Читать книгу "Женись на мне снова - Сюзанна Кэри"

Слегка коснувшись Лауры рукой, Энцо предложил им с Паоло подойти ближе к кровати.

— Все хорошо, — сказал он ободряюще. — Не думай, что отец встревожился. Просто для него это очень ответственный момент.

Широко раскрыв глаза, Паоло неохотно подчинился. Он чуть не подпрыгнул и взглянул на Лауру с паническим страхом, когда Умберто попытался дотронуться до него.

Со вздохом больной уронил руку на одеяло.

— Как долго вы здесь останетесь? — спросил он, встретившись с Лаурой глазами.

Это был человек, который вынудил Ги собрать свои вещи. Который лишил его наследства, обрек на изгнание из дома и с родины только за то, что тот действовал по велению сердца. Злобный и могущественный, он поклялся, что Ги больше никогда не найдет работу в Италии, даже если для этого ему придется подкупить все комитеты по найму и скупить все гоночные треки.

Сейчас, сломленный болезнью, он вызывал жалость.

Она попробовала улыбнуться.

— Дольше, чем я планировала… почти две с половиной недели.

— Этого недостаточно. Ваш мальчик… он должен узнать своего деда, да? Оценить свое итальянское наследство.

Покидая Чикаго, Лаура пообещала Кэрол, что задержится на больший срок только в случае крайней необходимости. Ко всему прочему скрытые разногласия, существующие между членами семьи Росси, а в особенности явная враждебность Кристины, вызванная страхом, что Паоло тоже станет наследником заводов Росси, делали пребывание Лауры здесь не слишком приятным.

«Ты просто не желаешь покинуть Энцо, — уличал ее внутренний голос. — Хотя он всего лишь твой деверь, между вами существует нечто большее, чем родственные узы. Словно какая-то возникшая из прошлого нить пытается связать вас воедино».

Лаура ни в коем случае не хотела доводить Умберто до слез.

— Посмотрим, — сказала она, чтобы его успокоить. — Я тоже хочу, чтобы Паоло узнал вас поближе. Потому я и согласилась на это путешествие.

На несколько секунд воцарилась такая тишина, что казалось: упади булавка — все услышат. Затем:

— Вы прощаете? — Когда-то гордый промышленник вложил в свой вопрос всю выстраданную боль.

Лаура так и поняла.

— Синьор Росси! — запротестовала она. — Как я могу прощать! Дело же не во мне, когда вы и Ги поссорились…

— Вы были его женой. Теперь, когда его нет, вы… вы единственная, кто может простить меня. Я был не прав… не прав, вы понимаете?.. Я с ним так обошелся!

Губы Эмилии шевельнулись, словно она услышала это признание впервые и сожалела, что оно сделано так поздно. Но она не вмешалась, как не вмешались ни Энцо, ни Анна. Кристина также хранила сердитое молчание, выказывая всем своим видом недовольство. Подавив желание взглядом попросить совета у Энцо или дать Кристине повлиять своей злостью на ее решение, Лаура обратилась за ответом к своему сердцу. Хотя Умберто был самодуром, причем жестоким, как она могла отказать больному в прощении?

— Я прощаю… потому, что простил бы и Ги, если бы был здесь, на моем месте, — сказала она, наконец сменив гнев на милость во имя сострадания. — Ваш сын любил вас, синьор Росси. Если бы он стоял рядом со мной здесь в это утро, он сам сказал бы эти слова.

Хотя слезы подступили к глазам Умберто во второй раз, ему удалось сдержать их. Вновь протянув действующую руку, он слегка сжал пальцы Лауры и потрепал Паоло по головке.

— Мы еще поговорим, bambino? — спросил он. Впечатлительный Паоло почувствовал, что положение изменилось. В этот раз он не отстранился и даже не вздрогнул.

— Хорошо, дедушка Росси! — ответил он, справившись с незнакомым именем благодаря тому, что Лаура учила его правильно произносить имя деда, пока они летели из Милана в Турин.

Этим вечером, к восторгу Паоло, Энцо повез их осматривать владения Росси в коляске, в которую запрягли пони. Поместье оказалось гораздо обширнее, чем ожидала Лаура. Хотя день был воскресный, на южном склоне холма работники в шляпах с широкими полями, защищавшими лица от палящего солнца, обрывали старые листья с подвязанных к столбикам виноградных лоз и пересаживали молодые побеги, чтобы те не мешали подходу к сочным, дозревающим гроздьям. Время от времени они срывали созревшие кисти и складывали их в специальные мешки.

Паоло устроился между Лаурой и Энцо на козлах.

— Почему они так делают? — потребовал он объяснения. — Почему не обрывают все целиком?

— Потому что не все гроздья еще созрели, племянник. — Дернув вожжи и прикрикнув на пони, Энцо бросил ласковый взгляд на мальчика, явно одобряя его любознательность. — Гроздья в этих маленьких мешках отнесут к Стефано, чтобы он мог проверить их на содержание сахара и кислоты, — объяснил он. — Когда гроздья достигнут полной зрелости, мы все выйдем на виноградники, даже твоя строгая прабабушка. Лучшее вино получается из самых зрелых гроздьев.

Отогнав довольно странное ощущение, что теперь и они причастны к этим владениям, впервые посетившее ее в каменной конюшне, насчитывающей по меньшей мере лет пятьсот, Лаура повернулась к Энцо.

— А нам позволят помогать? — спросила она. Энцо ухмыльнулся.

— Конечно. Мы же теперь одна семья. От вас даже ждут этого.

«Я пока не чувствую себя членом семьи… из-за Кристины, да и Эмилии тоже, — молча возразила она. — Но с тобой… Анной… и, возможно, с Умберто, если он задержится на этом свете, в один прекрасный день, может быть, и почувствую».

Их глаза встретились, и она прочитала в них отражение собственных мыслей. «Возможно, мы станем семьей, но в другом, большем смысле этого слова, — мелькнуло в ее голове, пока они ехали по пыльной дорожке, залитой сентябрьским солнцем, между посадками винограда. — Мы знали друг друга всегда. Пускай это звучит по меньшей мере странно! Но именно так обстоят дела!»

Она не была уверена, что откроет в Энцо кого-то другого, и не могла понять, желает ли этого. У нее было неприятное предчувствие, что, сближаясь с Энцо, она все глубже будет вовлекаться в тайну, связанную с ее галлюцинациями и навязчивым впечатлением, что все на вилле Волья ей давным-давно знакомо. Благодаря Энцо.

Повернув пони на более широкую дорогу, которая вела к винному заводу, и отпустив поводья, Энцо продолжал пристально смотреть на Лауру поверх русой головки Паоло. Смотреть на нее подобным образом означало окончательно сбить Лауру с толку. Она теряла способность к сопротивлению, ощущая растерянность и беспомощность.

— Завтра я должен отлучиться в город на несколько дней, по делам, — виновато сказал он, прервав их молчаливый обмен мыслями. — Я вернусь, чтобы помочь при уборке винограда… самое позднее к среде. Если я тебе понадоблюсь, достаточно будет только позвонить.

Последняя фраза прозвучала весьма обыденно, но подействовала на нее так же, как страстное рукопожатие, которым они обменялись при прощании возле ее двери в день, когда встретились, — эта фраза проникла в душу Лауры глубже, чем поцелуй. «Отныне мы связаны… хочешь ты этого или не хочешь, — подумала она с легкой дрожью. — Нет, не отныне… мы связаны вновь!»