Читать книгу "Трава под снегом - Вера Колочкова"

– Ты же говорила – он умер! От бандитской пули погиб!

– Так врала я тебе, сынок. Чтобы тебе не так обидно было расти безотцовщиной. А потом, когда ты уж большенький был, я слышала, будто убили его. Застрелили бандиты какие-то. Я еще подумала – грех на мне, наворожила, мол. И еще грех, что про тебя ему не сказала. Обиделась я тогда на него – изменил он мне. Бабник был страшный, ни одну смазливую девчонку пропустить не мог. И сейчас, поди, по пятому разу женат… Дайка мне телефонную трубку, Андрюша…

Он молча протянул руку, снял с рычага телефонную трубку. Тихое ее гудение будто отрезвило его, вывело из состояния удивленного ступора. Продолжая сжимать трубку в кулаке, спросил осторожно:

– Мам… А куда ты звонить собралась?

– Так ему…

– Зачем?

– А пусть знает, что у него сын есть.

– Не надо, мама! Зачем?

– Надо, Андрюша. Не хочу с этим грехом на тот свет уходить. Пусть он знает. Тем более я ж не помощи просить у него собираюсь. Даже когда тебя растила, помощи не просила. А теперь уж чего… Теперь ты самостоятельный взрослый мужик…

– А ты что, его телефон знаешь?

– Нет. Не знаю. Сейчас узнавать буду. Дай мне трубку, Андрюша…

– Да не надо, мам… Ну что ты придумала? А вдруг он пошлет тебя куда подальше с этим признанием, ты расстраиваться потом будешь…

– Не пошлет.

– Так он же крутой, мам! Ты сама видела!

– Дай трубку, Андрюша! Я знаю, что делаю. А ты иди лучше в порядок себя приведи. Помойся, побрейся, причешись. И рубаху новую надень! Ту, голубенькую, что я тебе на день рождения дарила. Ты в ней такой красавец…

Он сердито сунул ей трубку, но с места не встал. Странное было у него внутри ощущение, он и сам его не понимал. То ли волнение поднялось, как перед школьным экзаменом, то ли досада на свое трудное детство, обманно приукрашенное образом капитана Жеглова. Сидел смотрел, как мать, поджав губы, терпеливо тычет в кнопки телефона, пытаясь дозвониться в справочную службу. Надо же, дозвонилась-таки. И название фирмы, в которой начальником был этот новоявленный отец, четко в трубку произнесла. Вот уже и телефон какой-то пишет на белом газетном поле… Господи, зачем? Это ж наверняка секретарский номер. Что она, секретарю будет объяснять, кто она такая?

– … Девушка, соедините меня с Комиссаровым Андреем Васильевичем. Скажите, что это Анна Котельникова звонит. Он знает.

Нет, Андрей больше не мог при этом присутствовать. Просто не мог, и все. Сейчас секретарша скажет этому крутому мужику, что звонит ему некая Анна Котельникова, и тот конечно же ни за что ее не вспомнит, и секретарша объявит об этом матери… Подскочив с дивана, он быстро прошел через комнату, запер дверь ванной, торопливо разделся, встал под обжигающий душ. Упругие струи вдарили спасительно по макушке, и он тут же доверился их спокойному теплу. Надо только постоять вот так подольше, «прийти в адекват», как говорит Кирюха, то есть переварить и обустроить в себе полученную информацию, а заодно и придумать, как бы половчее потом успокоить мать. Потому что это как божий день ясно – тот ни за что ее не вспомнит. При такой-то надменной роже. Даже через экран телевизора, как ему показалось, эта твердокаменная надменность в него просочилась. Одно слово – Командор. По-другому и не назовешь. Да и на фига ему теперь, спрашивается, вообще какой-то отец сдался? В детстве – это да, в детстве и правда нужен был, хотя он довольно ловко в отцы себе капитана Жеглова приспособил. А этот… А об этом лучше не думать. Не впускать его на теплое место капитана Жеглова, и все тут. Да и сам он про мать наверняка не вспомнит. Точно не вспомнит…

Он вспомнил. По маминому торжествующему лицу, когда вышел из ванной, сразу было понятно, что вспомнил. Да и Анька суетилась по квартире заполошно, пытаясь навести скороспелый порядок. Он и спросить ничего не успел, как дверной звонок взорвался требовательной трелью, и мама дрогнула нервно губами, будто пытаясь приклеить к ним соответствующую случаю улыбку.

