Читать книгу "Неразрезанные страницы - Татьяна Устинова"

– Опять врешь, ваше высокоблагородие! Ты мне все выложил, для этого на улицу специально потащил, ты знаешь, что Береговой не убивал, и говоришь – не помощник!..

– Как хочешь, так и понимай. Мое дело сторона. Я летом в Астрахань с мужиками наладился, а там посмотрим.

– А если я тебе настоящего убийцу за хобот приведу, – живо спросила Поливанова, – ты его на Берегового поменяешь?..

– Да где же его взять, настоящего-то?! Ты сейчас, конечно, в самодеятельность ударишься, тебя хлебом не корми, дай спасти урода какого-нибудь, но самодеятельности твоей грош цена, а из профессионалов тебе никто помогать не станет, точно говорю. Дело уж больно громкое выходит, и закрывать его надо по-быстрому, чтобы, не дай бог, до каких-нибудь заявлений президента или премьера не дошло! А вместе с делом и этого твоего компьютерщика закроют всерьез и надолго.

– Но это же… ужасно! – Это Митрофанова выкрикнула ни с того ни с сего, и они оба на нее оглянулись.

Никоненко пожал плечами, повернулся и пошел. Маня вышагивала рядом, задумчиво смотрела в лужи. В лужах дрожали огни.

– Посоветуй мне что-нибудь, Игорь.

– А тут только один совет. Начинай в падучей биться.

– Что это значит?

– А то и значит, – медленно выговорил полковник Никоненко. – Хватай журналюгу, который тебя по тревоге поднял, и начинайте всю эту канитель, которую вы так обожаете!.. Требуйте честного расследования, полной прозрачности следствия, требуйте, чтоб все по закону! Правозащитников каких-нибудь подключи, поголосистей. Пусть напирают на подтасовку фактов, на то, что дело сфабриковано и грамотный адвокат его в два счета развалит! На то, что справедливость в нашей стране только для избранных, а для простых людей беззаконие и мрачные застенки.

– И что это даст? – живо спросила Маня.

– Время. Не много, но даст. По крайней мере, быстро закрыть дело не удастся. А пока журналюги будут вопить и слюной брызгать, можно попытаться найти того, кто убил Сергея Балашова. Если заодно доказательства грамотно собрать, есть шанс твоего приятеля вытащить. Но, сама понимаешь…

– Да, да! – отмахнулась Маня. – Помогать никто не станет, и вообще лучше не ввязываться!

В молчании они обошли неприметное серое здание, перед которым дремали немногочисленные грязные машины, приткнутые кое-как. Должно быть, днем они стояли густо и плотно, к ночи поразъехались, и оставшиеся торчали неровно и в разные стороны, как кривые зубы.

Одна из машин, самая большая и самая грязная, радостно подмигнула при их приближении, полковник подошел, открыл дверь, просунулся внутрь и запустил двигатель.

Никакого водителя за рулем не было.

– Пусть погреется маленько. А твоя где?..

Маня подбородком показала, где именно.

– Заехала бы как-нибудь, – сказал полковник тихо. – Я бы баню истопил. Посидели бы, поговорили, как люди. Вы бы с Алиной свои бабские дела перетерли! Ей со мной тоже, знаешь, не масленица!.. Она натура тонкая, возвышенная, а я пень в погонах.

Маня Поливанова покивала, глядя ему в лицо. Двигатель урчал тихонько, ласково, и она подумала, что машине, как и хозяину, очень хочется домой, в Сафоново, где вздыхает на крыльце замечательная собака Буран, где с крыш вовсю капает, где пахнет талым снегом и печным дымом из труб, где «тонкая и возвышенная» полковница ждет не дождется своего полковника с работы, присаживается боком к круглому столу, покрытому льняной скатертью, отщипывает рассеянно куски от свежего батона, а поужинать без него ей даже в голову не приходит!..

Маня сочувственно поцеловала Никоненко в щеку, и он полез в машину.

– Адвоката найми, – велел он оттуда. – Лучше всего с именем, зубастого и матерого. Сама не справишься. Поняла?..

Она опять покивала.

– На работу мне не звони.

– Ладно, не маленькая!..

– Я тебе запасной номерок скину, по нему можешь наяривать!

– Не буду я тебе наяривать!

Он захлопнул дверь, тихонько тронулся, вырулил, а с места взял лихо, по-гусарски, и перед поворотом еще помахал им рукой.

– Маня, – спросила Катя Митрофанова, когда тормозные огни его крокодилистой машины мигнули в последний раз и пропали, – куда мы с тобой влипли?..

– Мы-то пока никуда, – задумчиво ответила писательница. – Мы пока еще только собираемся влипнуть. А вот Береговой, похоже, по самые уши!.. Чего мы с тобой Анне Иосифовне врать-то будем?..

Алекс вышел из зала прилета и – что ты будешь делать! – привычно поискал глазами Маню. Встречая его, она обычно прилипала носом к раздвижным дверям, оказываясь таким образом практически на передовой – вместе со скучными безнадежными тележечниками и таксистами, тяжеловесно и назойливо предлагавшими свои услуги: «До Москвы поедем? Поедем до Москвы? Тыща до метро, до центра три!»

Нет никакой Мани. Он не хотел, чтобы она его встречала. Даже целую теорию выстроил – он свободный человек, и она свободный человек, и все люди в общем и целом свободны, и нет никакой необходимости срываться в середине дня или с утра пораньше, что еще хуже, просто чтобы довезти его из аэропорта до квартиры.

На этот раз он поедет в собственную квартиру – это тоже он решил заранее.

– Ну что ты вредничаешь? – спросила Маня грустно, когда он объявил и про квартиру, и что встречать не нужно.

Он уверил ее, что нисколько не вредничает, и объяснил что-то про свободу и про то, что у всех людей, и у него в том числе, есть – по крайней мере, должны быть! – свои собственные дела и занятия.

Свободные люди-таксисты осаждали его сейчас со всех сторон.

– Машину надо?.. В Москву надо?.. Прямо у выхода машина, двадцать минут – и в центре! За две тыщи!.. Поедем?..

У них у всех бегают глаза, подумал Алекс. Они не могут смотреть прямо. Вот это интересно.

Его встречал водитель, присланный Анной Иосифовной, высокий дядька с солидной табличкой «Алфавит» на лакированной деревянной палке – никаких тебе мятых файловых папок с засунутыми в них листочками с невнятными фамилиями, вроде «Орхипав», что, судя по всему, должно означать Архипов, и странными названиями, типа «Гипрорыбстройинвестпроект». Встречаемые в растерянности водили глазами по этим самым мятым папкам и листочкам, и прилетевший Архипов ну никак не мог догадаться, что этот самый «Орхипав» – он и есть!

Алекс в последнее время на всякие сценки «из жизни аэропорта» почти не обращал внимания – Маня всегда встречала и моментально заполняла собой всю его жизнь!

Они целовались, как студенты после разлуки длиной в вечность, растерянно смотрели в глаза и поминутно спрашивали друг друга: «Это ты?», и куда-то шли, и останавливались, чтобы еще поцеловаться, и потом оказывалось, что шли они совсем в другую сторону!..

– Александр Павлович?