Читать книгу "Добрый медбрат - Чарльз Грабер"

В суде Чарли был практически беспомощен, и он сам это понимал. Десятого августа он сдался и признал себя виновным по наиболее мягким статьям: домогательство и открытое нарушение границ частной собственности. Он получил штраф и условный срок, но в тюрьму его не отправили. Его отпустили домой, где он снова попытался покончить с собой с помощью таблеток и вина, а затем приехал в больницу Уоррена и сам отправился в реанимацию. Знакомое сочетание волевого действия и беспомощности частично помогли ему избавиться от стресса, подобно чиху или удовлетворенной компульсивности, но облегчение длилось недолго, и уже следующим вечером Чарли ехал домой сквозь туман.

Квартира в подвале была на удивление холодной даже в августе. Единственным звуком был «тик-так, тик-так» часов на плите, отсчитывающих секунды. Чарли мог бы позвонить Мишель или поехать к ней, но и то и другое являлось нарушением условий испытательного срока. Он был раздавлен и молчалив, но ему хотелось поговорить. Он стучал зубами в унисон с часами на плите: тик-так, тик-так. Он прикрывал то один, то другой глаз, чтобы понаблюдать за перемещением бутылок вина слева направо, положив локти на кухонный стол фирмы «Формика» и составляя письмо судье.

Он написал: «Между мной и Мишель имели место отношения сексуального [sic] характера». Судья не уделяла Чарли столько внимания, сколько ему требовалось. Но Чарли знал судей. Он встречал их среди пациентов в ожоговом отделении больницы святого Варнавы – хрупкие мужчины без одежды, у которых не осталось ничего, кроме надежды, и которые дышали только благодаря аппарату искусственной вентиляции легких. Он писал письмо до самого утра. Почистил зубы, сплюнул в раковину кровь и поехал разносить толстую пачку написанных вручную ходатайств. Затем он поехал на встречу с Джорджем, назначенным социальной службой адвокатом, который должен был определить судьбу его отношений с детьми.

Чарли очень хотел оставить детей, особенно тогда. Маленькие дети Чарли безоговорочно любили некоторые стороны его характера. Они зависели от него, прямо как пациенты в отделении интенсивной терапии. Он верил, что спустя какое-то время может стать таким, каким его видели дети: заботливым отцом. Хорошим другом. Сочувствующим опекуном. Были люди, которые видели его таким. Среди них были некоторые его коллеги. Его мать. В какой-то момент таким его видели Эдриэнн и Мишель. Может быть, думал он, если дети останутся с ним, он сможет сделать так, чтобы они его полюбили: ведь они тоже видели его таким. Если бы Чарли получил их внимание, он бы не стал рисковать тем, чтобы снова их потерять. Тогда, может быть, у него бы не было причин пичкать лекарствами пациентов, таких, например, как мисс Натоли. Чарли был бы хорошим отцом и хорошим медбратом, таким, каким, по его мнению, хотели его видеть Джордж и суд по семейным делам. Рекомендации Джорджа были ключом к его будущему, поэтому на их обязательные беседы Чарли всегда приезжал трезвым.

Разумеется, Джордж ничего не знал о том, что Чарли убивает людей. Однако он был в курсе того, что Чарли неоднократно пытался покончить с собой или как минимум имитировал такие попытки. Джордж отметил в деле Чарли, что суицид – «самая жестокая и окончательная форма насилия/пренебрежения, отказа и ухода, которой можно подвергнуть детей». На той же неделе адвокат Эдриэнн использовал этот отчет в суде. Вместе с другими уликами, подтверждающими его алкоголизм, вызовы полиции и опасения Эдриэнн насчет того, что если оставить Чарли наедине с дочерьми, то он может в состоянии аффекта «убить их и себя», это лишило Чарли шансов в суде. Единственным местом, где у него все еще была власть, оставалась больница.

