Читать книгу "Поединок соперниц - Симона Вилар"

Наконец начальник охраны, перекрикивая бурю, сообщил, что бург показался. Я откинула промокшие насквозь занавески и выглянула. К реке вел крутой спуск, впереди чернел бревенчатый мост.

Внезапно паланкин сильно тряхнуло и он накренился. Я вцепилась в столбик навеса и отчаянно завизжала, чувствуя, что вот-вот окажусь в грязи под копытами. До меня донеслись крики, истошное ржание мулов, и я увидела, как двое передних животных сползают вниз, скользя по насыпи. Затем поддерживающие паланкин шесты затрещали, мир перевернулся, а в следующий миг и паланкин, и я, и оба задних мула рухнули с кручи.

Помню только удар, треск, наваливающуюся на меня мокрую тушу одного из мулов и собственный истошный вопль. Холод и дождь обрушились на меня вместе с болью.

Мои люди засуетились вокруг, разрезая ремни паланкина, чтобы освободить меня из-под его обломков. Один из охранников попытался меня приподнять, но внезапная резкая боль согнула меня в дугу. По ногам потекла теплая жидкость, в поясницу словно ударили кузнечным молотом, а затем мой живот будто вспороли тупым ножом. Я не могла вздохнуть.

Меня куда-то несли. Я была скрюченной, жалкой, истекающей кровью. Среди различимых голосов узнавала подвывающие стенания Маго. Старая дура, как она могла допустить, чтобы со мной случилось подобное! Ибо что со мной — я уже поняла. Хотя до последнего отказывалась верить.

Даже когда дымное тепло усадьбы окутало меня и чей-то голос проговорил, что нужно послать за повитухой, я все еще сопротивлялась. Тщетно. Я была в Незерби, и эти саксы не больно слушались меня. Потом какая-то женщина мяла мне живот, да так, что я начинала скулить. Между ног у меня было горячо и хлюпало. Отвратительно!

Потом меня заставили выпить какое-то тепловатое пойло. По его сладковатому привкусу я определила, что это маковый отвар, который погружает в забытье, и смирилась.

Теперь мне хотелось только забыться. Не думать о том, что меня ожидает, не чувствовать боли, не знать, что со мной сделают…

* * *

Первое, что я увидела, придя в себя, был вышитый полог над головой. Листья растений, птицы с распущенными хвостами — все яркое, мастерски исполненное. Я в этом разбиралась и сама была вышивальщицей не из последних. В изножье ложа виднелась бревенчатая стена, сбоку на нее падал отсвет огня. Пахло пряными травами, которые бросают на угли жаровен, чтобы заглушить запах сырости — извечной спутницы дождливой поры. До меня донеслись приглушенные голоса. Один, всхлипывающий и дрожащий, принадлежал Маго. Другой — Эдгару.

Я повернула голову. Они сидели на скамье у стены. Маго плакала, вытирая глаза краем головного покрывала, а Эдгар, похоже, ее утешал.

Внезапно я подумала — до чего же красив мой муж! Эта свободная поза, легкие завитки каштановых волос, твердый профиль, четкая линия высоких скул. Мой прекрасный крестоносец… Которого я потеряла.

В моем горле вспух ком, и глаза наполнились слезами. Освещенный углями жаровни золотистый образ Эдгара стал расплываться. Я всхлипнула.

Они оба заметили, что я пришла в себя, подошли.

— Эдгар…

Он поймал мою слабую протянутую руку, мягко пожал. Какие же теплые и сильные были у него пальцы.

— Тсс, Бэртрада, уже все закончилось. Успокойся.

— Я спокойна. Это… Это сейчас пройдет.

Маго принесла чашу с питьем.

— Выпей это, деточка.

Но я даже не взглянула на нее. Я вцепилась в руку Эдгара и не могла отвести от него глаз.

— Я всегда любила только тебя, супруг мой. На что бы я только ни решилась, лишь бы вернуть тебя…

Я оборвала себя, поняв, что говорю лишнее. Эдгар, высвободив руку, принял у Маго чашу, затем присел в изголовье ложа и, придерживая меня за плечи, поднес питье к моим губам.

— Выпей, Бэртрада. Это вино с пряностями и травами. Оно придаст тебе сил.

Я покорно проглотила содержимое чаши. Порой снизу вверх глядела на него. Он чуть улыбался и кивал мне, и внезапно мне стало хорошо, вот так, почти что в его объятиях. Господь всемогущий, об этом я уже и мечтать не смела.

— Ты не оставишь меня, Эдгар?

— Я побуду с тобой.

Вскоре я снова уснула, так и не выпустив его руки.

Как жалко и глупо я выглядела, я поняла только тогда, когда отоспалась и ко мне вернулась способность трезво мыслить. Эдгар наверняка знал, что со мной случилось. Если не Маго, то его саксы не преминули донести, в каком состоянии меня привезли в Незерби. Но Эдгар был добр и мягок со мной, ловко скрывая, что ему не доставило ни малейшей радости возвращение гулящей жены. Я же скулила и жалась к нему, словно побитая собака. Какой позор!

У меня было прескверное настроение, но я быстро поправлялась и на третий день уже встала и велела женщинам заняться моей внешностью. Однако дух мой не поспевал за плотью. Я страдала. Страдала оттого, что не удалось задуманное, оттого, что Эдгар больше не наведывался ко мне, а значит, все осталось по-прежнему — на грани полного разрыва. Больше того — я дала ему дополнительный повод требовать развода. То, что должно было стать моим триумфом, обернулось полным поражением. В глазах Эдгара я всего лишь жалкая блудливая женщина, которую он не желает видеть.

Внезапно течение моих мыслей менялось, и я начинала думать, что если Эдгар и разлюбил меня, то по-прежнему испытывает ко мне жалость. И эта жалость не унижала меня, а наоборот — давала надежду. Не будь этой светловолосой твари Гиты, я бы сумела вернуть мужа.

Одно за другим я отправляла послания в Гронвуд, умоляя его приехать. Но Эдгар не появлялся, и я была вынуждена проводить время с этими грубыми мужланами в Незерби. Начало ноября — время, когда саксы отмечают праздники своих саксонских святых — Адольфа, Уинифред и Алкмунда, прибавьте к этому и общеанглийские дни поминовения святых Губерта, Катерины и Леонарда, и вы поймете, что у этих свиней ни дня не проходило без пьянства и обжорства. Крики, хохот, пение в стенах бурга звучали неумолчно — и мне приходилось все это терпеть.

Только каменщик Саймон, находившийся в это время в Незерби, скрашивал для меня эти тягостные дни. Я считала француза забавным. Но как же я должна была опуститься, чтобы находить удовольствие в общении с простолюдином-мастеровым!

Саймон обосновался в Незерби, поскольку Эдгар намеревался возвести здесь каменную стену, перестроив бург на новый манер. Однако сейчас он оказался не у дел, так как из-за непогоды все работы приостановились, и я проводила целые дни за болтовней с этим не лишенным обаяния простолюдином.

Я не обмолвилась — Саймон и впрямь был обаятелен. В нем чувствовалась некая мягкая теплота, которая так притягивает женщин вроде моей неверной шлюшки Клары. И хотя Клара уже стала женой Пенды, Саймон только посмеивался, упоминая об этом, словно все это не имело никакого значения и стоило ему только поманить Клару, как она была бы тут как тут. Впрочем, ко мне этот француз относился с неизменным почтением. В его глазах я была прежде всего графиней и дочерью короля.