Читать книгу "Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов"

В разговоре о подготовке восстания «Подвойский выражал сомнение, Невский то вторил ему, то впадал в уверенный тон Ильича… Уверенность и твердость Ильича укрепляюще действует на меня и подбадривают т. Невского, но Подвойский упрямствует в своих сомнениях». В конечном счете он формулирует: «Целесообразно было бы восстание несколько отложить, дней так на десять».

Руководители «военки» были убеждены, что вся подготовка восстания должна быть сосредоточена в их руках. И когда Ленин спросил Подвойского, как он мыслит себе работу создающегося Военно-революционного комитета, Николай Ильич уверенно ответил, что ВРК может стать «расширенным Бюро военных организаций при ЦК нашей партии».

«Вот это и неправильно, – сказал Владимир Ильич. – Ни в коем случае не Бюро, а такой полномочнейший, но беспартийный орган восстания, который связан с самыми широкими слоями рабочих и солдат». В ранних воспоминаниях, опубликованных в «Известиях» 6 ноября 1918 года, Подвойский написал, что Ленин предложил «организовать ВРК из представителей Военной организации партии, солдатской секции Петросовета и военной организации левых эсеров»[1036].

Когда после беседы Невский, Подвойский и Антонов-Овсеенко вышли на улицу, у самых ворот они заметили какого-то высокого незнакомца с велосипедом. «Шпик?!» – мелькнуло у них в головах. Невский вернулся в дом предупредить, а Подвойский и Антонов-Овсеенко, сжимая в карманах револьверы, стали по обе стороны улицы. Велосипедист уехал, и «через 2 минуты Ильич, снова неузнаваемый, направился в другое логово»[1037].

Ощущение от состоявшейся беседы у Владимира Ильича было, видимо, достаточно сложным. Складывалось впечатление, особенно после появления в организациях письма Каменева и Зиновьева, что решение ЦК от 10 октября воспринимается лишь как курс на восстание, а не как задача ближайших дней. Мысль эту довольно благодушно сформулировал Михаил Калинин: «Резолюция ЦК – это одна из лучших резолюций, которые когда-либо ЦК выносил… Мы практически уперлись, подошли к вооруженному восстанию. Но когда это восстание будет возможно – может быть через год, – неизвестно»[1038].

Между тем об угрозе вооруженного выступления буржуазная пресса упоминала с самого начала октября. Теперь об этом открыто заговорили даже левые эсеры. 13 октября в «Знамени труда» Сергей Мстиславский, повторяя аргументы Каменева и Зиновьева, прямо заявил: «Выступление рабочих и солдатских масс в данный момент было бы злейшим преступлением… Те, кто призывает массы к выступлению “для захвата власти”, – лгут: их призыв есть призыв не к победе народной воли, но к ее самоубийству».

На следующий день в «обсуждение» вопроса о восстании включилась либеральная, правая и бульварная пресса. «Газетакопейка» сообщала 14 октября, что «в революционно-демократических кругах имеются определенные сведения, что большевики деятельно готовятся к выступлению на 20 октября». Утром 14-го «Биржевые ведомости» предостерегали: «Большевики все определеннее и решительнее говорят о близком выступлении масс… Все [это] приемлется властью и государственной демократией спокойно и без противодействия… Этот момент… правительство должно использовать для твердых проявлений обороны революционного Петрограда от анархии»[1039].

Все это было лишь отзвуком тех дебатов, которые происходили на Втором совещании общественных деятелей в Москве 12–14 октября. После докладов князя Евгения Николаевича Трубецкого об укреплении государственной власти и профессора Александра Алексеевича Кизеветтера о борьбе с большевизмом, совещание потребовало объявить местности, «охваченные анархией», на военном положении и «силой оружия» восстановить порядок, «нарушаемый буйством черни».

Еще решительней был настроен Х съезд кадетской партии, проведенный 14–16 октября. «Для нас было ясно, – писал позднее Владимир Андреевич Оболенский, – что никакая новая говорильня не может укрепить власть в такой момент, когда не общественное мнение, а одна только физическая сила приобретала решающее значение». Поэтому, вполне логично, съезд открыто признал Корнилова «подлинным патриотом Родины и верным сыном народа», вновь подтвердил необходимость ведения войны до победного конца и потребовал от правительства применения силовых мер на фронте и в тылу. Товарищ председателя Петроградского военного комитета профессор В. Г. Коренчевский доложил, что партия располагает почти шестьюстами ячейками в военных частях фронта и тыла. И под ее руководством земства и городские думы формируют надежные добровольческие отряды, что вполне увязывалось с работой Ставки по созданию «ударных батальонов смерти» на фронте[1040].

Учить правительство не было необходимости. Керенский безвылазно сидел в Ставке в поисках «надежных частей» для отпора большевикам. А вечером 13 октября состоялось частное совещание членов правительства, специально обсудившее данный вопрос. Сошлись на том, что если выступление произойдет, необходимо беспощадно подавить его, «не останавливаясь ни перед какими мерами, вплоть до вооруженной силы». А один из министров, в тот же вечер давший анонимное интервью «Биржевым ведомостям», заявил: «Если большевики выступят, мы вскроем нарыв хирургически и удалим его раз и навсегда»[1041]. И уже на следующий день полки столичного гарнизона получили телеграммы, приказывавшие немедленно направить делегатов в штаб Северного фронта в Псков для информации о порядке их переброски из Питера на позиции.

Большевики действительно теряли время. Понимание этого более всего беспокоило и Ленина и партийный актив. 15 октября ПК и представители районов вновь собрались на закрытое заседание. О «текущем моменте» говорил Бубнов: «Мы приближаемся к развязке. Кризис уже назрел, и события начинают развертываться… Народные массы начинают набрасываться на всех и на все… Чтобы эту стихию организовать, чтобы спасти революцию, надо нам взять власть… Взятие власти в свои руки может нам дать средство вывести и революцию и страну на творческую работу». Если же «мы власти не возьмем, тогда стихийная волна перехлестнет через наши головы».

Его оппонентом стал Владимир Невский: «Может ли ЦК сказать, что нас поддержит вся Россия. Все мы прекрасно понимаем, что назрел момент вооруженного выступления. Но готовы ли мы?.. Уверенности в этом нет ни у Военной организации, ни у ЦК». Настроение в районах столицы, как выяснилось, было достаточно пестрым. В одних, как рассказала Ольга Равич, оно было «бесшабашным». И по ее мнению, «массы выйдут по призыву Совета…». В других районах картина была менее оптимистичная.