговорил прыгать с причала вниз головой.

Никто, кроме Дайнара и братьев, не знал, чем расплатился Мэйтианн за победу в Мор-Хъерике, никто не догадывался. Настолько удачно Отступнику удавалось изображать из себя прежнего Рыжего Мэя. Он умел смеяться шуткам, достоверно бледнел, имитируя приступ гнева, даже спал с нежеланными и нелюбимыми женщинами. И никто никогда… А она… Как же так?

– Как? – только и смог выдавить из себя Рыжий.

Как? Хо-о-о-ороший вопрос.

Наверное, если всю жизнь пить вино, то единственный глоток молока перевернет мир вкуса. И дело даже не в том, что нэсс оказались иными, так существенно отличающимися от униэн, а в том, что Хелит настолько остро почувствовала это отличие. Будто увидела через стену, словно прозрела грядущее. Абсолютно чуждый опыт сбил ее с толку, смешал чувства и мысли. Случилось нечто необъяснимое, выбившее из-под ног почву. Столь трепетно лелеемое душевное равновесие, которое девушка хранила пуще всякого сокровища, разрушилось в одночасье. Мир снова качнулся, как раз в тот момент, когда Хелит начала понемногу обретать уверенность в себе.

Точно так же, как Гвилен мелкими гвоздиками прибивала основу будущего гобелена к рамке, так и Хелит закрепляла ткань своей новой жизни мелкими достижениями, событиями и фактами. «Гвоздик» – имя, еще один «гвозик» – венец владычицы Далатта, следующий – крепнущая дружба с девушками Эр’Иррина и симпатия лорда Дайнара. Появились люди, которые в нее верили, доверяли ей свои мысли и жизни, почитали госпожой. Эдакие тоненькие ниточки, накрепко связывающие Хелит с этим миром.

И даже нэсс тут ни при чем. Хелит стала «чувствовать» остальных униэн. Не сразу, не всех и не всегда, но эта пугающая способность с каждым днем усиливалась.

Осторожно расспросив Даугир, девушка узнала, что ничего удивительного тут нет. Вечное клеймо принадлежности к одному из четырех народов на каждом из живущих не скрыть одеждами и не затуманить чарами. Как женщине не спрятаться в толпе мужчин, так нэсс никогда не сможет притвориться, скажем, ангай.

Каждый находит свои сравнения, каждый видит свое – наиболее созвучное его душе, решила Хелит.

– А как ты «чувствуешь» нэсс? – спросила она у Касси.

– У них тень другая, – отмахнулась та.

– Какая же тень у меня?

– Наша. Такая же, как у Даугир или Хельха.

Хелит благоразумно промолчала.

Нэсс – они… схожи с деревьями… с чем-то растущим, сильным и полным скрытых соков. Униэн… текучие, струящиеся, изменчивые. Точно реки из сплетенных меж собой потоков силы и жизни. Но если душа воеводы Хефейда подобна могучей равнинной реке, то лорд Дайнар – искрящийся водопад. Себя же Хелит мнила затерянным в дремучем лесу озером. Без дна. Или лучше сказать – бездна?

А Мэй, закрытый и непроницаемый в любой час дня и ночи, оказался высохшим руслом, каньоном, по дну которого струился тоненький ручеек.

Поцелуй… глупость какая… не слишком удачная шутка не в меру расшалившихся, подвыпивших униэн, но Мэйтианн на миг открылся. Искалеченная душа. Тот, кто сможет понять и… поверить.

Лечь спать Хелит не смогла, мерила шагами комнату – двадцать в длину, дюжину в ширину, куталась в подаренную Тайгерном накидку. Густой оттенок спелой сливы, тонкая шерсть, сложнейшее плетение – царский презент.

Она колебалась, несколько раз подходя к дверям Рыжего и поворачивая обратно.

У стража охранявшего коридор глаза стали круглыми-круглыми. Такого ему еще видеть не приходилось – бормочущую себе под нос девицу, наматывающую круги вокруг входа в покои князя. Полоумная, не иначе.

«Что же я ему скажу? Как? Поверит ли? Захочет ли поверить?»

Кто скажет, кого она обретет в Рыжем – друга ли, врага? Защитника или гонителя?

– Я вижу Тайгерна. Он – полноводный приток. А ты, князь…

– Не надо! – взмолился Мэй. – Не говори никому. Кем бы ты ни была.

– Я и так не знаю, кто я есть.

– Ты – униэн. Мне этого достаточно, – сурово молвил Рыжий.

С той поры, когда Дайнар и другие последовали за Мэем в изгнание, когда они присягнули Отступнику, никто не решился доверить ему свою судьбу и тайну. Кроме Хелит.

Он хотел сказать что-то ободряющее, но не успел.

– Милорд! Скорее! Гонец из Двуречья!

Если Ллотас что и подумал лишнее, увидев леди Хелит в покоях князя, то сделал вид, будто не заметил, и тем более ничего не сказал.

Следом за ним в комнату вбежал юноша с залитым кровью лицом и пал на колени, роняя на ковер свой помятый, пробитый в двух местах шлем.

– Мой господин, дэй’ном напали ночью! Нужна подмога. Срочно! Их там сотни!

– Хельх! Кольчугу! Твойумать! – крикнул Мэй, мгновенно забывая о своем душевном «увечье», о признании Хелит и о самом себе.

Раз уж ему осталась только вечная война, то пусть хотя бы битва приносит утешение.

Пристегивая ножны с мечом к поясу, Мэй едва не застонал от нахлынувшего горячей волной предвкушения. Так иной мужчина томится от желания соединиться с возлюбленной на широком ложе любви. До крови вгрызаясь зубами в губы, дрожа всем нутром…