Читать книгу "Державный - Александр Сегень"

Сообщество имело свою иерархию. Во главе его на Москве стоял Фёдор Курицын, именуемый великим мистро. Ему подчинялись три протодиакона — митрополит Зосима, Андрей Бова и угрянин Мартын, который устраивал дела Фёдора на Западе и постоянно ездил из Москвы в Венгрию и обратно. Протодиаконам подчинялись диаконы, каждому по три. А каждому диакону подчинялись три протодьяка. А каждому протодьяку — три дьяка. И так далее. Имелись ещё стряпчие, стремянные и жильцы. Нижние чины не проходили столь торжественного посвящения, коему подвергся в подземелье дома на набережной Волк Курицын. Его сразу приняли в диаконы и поставили над ним Андрея Вову, коему служили два других диакона — Максимов и Кленов. Максимов был зятем покойного протопопа Алексея, настоятеля Успенского собора в Кремле. Архиепископ Геннадий Новгородский посмертно разоблачил Алексея как еретика, но ни дочь жидовствующего протопопа, ни зять не пострадали от гнева Державного — Курицын заступился за них и держал Максимова в своём ведомстве. Кленов был купец, причём весьма богатый.

Тотчас же после посвящения Волк был отправлен с посольством к кесарю Максимилиану и целый год провёл в немецких землях, объездил множество городов, восхищаясь их устройством, ведя порученные ему переговоры вместе с Бовою и Максимовым. В Любеке встречался с печатником Бартоломеем Готаном и договаривался с ним о присылке на Москву учеников для устроения русского книгопечатания.

Вернувшись из посольства, Волк продолжал идти в гору. В числе личных государевых дьяков сопровождал Державного в Новгород во время войны со свеями. Ему поручались важные судебные разбирательства и составление ценных бумаг. Через шесть лет после так и не состоявшегося конца света Иван-Волк Курицын в списке думных чинов был назван вторым великокняжеским дьяком. Его брат Фёдор — третьим. Так было надо, чтобы тайная иерархия чинов не соответствовала видимой. Одно время ведь и митрополит Московский состоял в тайном подчинении у великого мистро Фёдора.

Сам Фёдор подчинялся протодиакону великого кормчего, но никто не знал, кому из трёх — Ханушу, Кокосу или Скаравею. Скорее всего, Ханушу, ибо тот чаще других наведывался на Москву...

— Волк, а Волк! — раздался из темноты голос Максимова.

— Чего тебе? — нехотя отрываясь от воспоминаний о заграничных путешествиях, отозвался Курицын.

— А тебе жалко было Бову?

— Чего это ты о нём вспомнил?

— Сам не знаю. Вспомнилось отчего-то.

— Жалко. Он неплохой был. Хотя и не нашего поля ягода. По происхождению только проник в тайное тайных, душою же слаб оказался для истинного света разума, не выдержал. Ересь христианская в нём проснулась...

Вновь наступила тишина, оглашаемая лишь крысиной вознёй.

Посвящённые называли христиан еретиками, лишившимися истинного зрения, точно так же, как христиане называли посвящённых еретиками, заблудшими в жидовство. Посвящённые обязаны были презирать христиан и стремиться выискивать среди них «светлых», то есть готовых к познанию Хохмы, Софии, премудрости Великого Муроля.

С Бовой случилось несчастье. Тьма неведения и заблуждения вновь ниспала на его буйное чело. Он, потомок рыцарей-храмовников, побывавший в таинственных святилищах Франции и Италии, прошедший через множество священных обрядов, явился однажды к Фёдору Курицыну и объявил ему следующее: он раскаивается в бесчисленном множестве грехов своих и хочет уйти в монастырь, но перед этим он требует от всех членов тайного московского сообщества покинуть Москву и навсегда поселиться где угодно — в немецких, угорских или фряжских землях, но только не на Руси; если же его требование не будет выполнено, он обещает составить для Державного полное и подробное описание деятельности посвящённых с перечислением всех имён и тайных чинов.

Волк присутствовал при этом разговоре, а накануне он вместе с Вовою ездил в Переславль искать там одну из Лаодикий или Аркадий, как на тайном языке посвящённых назывались бездонные подземные колодцы, разбросанные по всему свету. Все они ведут к самому сердцу Земли, где находится чертог Великого Муроля. Земля подобна огромнейшему живому существу, а лаодикии и аркадии — поры на её коже, сквозь которые можно проникнуть внутрь, войти в кровеносные жилы Земли и по ним добраться до чертога Великого Муроля. Неведомо покамест, как туда проникать, но когда-нибудь посвящённые постигнут это, а покуда им необходимо отыскать как можно больше лаодикий и аркадий.

Когда-то давно, сопровождая великого князя Ивана Васильевича из Мурома в Углич, Андрей Вова присутствовал в окрестностях Переславля при уничтожении языческого капища мерян, где был завален куском скалы и засыпан землёю один из таких бездонных колодцев. Приехав в Переславль вместе с Волком Курицыным и Иваном Максимовым, Андрей Иванович без труда разыскал то самое место, набрал людей и заставил их выкопать из-под земли тот кусок скалы. Однако, когда огромный камень был отвален, из-под него, весело брызгая, вырвался поток воды и начал медленно заполнять вырытую яму. Вова при виде этого вдруг принялся креститься и бормотать православные молитвы, что посвящённым предписывалось делать лишь в тех случаях, когда без этого никак нельзя обойтись.

И вот, возвратившись на Москву, он стоял перед великим мистро и выставлял свои дерзкие требования. Фёдор беседовал с ним вежливо, без гнева и досады, пытался убедить, усовестить, но всё было бесполезно. Наконец Сокол сказал:

— Я понял, брат мой Андрей Иванович, что заблуждения твои слишком глубоко проникли к тебе в душу, и не стану более продолжать наш разговор. Если ты явился просить об отставке, я освобождаю тебя. Твоё место займёт мой брат Иван-Волк. А в ответ на твои требования я выдвигаю свои — ты немедленно покинешь Москву и уедешь во Францию, а мы тебя не тронем.

— Ах вот как! — поднимаясь с кресла, произнёс Бова. — В таком случае разговор и впрямь зашёл в тупик. Я остаюсь при своих условиях и требованиях.

В тот же день, несмотря на самые изощрённые меры предосторожности, Андрей Иванович был схвачен, отвезён в Останки и там сброшен в подземную лаодикию, в которую за пятнадцать лет до него, насколько было известно Волку, отправился другой враг Великого Муроля — веницейский муроль Аристотель Фиораванти. Его недавние подчинённые Волк Курицын и Иван Максимов лично участвовали в поимке и расправе над бывшим протодиаконом великого мистро Сокола-Фёдора, Андреем Бовой.

Максимов своей внезапно проснувшейся жалостью к предателю Бове сбил Волка с приятных воспоминаний о путешествиях по немецким землям, и теперь, лёжа в кромешной темноте, Курицын видел перед собой бездонный зев колодца, и ему мерещилось, что он летит, летит туда...

— Волк, а Волк! — раздался на сей раз голос Коноплева.

— Что вам не спится, черти проклятые! — закричал, просыпаясь, Волк Васильевич. — Никак не дадите уснуть! Чего тебе?

— Я хотел спросить, ты радел с Бовою?

— Нет, не радел. Он вообще-то не любил радений, избегал их. Оттого и лишился света познания.

— Точно, — согласился из темноты Максимов. — И со мной он никогда не радел, хотя обязан был по чину.