13

1 сентября 1993 года

Чарли толком не знал, что делать дальше. Он не принимал никакого решения, но в последнее время наведывался в отделение интенсивной терапии и выбирал мишень. Миссис Хелен Дин должна была выписаться из больницы на следующий день. Пожилая женщина восстанавливалась после операции по удалению рака груди. У нее был взрослый сын Ларри, который, казалось, не отходил от матери. Именно эта деталь подтолкнула Чарли к действию.

Дигоксин хранился в шкафу с лекарствами в маленьких стеклянных ампулах, помещенных в пластиковый ящик, который назывался кассетой. Дигоксин – распространенное лекарство в отделении интенсивной терапии. Медработники называли его «диг» и так же коротко обозначали в картах пациентов. Этот фармакопейный аналог экстракта наперстянки замедляет работу сердечной мышцы. Чарли наполнил три ампулы, думая: «Три раза по 0,5 миллиграммов – выходит 1,5 миллиграмма межмышечной инъекции. Этого должно хватить». Он спрятал шприц в руке, словно показывал фокус, и зашел в палату.

Ларри Дин вспоминает{51}, что сидел рядом с матерью, когда зашел медбрат. С самого начала что-то показалось Ларри странным. Он приезжал в больницу каждый день с тех пор, как его мать туда положили. Он знал всех медработников хотя бы в лицо, а медбрата запомнил бы наверняка. Этого парня он раньше ни разу не видел, что было странно. Но еще более странным показалось то, что медбрат целиком одет в белое, словно мороженщик. Все остальные медработники, которых Ларри видел в больнице Уоррена, были в голубых халатах. Медбрат во всем белом сказал Ларри: «Вам необходимо покинуть палату». Он произнес это не глядя на Ларри и без какого-либо выражения на лице. Ларри сделал, как было сказано, и спустился вниз за кофе. Спустя десять минут он вернулся и обнаружил, что его мать одна и в ярости. «Он уколол меня», – сказала она.

Хелен Дин подняла свою пижаму и указала на точку на внутренней стороне бедра. У Ларри был швейцарский нож с увеличительным стеклом, и он убедился, что там действительно след от укола. Поэтому Ларри позвал доктора.

«Возможно, это укус насекомого», – сказал врач. Однако на следующий день Хелен Дин почувствовала себя очень плохо. Она обильно потела и чувствовала слабость. После остановки сердца не оставалось шансов ее спасти, и Ларри был безутешен.

Он сразу понял, что здесь что-то не так, и решил провести расследование самостоятельно. Он пожаловался онкологу своей матери, и та подтвердила, что миссис Дин не назначали никаких уколов. Он пожаловался другим сестрам, ухаживавшим за его мамой. Они сказали, что медбрата, на которого указала Хелен, зовут Чарльз Каллен.

После этого Ларри позвонил прокурору округа Уоррен. Он утверждал, что его мать убили, и рассказал, кто именно за этим стоит{52}.

Сделав Хелен Дин укол, Чарли поехал домой, размышляя о том, что произошло вечером. Он достаточно быстро пришел к выводу, что в этот раз все поймут, кто это сделал. Разве нет? Возможно, это зависело от того, мертва ли миссис Дин. На следующий день он пришел на работу и убедился в этом, хоть и удивился тому, что это заняло целые сутки{53}. Он также убедился в том, что следователи близки к разгадке. Его расписание было забито встречами, посвященными обсуждению этого инцидента. Его допрашивали врач, администрация больницы, его супервайзер, двое людей из офиса окружного прокурора и отдел по особо тяжким преступлениям{54}. Все они хотели, чтобы Чарли вслух рассказал о своих действиях. Чарли, разумеется, все отрицал, даже факт инъекции. Он наблюдал за тем, как обыскивают его шкафчик. В это время Хелен Дин отвезли в морг и отогрели. Врач из офиса судмедэксперта изучил крошечный след укола на бедре. Он проверил его на предмет наличия почти ста разных смертельных веществ. По какой-то причине, однако, судмедэксперт не стал проверять на дигоксин. Смерть Хелен Дин признали естественной{55}.