Читать книгу "Золотая братина. В замкнутом круге - Игорь Минутко"

– Удивлены?

– Когда вы успели? И… и зачем?

– Портрет будущего президента я заказал еще за два месяца до выборов. А зачем… В этой комнате заканчиваются ответственные переговоры, заключаются контракты… Вот сегодня вечером будут у меня два англичанина. Часто с клиентами приезжают сюда переводчики, юристы, консультанты, которые могут быть, сами понимаете, откуда. Так сказать, по совместительству. Старая, добрая советская традиция. Вот их и будет завораживать своим прямым, светлым взглядом, с легким прищуром и ослепительной улыбкой, Дмитрий Анатольевич. Он как бы тоже участник в наших переговорах. Занял почетное место Владимира Владимировича. – Возникла короткая пауза. – Иван Кириллович, – Табадзе засмеялся, – вы меня втянули в странный разговор. Так… Прошу. Вон у окна столик для нас. Там уже все приготовлено.

Столик был на двоих. Все, что на нем находилось, покрывала большая салфетка с вышивкой по округлым краям. «Ручная работа», – взглядом профессионала определил Любин.

– Чем бог послал. Послано было немало.

– Предлагаю начать с сока. Все стопроцентные и без консервантов… – Они уже сидели за столиком. – Какой вы предпочитаете?

– Все равно. На ваш вкус.

– Тогда клюквенный.

…Потом дома, вечером, Иван Кириллович попытался вспомнить, чем его потчевал гостеприимный хозяин, и – странное дело! – ничего не мог вспомнить. Кроме обобщения: было вкусно, непривычно, разнообразно и – всего понемногу.

Беседу начал Арчил Тимурович.

– Предвижу ваши два основных вопроса. Задавайте первый.

Иван Кириллович что-то проглотил, ароматное и чрезвычайно вкусное, кажется из мяса, и спросил:

– Каким образом план музея попал к тем, кто…

– Вопрос понятен, – перебил Табадзе. – Есть в Москве такое Общество изучения русской усадьбы. Историки, архивисты, в последние десятилетия его пополнили уцелевшие потомки дворянства. Немало их усадеб, слава богу, в Москве сохранилось. Вот и изучают. Есть в российской столице несколько архивов, где сохраняются документы об этих усадьбах, в которых могут обнаружиться архитектурные планы. Могут, конечно, и не обнаружиться. Десять лет назад одному профессору, академику, какому-то там лауреату… Фамилия не важна, и скоро поймете почему… Словом, сей ученый заинтересовался вашим особняком и обнаружил архив, в котором хранятся все описи по усадьбе князей Дорыгиных…

– Да, да, – прошептал Иван Кириллович, – я знаю бывших хозяев нашего особняка. Читал, изучал. А в архиве не был. Это еще отец, наверное, в архиве, о котором вы говорите, получил копии всех документов. Вы обратили внимание на то, что я вам передал копии?

– Конечно, – кивнул Табадзе, быстро взглянув на наручные часы. – Так вот, этот профессор и академик, предъявив все необходимые документы, приступил в читальном зале архива к изучению всего, что было в папке «Усадьба князей Дорыгиных на Зацепах». Работал там «ученый» долго, месяца полтора. Столько времени ему понадобилось, чтобы незаметно переснять все чертежи архитектурного плана усадьбы. Виртуоз! Ухитрился!

– А как вы узнали?

– Элементарно. Мы предъявили не фальшивые, а подлинные документы (они открывают нам доступ, если понадобится, в любой архив страны, относящийся к российскому искусству) и получили ту же папку «Усадьба князей Дорыгиных в Зацепах», поинтересовались, кто заказывал ее, начиная с 1956 года, то есть, Иван Кириллович, с открытия вашего музея. И представьте себе… Вы не поверите! Изучали документы в ней только два человека за минувшие десятилетия: в 1962 году – ваш отец, Кирилл Захарович Любин, а в 1998 году – «академик»-умелец. Оставалось последнее: попытаться отыскать этого любителя дворянских усадеб, хотя я заранее знал результат. Он, естественно, оказался нулевым. Не значится «профессор» в институте, в котором он якобы преподавал русскую историю, не обнаружили его и в списках российских академиков, нет и не было и среди чинов Общества изучения русской усадьбы. Но надо было убедиться. Теперь вы понимаете, чей посланник этот «ученый»?

– Да. То есть нет.

– Ваш второй вопрос, Иван Кириллович, ведь рядом? Так?

– Рядом… Кто они?

– У вас нет предположений?

– Есть… Теперь, вот только сейчас, Арчил Тимурович. Наши соседи напротив – Военно-патриотическое общество «Меч России».

– Именно так. А теперь, уж простите, время поджимает, ускорим темп беседы. Момент! – В руках Табадзе появился его кейс.

«И как это получается у Арчила Тимуровича? – подумал Любин. – Будто этот кейс следует за своим хозяином сам по себе и появляется когда надо». Из кейса глава фирмы «Барс» извлек конверт из плотной бумаги, вынул из него цветную фотографию, протянул Ивану Кирилловичу:

– Посмотрите внимательно. Узнаете кого-нибудь из этих трех джентельменов?

На фотографии на фоне смутного городского пейзажа стояли трое пожилых мужчин в белых летних костюмах: загорелые лица, широкие улыбки. Двое по бокам, высокие, сразу видно, крепкие, похожие друг на друга, как близнецы, а между ними – кряжистый широкоплечий господин, на полголовы пониже «близнецов». Окладистая седая борода, аккуратно подстриженная, высокий лоб, в который врезались две глубоких морщины, затемненные стекла очков, жестко сжатые губы выразительного рисунка.

– Постойте! – вскочил Иван Кириллович. – Постойте!.. – прошептал он. – Да ведь это… Это Никита Васильевич Докунин, только состарился… Лжеграф? Он?…

– Он. А по бокам его старшие братья: Виктор Васильевич и Николай Васильевич. Теперь они Воробьевы. А все трое – дети Василия Никитича и, следовательно, внуки Никиты Никитича Толмачева.

– Объясните…

Табадзе налил в высокий хрустальный бокал минеральной воды, протянул его Любину.

– Выпейте, Иван Кириллович, и успокойтесь. Как любил говаривать первый и последний экс-президент Советского Союза, «ситуация под контролем».

Директор музея залпом выпил всю воду.

– Начнем с Никиты Васильевича Докунина, вашего лжеграфа…

– Нет! – запротестовал Любин. – Давайте считать, что лжеграф наш с вами общий.

– Не возражаю, – спокойно согласился Арчил Тимурович. – Итак… За убийство графа Алексея Петровича Оболина в Риме в 1996 году нашего, как вы утверждаете, лжеграфа судили в Италии, он был выдан советской стороной властям этой страны как ее подданный. Приговор – пятнадцать лет тюрьмы. Мы недавно уточнили: в России он появился в 2004 году, то есть через восемь лет после приговора. Очевидно, досрочное освобождение.

– Но как вы узнали? И эта фотография? – Иван Кириллович глаз не мог оторвать от трех внуков Никиты Васильевича Толмачева.

– Мир тесен. Особенно мир огромных денег. Есть в Москве закрытый для общественности (не для властей, конечно) корпоративный клуб «Три нуля» – наших миллиардеров и миллионеров. Разумеется, не всех. Там своя жесткая иерархия. В этом клубе немало обитателей нашего «городка», который выразительно раскинулся за этим окном. Согласитесь, впечатляет?