– Иди, Ань, открой… – скомандовала она тихо. – Пусть сюда, ко мне в комнату проходит…

Запах дорогого одеколона проник в комнату еще до того, как его обладатель, то есть воскресший из небытия отец, появился на пороге. Крупный, бросающийся в глаза породистой, солидной, мужицкой красотой, словно прожаренной возрастом до золотистой твердой корочки. Чужой человек. До основания чужой, изо всех сил отторгаемый обстановкой их скромного жилища. Казалось, пространство комнаты съежилось от его присутствия и шипело злобно, не желая близко подпускать чужого к своей умирающей хозяйке. Впрочем, он и не претендовал на особую близость – стоял каменным изваянием в дверях, немного брезгливо рассматривая бывшую свою возлюбленную. Потом глянул в сторону Андрея с осторожным и жадным интересом, улыбнулся с трудом. Странная у него была улыбка. Будто лицо не хотело улыбаться, а он его заставлял изнутри. Вернувшись взглядом к лежащей на диване женщине, проговорил насмешливо:

– Здравствуй, Анна. Я тебя бы и не узнал, если б на улице встретил. Этот, что ли, говоришь, мой сын?

И опять Андрею показалось, что он с трудом присобачил к голосу эту насмешливость, как давеча улыбку. Будто защищался от них. А может, не от них. Может, от себя. В общем, не простой был мужик этот его отец. Не обманул телевизор.

– Да. Здравствуй, Андрюша, – с тихим достоинством произнесла из своего угла мать. – Не стой в дверях, проходи, садись… Сколько мы с тобой не виделись? Тридцать пять лет? Ну да… Столько и есть. Раз Андрюше недавно тридцать четыре исполнилось.

– Ты сама так захотела, Анна. Сама ушла, сама пропала. Обиделась тогда на меня? Я уж и не помню, за что.

– Ну, не помнишь, и не надо. А если вдруг вспомнишь, то знай, что я простила тебя. На всякий случай. А это сынок твой, познакомься. Я его тоже Андреем назвала.

– Ты уверена, что он мой? – глянул он в сторону Андрея так, будто приценился с сомнением, будто собирались ему против воли навязать некачественный товар. Даже захотелось встать и выйти из комнаты. Или в морду дать.

– Уверена, – спокойно продолжила мать. – Как мне быть в этом не уверенной? У меня, кроме тебя, вообще никого и никогда не было…

Он внимательно посмотрел на нее, и Андрею показалось, будто что-то живое на секунду мелькнуло в его взгляде, хотя от этого желание дать ему в морду не уменьшилось. Но отчего-то он понимал, что нельзя. Ради матери и нельзя. Надо стерпеть эти дурацкие смотрины, раз ей того захотелось.

– А если я экспертизу сделаю?

– Я думаю, ты не понял меня, Андрей… – тихо усмехнулась мать. – Я сына тебе вовсе не навязываю. Он у меня хороший парень, самостоятельный, ни в чем не нуждается. А насчет экспертизы… Пустое это все, Андрюша. Не в экспертизе тут дело. Не нужен тебе сын – так ты иди с богом…

– Я должен точно знать. Мне это важно. Ты даже не представляешь, Анна, как мне это важно. Иначе бы я не приехал, – не отрывая холодных голубых глаз от лица Андрея, проговорил он, едва шевеля губами. Потом помолчал минуту, вздернул подбородок навстречу его сердитому взгляду и, чуть растянув губы в улыбке, произнес уже более сносно, почти миролюбиво: – Ну, чего ты на меня бычишься? На экспертизу не хочешь? Ты пойми, мне это важно знать…