Читать книгу "Неизвестным для меня способом - Макс Фрай"

– Потому что еще рано. Надо подождать. Потом объясню, почему, а пока просто поверь мне на слово, – ответила ангел Вера Ахметовна. И ласково обняла ангела Урсуса Маритимуса, чтобы не нервничал. Вернее, что-то такое с ним сделала, тождественное ласковому объятию для тех, у кого нет плотных человеческих тел.

Вообще-то никакая она не Вера Ахметовна. И не факт, что «она». Просто когда ангелу Урсусу Маритимусу, бывшему Михаилу Константиновичу предложили самому придумать себе идеального учителя, рядом с которым всегда интересно, которому не стесняешься задавать вопросы, если чего-то не понял, в памяти сразу всплыло лицо Веры Ахметовны. Вера Ахметовна была его учительницей математики с четвертого по седьмой класс. А потом они переехали, и школу пришлось поменять. Он скучал по Вере Ахметовне, даже письма ей писал, правда, ни одного не отправил, постеснялся; теперь-то ясно, что зря. Таких чудесных училок, как Вера Ахметовна в его жизни не было ни до, ни после; ладно, грех жаловаться, она-то сама была.

В общем, ангел Урсус Маритимус вспомнил Веру Ахметовну, выбрал ее в учителя, и она тут же пришла, бесплотная, но безошибочно узнаваемая, черноглазая, с длинной шеей и худыми руками, как у фарфоровой балерины, с седыми волосами, связанными на затылке аккуратным узлом. Сказала: «Будем работать в паре, так понемножку всему и научишься, тут у нас такие дела творятся, что словами бесполезно объяснять».

И теперь ангел Урсус Маритимус и ангел Вера Ахметовна вместе пребывают во тьме – на тех избыточно темных участках тьмы, которые надо озарять вечным светом. Такая у них работа; Вера Ахметовна говорит, самая лучшая в мире для тех, кто, так получилось, больше всего любит помогать и спасать, а Михаил Константинович пока просто не знает. Он совсем новичок. Не только к работе, а даже к самому себе не привык.

На самом деле вряд ли они с Верой Ахметовной именно ангелы. Просто бестелесные существа, наделенные своего рода властью над некоторыми видами материи, вернее, над некоторыми видами отсутствия того, что люди считают материей. Но об этом, честно говоря, лучше думать поменьше, хоть и считается, будто после смерти невозможно сойти с ума.

В жизнь после смерти Михаил Константинович не очень-то верил, только смутно надеялся – а вдруг там все-таки не конец? Но особо на эту тему не парился: что будет, то и будет, все равно этого не изменить. Наверное, верующему человеку, философу-мистику или хотя бы просто мечтателю на его месте было бы гораздо легче согласиться с происходящим и даже ему обрадоваться. В общем-то есть чему: после смерти Михаилу Константиновичу досталось несколько восхитительно невесомых огненных тел на выбор и чрезвычайно счастливая судьба. По крайней мере, все вокруг его уверяют, что такая участь считается очень счастливой; кто эти «все вокруг» – отдельный вопрос. Удивительные существа разной степени плотности, внятности и вменяемости, которые встретили его на границе между светом и каким-то другим светом, увели от пропасти забытья, окружили вниманием и заботой. Быть среди них оказалось так здорово, что Михаил Константинович иногда всерьез опасается, что на самом деле не утонул, спасая тех глупых мальчишек, а выжил, лежит в больнице бревно бревном, созерцает приятные галлюцинации, потому что мозг необратимо повредился, но биологически он все-таки пока жив.

Другие ангелы или не ангелы, кто их – нас! – разберет, говорят, это нормально. Так поначалу сомневаются многие новички, и их можно понять: довольно сложно привыкнуть к новой концепции бытия, особенно если она совершенно не похожа на предварительные ожидания. Но быстро привыкать совершенно не обязательно: впереди вечность, хочешь не хочешь, однажды все равно поумнеешь, ни к чему с этим делом спешить.

Однако к работе его приставили сразу же. Не потому что такие уж бессовестные эксплуататоры посмертного труда, просто заниматься подходящим тебе полезным и увлекательным делом – самый простой и понятный способ бестелесно существовать. Умение наслаждаться покоем и праздностью приходит гораздо позже, на самом исходе отведенной ангелу вечности. Да и то говорят, не ко всем, для этого нужен особый талант.

Поэтому бездельничать новоиспеченному ангелу Урсусу Маритимусу не пришлось. Его, ошеломленного и растерянного, приставили к Вере Ахметовне, и сразу началось такое веселье, что бывшему Михаилу Константиновичу вскоре стало некогда беспокоиться, умер он, или лежит в больнице под капельницей. Да и какая разница, когда столько дел.

* * *

Насладились. Воркуют.

Ссаа-шшу.

Са-шшшу!

Не насытились.

Шшшуу-аай-шшу.

Ошшуу-шу.

Встрепенулись. Плетут, плетут.

* * *

Ольга металась в падающем лифте, билась о стены, кричала беззвучно, как рыба – не только ртом, всем телом, она вся была – крик. И, наконец, проснулась, мокрая от пота, одновременно озябшая, с тяжелой больной головой. Некоторое время лежала, не открывая глаз, чуть не плача от облегчения: это был сон. Просто сон, слава богу. Обычный ночной кошмар.

А когда открыла глаза, обнаружила, что лежит на земле совершенно голая, среди тысяч других голых женских тел, сидящих, лежащих, ползающих, воющих, и тогда наконец вспомнила, какой стала жизнь, что было перед тем, как она уснула от измождения; лучше бы больше не просыпалась, лучше бы умерла во сне, пусть бы сердце разорвалось от ужаса, все равно по сравнению со страшной явью тот темный заснеженный город, откуда надо, но невозможно уехать, был практически сном про рай.

Почти беззвучно подвывая от неконтролируемого ужаса, Ольга огляделась по сторонам – что происходит? Что-нибудь изменилось? Когда придут выбирать, кого убивать? Это страшно, но гораздо страшнее ждать и надеяться – интересно, на что надеяться? Мы – последние, больше никого не осталось. Некому нас спасать.

В рядах голых тел наблюдалось какое-то волнение, женщины ерзали, поворачивались с боку на бок, вставали и тут же снова садились, некоторые падали, как подкошенные, другие куда-то брели, понукаемые невидимыми погонщиками. Значит, снова пришли выбирать.

Кто выбирает, Ольга толком не знала. Никто этого не знал. Враги-убийцы оставались невидимыми, возникали неведомо откуда, преодолевали любые преграды, убивали прикосновением, или даже взглядом, им это было легко, как дышать. Всех мужчин они убили сразу, а женщин оставили, чтобы выбрать самых красивых. Ходили слухи, что красивые женщины будут рожать от невидимых, потому что тем нужна пища, а есть они могут только своих же детей, другая еда им не подходит, поэтому они рыщут по всей вселенной, ищут обитаемые планеты и производят на свет полукровок на мясо. Ольга не могла в такое поверить, но все равно откуда-то знала, что именно так и есть. И металась – то радовалась, что немолода и некрасива, и ей не придется рожать детей на съедение, то завидовала красивым женщинам, что им разрешат долго жить. Но изменить, в любом случае, ничего не могла, у нее не было ни одежды, чтобы прикрыть отвисшие груди, толстые уродливые колени и складки на животе, ни косметики, чтобы сделать лицо привлекательным, оставалось только сидеть и ждать смерти, скорой, самой страшной на свете смерти, хуже, чем любые кошмарные сны.